Отец был настоящим драконом, создавая тайники в пещерах, устанавливая хитрые ловушки, из которых простым смертным не выбраться. Спрятанные вещи он называл сокровищами, чаще всего так и было, он никогда не стал бы тратить время на бесполезную безделушку, но бывало и преувеличивал, привлекая желающих обогатиться за счёт драконьих находок. Чаще всего, жадных до чужого имущества, потом находили мёртвыми в той самой пещере, где хранилось сокровище, а если выживали в пещере, погибали от рук дракона, потому что драконы всегда были собственниками, особенно в старости, и делиться своим не желали, тем более, если украденная вещь могла принести вред хозяину драгоценности или всему клану.
Таких пещер в своё время в Стране Чудес насчитывалось несколько. Со времён гибели клана, много лет тайники не проверялись, находясь под защитой магии, и только вернувшись, Бармаглот начал проверять тайники, обнаружив, что некоторые артефакты пропали, к счастью, безвредные для дракона, какие-то остались на месте, а какие-то пещеры так и остались непроверенными.
Бармаглоту не хотелось лишний раз тревожить память, потому и не стремился присвоить то, что когда-то принадлежало его отцу, оставляя артефакты там, где были оставлены старым ящером.
Рядом с одной из таких пещер Томас оказался рядом случайно, явившись а одну из деревень а привычным рейдом, только теперь от его огня вряд ли пострадало больше, чем пара и без того державшихся на честном слове домов. После ухода Алисы дракон все не мог забыть те обвинения, которые она бросила ему, её взгляд, полный злости и обиды от обманы. Да, обманул, вынужден был это делать, а теперь злился на себя и Анастасию за этот обман.
Но как бы сильно Бармаглот не желал возвращения Алисы и как бы сильна не была его злость на Красную королеву, о своей безопасности необходимо было подумать. И именно эти мысли привели его к тайнику.
Уже на земле, сложив мощные крылья, Бармаглот превратился в человека, уверенными шагами направляясь в пещере, но у самого входа сбавил шаг, чувствуя колебания в магическом фоне. Внутри кто-то был и этот кто-то уже попал во власть охранной магии, и сейчас вряд ли что-то видит, кроме бесконечного лабиринта. Это была одна из тех ловушек, которую Томас устанавливал вместе с отцом, а потому не понаслышке знал, что лабиринт не выпустит свою жертву, хоть и является всего лишь иллюзией.
На ладони дракона вспыхнуло пламя, освещая путь до хранимого в глубине пещеры артефакта. Бармаглот собирался забрать камень и уйти, оставив несчастного погибать. В конце концов, давно известно, что драконы - собственники, а потому своё охраняют тщательно, а если кто-то это не усвоил, это уже не проблема дракона.
Огонь высветил тень, а затем и девушку, выглядевшую забавно во время блуждания среди несуществующих препятствий. Бармаглот подошёл ближе, намереваясь пройти мимо, но девушка повернулась, смотря мимо дракона, и что-то в ней было знакомое. Пришлось присмотреться и порыться в своей памяти, чтобы узнать в горе-воровке Соню, одну из повстанцев.
Бармаглот ухмыльнулся, испытывая соблазн лично убить волшебница, даже руку поднял, собираясь применить магию, но что-то в сознании щелкнуло, напомнив последние слова Алисы. Если он убьет Соню, потеряет последний шанс заслужить её прощение.
На дракона защитная магия не действовала, а чтобы остановить видения Сони, схватил девушку за руку, плотно сжимая пальцы на запястье.
- Не дергайся и иди за мной, - прозвучало несколько грубо, но дракону до этого не было дела. До камня оставалось несколько шагов, и мужчина проделал их практически волоча за собой мышку.
Уже у пьедестала пришлось отпустить девушку, разрушая защиту и забирая оранжевый камень, в воздухе удерживаемый магией.
- Что ты здесь делала? - задал вопрос дракон, разворачиваясь к выходу. Вопрос был больше риторический, но все-таки было интересно, какого за артефактом отправили слабую волшебницу, которой никогда не справиться с древней драконьей магией.

Обнаружить повстанку в пещере с сокровищем дракона - пожалуй, не то, на что надеялся Томас. Он бы предпочёл, чтобы в пещере никого не оказалось, тогда бы он забрал артефакт и удалился во дворец, и не пришлось бы слушать дерзкую мышь, которая то ли от страха, то ли от наглости, совсем потеряла чувство самосохранения.
Соня словно не понимала всей опасности, в которой оказалась, и немного было жаль, что ловушка разрушилась. Дракон без сожаления отпустил бы волшебницу и дальше блуждать по лабиринту, пока она не погибнет от холода, голода, усталости. В этом случае его бы никто не смог обвинить в её смерти. Впрочем, с богатой фантазией повстанцев на подобное рассчитывать не придётся: в любом случае найдут десятки причин обвинить Бармаглота.
Томас ядовито усмехнулся, впечатывая девушку в каменную стену, не задумываясь о том, что делает ей больно. Скорее, он хотел, чтобы ей было больно.
- Назови мне хотя бы одну причину, по которой я не должен тебя убивать, - удерживая девушку, зло произнёс дракон. - Я могу назвать тебе как минимум две, почему ты заслужила смерти. Во-первых, ты влезла в сокровищницу дракона, во-вторых, пыталась украсть артефакт. А ты знаешь, что делали в прошлом драконы с теми, кто посягал на их сокровища? - дракон откровенно потешался над волшебницей, не сводя с неё смеющихся глаз, а затем и вовсе приблизился к самому уху, снижая голос почти до шёпота, позволяя Соне в полной мере прочувствовать всю опасность, в которой оказалась маленькая и глупая мышка. -  Убивали с особой жестокостью. Так что, моя милая мышка, всё ещё будешь язвить или умолять о пощаде? - отстранившись, Томас насмешливо смотрел на волшебницу, но ответа дожидаться не стал, перестав её удерживать и делая шаг назад. - Попытаешься сбежать - убью, - пригрозил он уже серьёзно и направился к выходу, надеясь, что у Сони хватит ума послушать его и не пытаться сбежать. В её ситуации это было не разумно, к тому же, желай дракон ей смерти, он бы уже убил, не став церемониться с мелкой повстанкой. Удерживало его то, что она может передать послание Алисе, а это было важнее личной мести за не случившуюся кражу.
- Зачем тебе понадобился артефакт? – спрашивает Томас, с помощью магии разводя костёр у поваленного дерева. Темнело, а с наступлением ночи становилось и прохладно. Костёр поможет согреться, если не дракону, который вряд ли способен замёрзнуть, то Соне, неизвестно сколько пробывшей в лабиринте.

- А что ещё интересного ты знаешь о драконах? - насмешливо отзывается Бармаглот. – Мышей не ели, но иногда использовали в одном любопытном заклятье. Вспарывали брюхо над котлом и доставали все внутренности, поддерживая в мелком грызуне жизнь, насколько это было возможно. А последним доставали сердце, у мышей оно крохотное, и, к сожалению, к тому моменту уже не билось.
Весёлый блеск в глазах мог бы сказать, что дракон шутит, но оскал, скорее, натолкнул бы на мысль, что бедную мышку ждёт та же участь, что и некоторых сородичей, однажды не вовремя попавших в лапы любителей экспериментов. Тогда это казалось забавным, а само заклятье почти безвредное, его больше любили юные драконы для создания праздничной атмосферы. Кто бы мог подумать, что смерть может нести и что-то хорошее, хотя сейчас, спустя сотни лет, уже так не казалось. Сейчас возникло бы желание выпороть того, кто использовал подобное заклятье, вот только его уже давно не использует. Погребено вместе с остальными знаниями в развалинах замка.
- Тебе и не придётся, ты мне нужна живая, - игнорирует Бармаглот слова о списке его грехов. Он даже и не сомневался, что повстанцы найдут сотни причин для убийства дракона, и ему нечего противопоставить, кроме желания вернуть Алису. Одно только это желание может повлечь за собой многое, но дадут ли ему второй шанс оставалось загадкой и думать над ней было страшно.
Мысли об Алисе немного сбили игровое настроение, как ответ Сони, сообщившей, что артефакт собирались использовать. Томас опустил взгляд на камень, прокручивая в руке, водя пальцем по граням. В свете огня красный цвет больше походил на кровь, и используй его повстанцы, возможно, всё действительно закончилось бы пролитой кровью.
- Если бы эти игрушки не были опасны, не было бы нужды их прятать. Люди, не умея ими пользоваться, вредили себе; нашей задачей было оберегать опасные артефакты, не подпуская к ним смертных, но людей всегда интересовала только выгода, а не собственная безопасность. С того времени, как клан драконов пал, несколько сокровищниц было разграблено, воры погибли, но не надо винить в этом драконов. Если собираешься завладеть артефактом, нужно знать, как им пользоваться. Ты знаешь, как открыть этот?
Больше не было насмешек в голосе дракона, он говорил серьёзно, не поднимая глаз на мышку, продолжая вертеть в руке камень, изучая его, но к тому времени, как закончил говорить, выглядел он озадаченным, а затем и вовсе бросил артефакт Соне, перед этим усмехнувшись.
- Не почувствовал. Решил забрать камень, пока его не забрал кто-то другой, и, как оказалось, вовремя. Можешь оставить его себе, будет чем похвастаться перед друзьями, - дотянувшись до палки, похожей на трость, Бармаглот ковырнул ей хворост, от чего пламя усилилось, освещая немного больше пространства. Не желая сидеть в темноте, колдун добавил ещё несколько пульсаров над местом, где устроили ночные посиделки дракон и неумелая волшебница. Не хватало только чего-то горячего, чтобы согреться девушке, самому же дракону было не холодно, согревал внутренний огонь.

- Буки, - Бармаглот улыбнулся. Звучало забавно, а ещё никогда раньше не слышал, чтобы драконов называли буками. Впрочем, как только драконов не называли за время их существования, редко сравнивая с чем-то хорошим. Слава жестоких существ прилипла к ним прочно, часто создавая обманчивое впечатление, и можно было бы людей обвинить в избыточной фантазии, желание судить по внешнему виду, если бы Бармгалот не доказал, что не зря драконов боятся.
- Во времена моей юности так и было. Не могу сказать, что так было всегда, мир зависел от правящего короля. Из-за старого договора драконы обязаны были подчиняться правящей династии, и, если королю было угодно развязать войну, драконы непременно шли за ним, если у власти находился кто-то похожий на Белую королеву, драконы становились стражами людей. Из-за таких правителей, как Анастасия, драконы заработали славу монстров, но в былые времена, ещё до прилёта в Страну Чудес, наш клан славился любовью к миру. Тебе сложно в это поверить, верно? – Бармаглот ухмыльнулся перед тем, как продолжить. – В сердцах людей не меньше жестокости, чем в сердце любого другого существа. Люди истребили мою семью, - воспоминание неприятно кольнуло, и дракон отвернулся, спрятав от Сони вспышку ярости, отразившуюся в светящихся красным глазах.
Вспоминать то далёкое время до сих пор было неприятно и болезненно, ещё болезненнее было знать, кто виновен в случившемся и до сих пор не отомстить. Он так надеялся, что за время войны поймает Кота, убьёт Мирану, ведь именно её предки уничтожили драконов, а затем снова исчезнет среди множества миров со спокойной душой. В идеале бы уничтожить Вострый меч, но Томас и представить не мог, как это сделать.
- Я не был героем никогда, но и этого не желал, - уточнять, чего именно не желал, Бармгалот не стал. Соня и сама могла понять, если ума хватит и будет желание увидеть в драконе нечто большее, чем кровожадного ящера, способного уничтожить её в один миг.
Подавив злость, Томас вновь повернулся к девушке.
- Верно, этот артефакт ничего не даст. Он выгорел со временем, почти растеряв силу. Вреда причинить он не способен, а путы я сброшу за секунды. Ты зря рисковала своей жизнью, - Томас подошёл к Соне и присел рядом, поднимая артефакт. - Для его открытия нужна капля магии. Коснись пальцем и пусти в него магию.  Попробуй, - дракон на открытой ладони протянул артефакт Соне, давая ей возможность самой проверить возможность артефакты, на поиски которого она отправилась, рискуя собой.

Я сказал не для того, чтобы ты меня жалела, - Бармаглот реагирует остро на маленькую искорку жалости, проявленную волшебницей. Он убедил себя, что не жалеет о случившимся и не нуждается в жалости, что в одну ночь потерял всех. Не почти всех, а именно всех, потому что выжившая Малифесента так и не простила, и это оказалось тяжелее принять, чем смерть сородичей. А смерть родителей и вовсе не находила отклик в душе дракона, потому ему сложно понять Соню, в голосе которой явно чувствовалась тоска по матери, по родным местам, по прошлому, когда Страна Чудес жила в мире.
Соня не произнесла слов обвинения, но Томас не сомневался, что в смерти матери, винят его. Отрицать смысла не было, хотя он не мог сказать, что в последние годы все гибнут от огня дракона. Кто-то погибает от меча карточных солдат, а кто-то - на эшафоте. Но больше людей все же гибнет, когда появляется дракон. Неудивительно, что Алиса посчитала его монстром и отказалась выслушать. Просить её остаться было бы вовсе глупо.
Отвлечься на артефакт было приятно. Не хотелось топить себя в невеселых воспоминаниях, которых было слишком много. Артефакт тоже служил своеобразным катализатором для того, чтобы вспомнить некоторые моменты своей жизни, но дракон старательно отмахивался от ненужных мыслей.
Соня делает, как ей говорят, и Томас наблюдает, как капелька магии пробуждает артефакт от долгой спячки. Секунда-две все хорошо, а затем что-то идёт не так. Чувствуется более сильная вспышка магии, чем та, на которую рассчитывал Бармаглот, а затем прочные нити опутали все тело, лишив способности двигаться. Из груди вырвалось подобие рыка, глаза засветились красным, сообщая о том, что дракон в ярости. Зверь внутри бился изо всех, стараясь сбросить путы, но обратиться не получалось. Магия была настолько крепкой, что даже дракону оказалось сложно снять заклинание.
Томас игнорирует испуганные нотки в голове Сони, он думает лишь о том, что убьет её, как освободится.
А затем все заканчивается. Магия отпускает, но ощущения, что все ещё связан, проходят не сразу. Томас тяжело дышит, прикрыв глаза, но замечает, когда девушка оказывается совсем близко. Рывок и горло сжимает рука. Нажать чуть сильнее, и она умрёт. А затем в сознании выстреливает: «Алиса никогда не простит смерть подруги».
Мысль проносится стремительно, но её хватает, чтобы одернуть руку до того, как Соня задохнётся.
Бармаглот так и остаётся сидеть на земле. Ему все ещё хочется убить повстанку, но сдерживается, а об угрозе говорит только цвет глаз и напряжение, в котором пребывал дракон после случившегося.
- Почему ты отпустила? Ты могла перенести меня в лагерь повстанцев.
Томас искренне не понимал, что случилось. Почему его отпустили после того, как столько сил потрачено на поиски артефакта, который остановит дракона. Да и ему казалось, что совсем недавно Соня винила его в смерти родного человека. Неужели ей не хотелось отомстить за смерть матери?

Томас не хотел нападать на мышку. Впервые он понадеялся на мирный разговор с повстанкой и потерпел крах, не сдержав гнева, а перед этим позволив Соне использовать артефакт. Если и кого назвать глупым, так это дракона, поверившего в чудо.
Все происходящее напомнило Алису. Он хотел с ней поговорить, объяснить, что готов отказаться от службы у королевы, от убийств, только бы она осталась рядом с ним. Он вспомнил её искаженное гневом лицо, полный ненависти взгляд и это сработало лучше холодного душа. Дракон все ещё тяжело дышал, но злость утихала, а в душе зарождалось неприятной чувство полной безнадёжности затеи.
Томас не остановил Соню, когда она обернулась мышкой и шмыгнула в заросли. Несколько мгновений он стоял и смотрел на огонь, чувствуя сковывающую сердце боль. Не хотелось верить, что он потерял Алису навсегда. Не хотелось верить, что она вот также, как и Соня, будет вечно на него злиться за прошлые прегрешения.
Томас превращается в дракона и тут же взмывает вверх. На лесом раздается драконий рев, а затем струя огня опоясывает круг, отрезая волшебницу от остального мира.
Бармаглот спускается ниже, ища её глазами и не сомневаясь, что найдёт.
- Верно, ты должна меня ненавидеть. Я убил твою мать и твоих друзей. И убью остальных. Я без сожаления превращу в пустыню Страну Чудес. Мне будет нечего терять, если ты мне поможешь. Ты можешь бежать, но помни, Страна Чудес в твоих руках,- прогремели слова дракона над лесом. Больше Бармаглот ничего не собирался предпринимать. Впрочем, не исключено, что он осуществит угрозу, если мышка все же сбежит. Он уничтожит лес, затем город за городом в попытке справится с болью. Ему невыносима мысль, что он больше никогда не увидит Алису, а она прочно спряталась за спинами повстанцев.
Ожидая решения Сони, Томас вернулся к костру, сел на поваленное дерево и достал кулон, некогда утерянный Алисой. Он хранил его бережно, а теперь собирался вернуть. И вернет, если Соня примет правильное решение, хотя ему ли судить, какое решение будет правильным.
С помощью магии в руке дракона появляется кусок бумаги и перо, которым он осторожно выводит одно единственное слово "Прости!" и прячет листок в кулон, запечатав его магией.

Бармаглот никуда не спешил. Цедил из бутылки вино, держа перед собой кулон на цепочке. Он знал, что огонь не даст далеко убежать. Она либо погибнет, либо вернётся. Либо примет его предложение, либо погубит Страну Чудес отказом. Томасу равнодушно будущее его родины. На летающем острове остались только развалины, горечь потерь и самое громкое его поражение. Всё, чем он дорожил, находилось в лагере повстанцев, прячется от него, ненавидит.
Томас прикрывает глаза, отставляя бутылку в сторону. За спиной всё сильнее разгорается пожар, и сквозь падающих деревьев дракон слышит голос Сони. Она всё-таки вернулась, прислушавшись к его словам. Хорошая девочка. Может, с этого и стоило начинать, а не показывать, как обращаться с древним артефактом, который мышка по неосторожности, или глупости, использовала против дракона.
- Чтобы сделать доброе дело, - спокойно отвечает Томас, - Этим же занимаются светлые? Делают добрые дела, а ты к тому же можешь спасти Страну Чудес от будущих разрушений. Сядь, - приказывает мужчина, перехватывая кулон и пряча его в ладони, но прячет ненадолго. Дракон раскрывает ладонь, показывая кулон Соне.
- Эта вещь принадлежит Алисе. Мне нужно, чтобы ты её вернула. Тебе не стоит бояться, я не собираюсь вредить ей, но я с удовольствием сотру в порошок в тебя, если Алиса не получит кулон обратно.
Томас не сводил с девушки взгляда, ожидая, когда она заберёт кулон, чтобы вручить его хозяйке. Но стоило ли ожидать, что Соня так легко поверит дракону? Томас вновь заговорил, увидев сомнения в глазах волшебницы.
- Соня, мне не важно, кто из королев победит, меня не волнует судьба Страны Чудес. Для меня важно, чтобы Алиса получила этот кулон. Я обещаю, что приложу все силы, чтобы до Бравного Дня карточная армия ограничила количество нападений на поселения, - обещание легко срывается с губ. Бармаглот уже давно потерял благосклонность Красной королевы и, давая обещание, он по сути шёл на предательство. Но какой у него был выбор, если Анастасия требует от него убить Алису.