ONCE UPON A TIME ❖ BALLAD OF SHADOWS |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » ONCE UPON A TIME ❖ BALLAD OF SHADOWS » ИНВЕНТАРЬ ХРАНИТЕЛЕЙ СНОВ [ЗАЧАРОВАННЫЙ ЛЕС] » [ЗЛ] От святости не скроешься
Of course you would think of a curse instead of a blessing!
ОТ СВЯТОСТИ НЕ СКРОЕШЬСЯ
♢ П Е Р С О Н А Ж И ♢ | ♢ М Е С Т О И В Р Е М Я ♢ |
Румпельштильцхен не любит незваных гостей.
Зато он любит издеваться над ними. Вот только кому это на сей раз выйдет боком?
Отредактировано Mr. Gold (16-11-2018 09:21:45)
Просто попросить? Если бы Румпельштильцхен не был занят феей и цветком, он бы долго и весело смеялся над такими нелепыми заявлениями. Когда это он действовал напрямую - и более того, зачем действовать напрямую, когда можно устроить маленькую драму? Или комедию? Или и то, и другое вместе? К сожалению, комедия началась именно в тот момент, когда Румпельштильцхен отпрыгнул от кусачего растения и извернулся, пытаясь увидеть, каков нанесённый урон. Дюйм золотисто-чешуйчатой кожи из-под оторванного клочка штанов - вот и всё. Румпельштильцхен позеленел от злости и чего-то похожего на смущение - сначала скулы, потом всё лицо и уши залило нежным оттенком свежей весенней листвы, но нимб, к вящему удивлению Тёмного, обошёл его своими шуточками. Вместо этого он занялся опять феей, и Румпельштильцхен отложил починку гардероба на потом, так же как и исцеление укуса - до того он засмотрелся на действия Луноликого.
- Я так погляжу, ты принял большое участие в этой фее, - ядовито произнёс он, когда нимб сделал своё, что называется, чёрное дело. Пожалуй, изменённая фея - это не совсем то, чего хотел Румпельштильцхен, потому как он охотнее полюбовался бы тем, как её станут раздирать противоречия. Светлый же решил вмешаться и несколько испортил забаву, отчего у Румпельштильцхена моментально сделалось злобно-сварливое настроение. Не следовало тащить чёртов нимб к клумбе - Тёмный его попросту недооценил. Но зато кое-что выяснил про его методы, мысленно прибавил он, по-прежнему игнорируя вопрос, для чего ему столько фей, живущих в кусачих цветах. Ещё опять вставит пару замечаний, которые всё испортят. Румпельштильцхен твёрдо решил, что следующих фей, буде те родятся, нимбу показывать не станет. А отследить их рождение, учитывая периоды "выключения", Луноликий может попросту не успеть. Злорадно ухмыляясь, Румпельштильцхен спохватился, что не исцелил укус и не починил одежду, так что ему слегка натекло крови под штаны. Ерунда!
- Сменил? Мне достаточно рукой махнуть, чтобы всё стало, как прежде! - насмешливо бросил он светлому и поступил именно так, как намеревался. Теперь его зад выглядел столь же полупристойно, как и до укуса, и удовлетворённо оглядев результат своих действий, Румпельштильцхен повернулся и пошёл прочь.
Он не отслеживал, что там опять творилось с нимбом. Да и ладно, чего о том печься...
[icon]http://www.ipev.ru/images/2015/03/29/giphy.gif[/icon]
В себя дух приходит где-то на нижних этажах замка в полной тишине. Интересно, сам ли он сюда забрался, или перестал парить над предметами и постепенно опускался все ниже? Спросить можно было только у Румпеля, но вряд ли тот, избавившись от компании нимба, лил горькие слезы и пытался его отыскать. Здесь же раскрывается еще одна грань мазохизма Темного: будучи магом, устроить в своем жилище комнату, способную этой самой магии начисто лишить – специфический способ пощекотать себе нервы. Особенно если вспомнить, в сколь теплых и дружеских отношениях он находится с почти каждым жителем этого леса. Может быть, конечно, это часть очередного секретного плана, но тогда дух еще раз бы подумал, а так ли сильно нужна та цель, к которой этот план ведет, и нельзя ли до нее добраться иным путем.
Вторым шагом было бы выяснить, сколько времени прошло. Вряд ли много. Заодно бы прояснилось, чего ему стоят эти всплески самодеятельности. Луноликий, конечно, предполагал, что совсем без вмешательства в дела смертных обходиться не получится, но кипучая жизнь Темного сводила на нет все попытки тихо набраться сил в какой-нибудь глуши. Можно было оставить замок и отправиться исследовать окрестности, но присматривать за магом оказалось удивительно интересно, хоть и не всегда приятно.
Убедившись, что способен себя контролировать, Луноликий отправился на поиски. Нашелся Темный в библиотеке, хотя, судя по виду из окна, была либо поздняя ночь, либо чрезвычайно ранее утро.
- Я слышал, что зло не дремлет, - невозмутимо заявляет нимб, освещая все вокруг себя мягким золотистым светом, - но всегда думал, что это преувеличение. Однако, похоже, правда. Это объясняет отвратительный характер и…
По мере приближения становится очевидно, что с магом, в его отсутствие, происходило много разнообразных событий, и ни одно из них его не порадовало: и раньше отличавшийся худобой Темный теперь превратился в тень себя самого, да еще и заросшую. С его-то трепетным отношением к собственной внешности, это внушало серьезные опасения.
- …и что тут случилось? Война? Нашествие обозлившихся фей? Потерял любимую жилетку?
Издевки в тоне светлого как ни бывало. Что бы не довело человека до подобного состояния, для него оно было важным, и дух даже готов был приложить все силы, чтобы отыскать жилетку, не отпустив при этом ни одного ехидного комментария.
Бывали времена, когда Румпельштильцхен начинал сомневаться в своём плане, даре предвидения и грядущем Заклятье. Он принимался думать о других способах попасть в мир без магии, пораньше, чтобы потом не пришлось пересекать время и пространство. Но песок в часах неумолимо осыпался вниз, день сменялся ночью, а ночь – утром, и Румпельштильцхен понимал: ему остаётся только уповать на Заклятье. Потому что иных способов он не находил и склонен был считать, что Голубая фея всё-таки сказала правду. Последний волшебный боб потратил пират на то, чтобы избежать мести разъярённого Тёмного, и пропал неведомо куда – Румпельштильцхен искренне надеялся, что его там сожрёт кракен или ещё какое морское чудовище. Добраться до великанов было невозможно по каким-то совершенно мистическим причинам. К тому же Румпельштильцхена всё чаще посещала мысль, что Заклятье надёжнее всего – да, придётся очень долго ждать, но зачарованный городок в мире без магии станет отличным прибежищем, где можно будет потом выпустить магию и возвращаться туда зализывать раны, ежели поиски сына сразу не увенчаются успехом. Для самого Румпельштильцхена Заклятье подходило идеально. Но это был сложный и многоступенчатый план, а ждать придётся так долго, что Румпельштильцхен всерьёз опасался сойти с ума, если вдруг что-то не сработает.
Иными словами, страхи и опасения то и дело побуждали его искать другие планы, и пока нимб находился в очередном своём «обмороке», как Румпельштильцхен это про себя именовал, он успел выяснить, что есть некая Звезда Желаний, и если сделать то-то и то-то, а под конец кто-то чистый и светлый пожелает, чтобы всё у Румпельштильцхена сбылось, то… возможно, он сумеет открыть портал и попасть к сыну!
Едва подумав о светлом, Румпельштильцхен порадовался тому, что у него есть нимб, и рьяно взялся за поиски Звезды Желаний. Это было гораздо проще и ближе, чем любые Заклятья. Румпельштильцхен уже предвкушал, как увидится с Бэем и уговорит того вернуться домой, а коли нет – что ж, придётся остаться там. В мире без магии. Главное, что вместе с сыном! Таковы были радужные надежды, но они разбились о реальность очень быстро: подленький страх, что он, Румпельштильцхен, снова станет слабым и хромым смертным, поднял голову. И в тот миг, когда Румпельштильцхен проник в заветное хранилище, где была Звезда Желаний, и уже протянул к ней руку, он заколебался. Всего лишь на короткое время, но этого хватило. Очнулись стражи хранилища – феи – и взмахнули палочками, Звезда Желаний исчезла вместе с ними, и теперь, как бы Румпельштильцхен ни бесновался, снова ища её, Тёмному уже не было к ней пути. Могущественный артефакт пропал бесследно. И больше всего Румпельштильцхена злило то, что в глубине души он… испытал облегчение?
Румпельштильцхен вернулся в Тёмный замок, преисполнившись горечи и ненависти к себе. Жалкий трус, повторял он, засев в библиотеке и изучая очередные рукописи и древние труды по части путешествий в другие миры. Отвращение к самому себе душило его. Он никогда не сможет отказаться от магии, а значит – не вернёт Бэя.
Луноликий появился как нельзя вовремя – Румпельштильцхен устал от бессмысленного чтения и меланхолично сидел в кресле, глядя перед собой. Он никак не ответил на «зло не дремлет» и последующие слова, но в вопросах нимба неожиданно промелькнуло что-то похожее на сочувствие. И это заставило Тёмного разомкнуть сухие губы:
- Скажи-ка, светлый, ты когда-нибудь мог бы превратиться в меч? Такой, которым можно убить даже бессмертного?
А не положить ли конец собственному существованию, в конце концов. Румпельштильцхен ощущал такую смертельную тоску, что ему было, казалось, всё равно, даже если Луноликий – спустя столько времени – всё же окажется мечом из сна или тем, кто приведёт Румпельштильцхена к такой погибели.
- Перед тем, как ты появился в моих владениях, я видел сон. Там фигурировал именно такой меч. Но похоже, что это был всего лишь сон и не имел к тебе отношения, - обронил Румпельштильцхен. – А жаль.[icon]http://www.ipev.ru/images/2015/03/29/giphy.gif[/icon]
Он, конечно, не сомневался, что даже кажущемуся поверхностным Темному свойственны серьезные, тщательно скрываемые переживания, присущие всем людям, склонным размышлять, а Румпель, как бы ни старался выглядеть идиотом, таковым не являлся. При этом обладал едва ли не манией контролировать все происходящее, и, что важнее, не показывать ничего из того аспекта жизни, что принято причислять к личному. Именно поэтому дух был уверен, что если и увидит когда-нибудь потаенные переживания мага, то уж не в этом столетии точно, и, если он не проспал, словно зачарованный магией смертный, значительно дольше, чем мог ожидать, времени должно было пройти не так уж и много.
Так чем же занимался показательно-жизнерадостный Темный, чтобы в рекордные сроки довести себя до состояния безыдейной развалины? Луноликий мог без запинки выдать пару десятков шуточек, часть из которых, наверняка, возродила бы в смертном если не желание жить, то убивать, однако считал недостойным глумиться над ослабленным – дух путается в определениях, в который раз не находя достойного, поэтому останавливается на наиболее нейтральном – соперником.
Поэтому же решает не скрывать правду.
Он останавливается над правым плечом Румпеля, разгоняя полумрак библиотеки. Бессмысленно, зато символично.
- Превратиться в меч мог бы, но не стал. Куда проще создать такой.
Оказывается, подозрительное, на первых порах, к нему отношение, основывалось на обычном сновидении. Светлый мысленно чертыхнулся, утверждаясь в мысли, что нет в мире более бесполезного дара, чем способность видеть будущее: обычный кошмар, может быть, навеянный чем-то из прошлого, Темный воспринял как предсказание.
- Знаешь, любой нормальный человек радовался бы, что против него не припасено именного меча.
Еще больше он должен был радоваться, не обнаружив своего имени на волнистом кинжале, но это уже точно не относилось к Румпельштильцхену.
Допуская мысль о том, что светлый мог оказаться тем самым мечом или иметь к нему какое-то отношение, Румпельштильцхен, разумеется, в глубине души полагал, что это не так. Не говоря уж о том, что его самоубийственные настроения были не столь серьёзны, как решил, должно быть, Луноликий. Поэтому Румпельштильцхен вовсе не обрадовался, услышав, что Луноликий мог стать мечом… или создать такой. Он даже слегка напрягся. И ощутил привычное отвращение к себе – дойдёт до дела, так опять станет отчаянно цепляться за своё недостойное существование. Румпельштильцхен искренне себя ненавидел, но в очередной раз понял, что для того, чтобы бестрепетно принять смерть, ненависти и отвращения недостаточно.
В конце концов, он всё ещё мечтал найти Бэя.
А слова Луноликого…
- Ты шутишь, нимб? Создать меч, способный уничтожить бессмертного? – с недоверием переспросил Румпельштильцхен. Он поглядел на светящийся круг таким испытующим взглядом, как если бы это принудило светлого к абсолютной откровенности и никак иначе.
- Ты… был настолько силён в свои лучшие времена? – Румпельштильцхен не знал светлых подобного уровня. Даже Рул Горм не была в состоянии создать меч, который легко оставил бы Тёмного без головы, иначе, как злобно-подозрительно думал Румпельштильцхен, давно бы этим занялась.
После реплики про именной меч Румпельштильцхен едва не поперхнулся. И ещё более испытующе впился глазами в нимб.
- Кто сказал, что я нормальный человек? – Он издал невесёлый квакающий смешок и снова откинулся назад в кресле. – Иные полагают, что я и не человек. Надо думать, - Румпельштильцхен поскрёб подбородок, - отчасти они правы.
Тёмный не может быть человеком, только демоном. И не нашлось бы ни одной чистой человеческой души во всём белом свете, которая пожелала бы добра для Тёмного. Румпельштильцхен искоса посмотрел на Луноликого и сплёл пальцы перед собой, опираясь локтями на подлокотники.
- А ты бы пожелал для меня исполнения заветного желания, если бы у меня в руках оказалась Звезда Желаний? – наконец, спросил он. Один неожиданный вопрос за другим – светлому было впору удивиться, что за муха укусила Тёмного.
Говорить и дальше про меч Румпельштильцхену не хотелось. Хотя тот, кто действительно желал умереть, выяснил бы, как можно добраться до такого меча и с облегчением подставить под него свою шею. Румпельштильцхен внезапно пожалел, что вообще об этом заговорил. Кто, спрашивается, за язык тянул?..
[icon]http://www.ipev.ru/images/2015/03/29/giphy.gif[/icon]
- Шучу? – в неестественно огромных глазищах Темного снова просыпается интерес к жизни и уже привычная ехидная искорка. Духа это не может не радовать. – Может я впервые за…сколько там? Впервые с момента своего появления решил поговорить с тобой серьезно.
Ему смешно удивление смертного и его вера в действительную бесконечность бессмертия. Сколько бы дух не странствовал по мирам, никогда не видел его абсолютной формы: можно быть неуязвимым для старости, но скончаться от потери крови, можно быть невосприимчивым к физическому урону, но отравиться ядовитым растением, какими бы ни были варианты бессмертия, всегда наступал день, содержащий в себе перечеркивающее его «но». Это было верно и для самого Луноликого, просто его день еще не наступил.
- Я был достаточно силен, чтобы не поверить, что превратить в нимб меня сможет смертный.
Раз уж Румпельштильцхен в силах задавать вопросы – явно идет на поправку, пусть бы и только внешне. И все же становится ужасно любопытно, какое событие может выбить Темного из состояния равновесия столь сильно, чтобы тот вдруг начал откровенничать. Дух готов был поставить на что-то из разряда человеческих привязанностей: семья, дружба, любовь. Что-то столь простое, чему отдавший сердце тьме маг, по общему мнению, не мог быть подвержен.
- И все же ты именно человек, - вкрадчиво замечает Луноликий. Румпель может сколь угодно мнить себя чудовищем, и даже убедить в этом всех окружающих, главного ему все равно не удастся изменить. Он был рожден от смертной женщины и прожил среди людей достаточно долго, чтобы впитать их образ мыслей и систему ценностей. Даже сейчас, выйдя, кажется, за пределы их понимания – все равно продолжал оценивать себя по старым критериям. Это, к счастью для Темного, невозможно изменить. – Со всеми этими запутанными человеческими переживаниями и человеческим сердцем. Чувствует оно точно так же, как у того крестьянина, что пытался всучить тебе дочь.
Разве что сам Румпель был несколько умнее, но это уже вопрос везения.
- Какая звезда? – маг опять забывает, что светлый не обязан на память знать все мелочи из каждого мира, какими бы значимыми они не казались его обитателям. – Хотя не важно. Нет, не пожелал бы. Не сейчас. – Дух уже чувствует привкус разочарования. И смертного – в нем, и своего – в смертном. Тот, следуя традиции своего вида, просит, не ведая последствий, хоть и не ждет немедленного исполнения заказанного со стороны светлого, дух не берется предсказывать, вызвано ли это мудростью Румпеля или его незнанием потенциальных возможностей. - Тебе кажется, что ты знаешь свое заветное желание, а на деле получил бы нечто такое, что разрушило бы твою жизнь. – Интересно, сработает ли в этот раз попытка объяснить? - Но только поэтому. Поднаберешься опыта, разберешься в себе, и у меня не останется причин отказываться.
- Смертный тебя не обратил бы в нимб, это верно, - согласился Румпельштильцхен. Ни один смертный колдун не способен обладать силой, равной силе Тёмного. Бессмертного. Как бы. Разумеется, бессмертен был именно Тёмный, то есть тьма в теле человека, которое она временно заняла, но Румпельштильцхен намеревался прожить как можно дольше, хотя бы потому, что иначе шансов найти Бэя не оставалось.
- Человеческое сердце, - невесело повторил Румпельштильцхен слова Луноликого, помня о том, как это самое сердце опутано тьмой. Если бы не любовь к сыну – которого Румпельштильцхен, бесспорно, любил больше, чем тот крестьянин свою дочь, - его сердце давно сдалось бы под натиском тьмы, и он бы искал ещё одного несчастного, чтобы передать ему своё бремя.
- Не пожелал бы?! – Румпельштильцхен едва не вскочил с кресла. Он-то убивался, что цель совсем рядом – только руку протяни! А Луноликий, оказывается, во имя своих туманных соображений отказался бы.
- Моя жизнь и так разрушена, а так я бы получил возможность вернуть… - Румпельштильцхен прикусил язык, помолчал, думая, не откусить ли этот болтливый орган, представил, как выплёвывает серо-розовый кусок плоти на пол, как удивлённо замерцает при этом нимб, и… разразился долгим, звонким, невероятно раздражающим хихиканьем. Он согнулся надвое и замолотил кулаком по обивке кресла, задыхаясь от смеха; пара мгновений – и Румпельштильцхен откинулся назад и вытер слёзы, выступившие у него на глазах.
- Мне следовало предвидеть, что ты понесёшь всю эту чепуху. Ты же светлый, - Румпельштильцхен скривился, в очередной раз вспоминая осторожные и рассудительные речи Голубой феи. Вот только она говорила, а действовала иначе – вручила четырнадцатилетнему подростку волшебный боб, чтобы тот самым безрассудным образом исполнил его желание.
- Не надо мне отвечать, - Румпельштильцхен замахал руками, снова выпрямляясь. – Я и так знаю, что ты скажешь. И спрашивать не надо: я не отвечу.
Он сейчас и сам был не лучше подростка, но ладно. Слова Луноликого напомнили, увы, который раз, что нельзя быть уверенным ни в чём. Он бы не помог – во имя чего-то там. А то, что у Румпельштильцхена разрывалось сердце при одной мысли о брошенном и преданном им сыне, разумеется, интересовало только его. Тем более что светлому он эту историю рассказать не удосужился. Не хотел раскрывать свою слабость – пусть никто и не собирался использовать её против него. Да и зачем использовать какие-то там слабости, если можно создать меч и одним метким ударом отправить Тёмного в подземный мир, к Аиду?
[icon]http://www.ipev.ru/images/2015/03/29/giphy.gif[/icon]
Все происходило ровно так, как ожидал дух.
Румпель был удивлен: в ящериных глазах плескалась едва ли не детская обида и непонимание, отчего же Луноликий не клянется всеми силами, что выполнит просьбу. Самое забавное состояло как раз в том, что дух точно знал, какого ответа хотел от него человек, и даже мог озвучить его так, чтобы тот поверил, не задавая вопросов. Однако предпочел сложный, но более полезный для Темного путь – сказать тому правду и надеяться, что в нем достаточно смелости, чтобы ее принять, пусть и не сразу.
Румпель злился, повышая градус тех страданий, что ему пришлось испытать без желанной цели в цепких ручонках. Злится и на себя, озвучившего мечту, и на светлого, не оправдавшего его ожиданий. Он злился бы еще больше, если бы узнал один из главных секретов, лежащих в основе каждой из бед человечества: ни свет, ни тьма, не исполняют желаний в том виде, в котором они были озвучены. Все получают именно то, чего заслужили, и не вина духов, что люди самодостаточные, как правило, не ищут помощи у артефактов и магии, а те, кто приходит, желают вовсе не того, о чем думают.
Румпель впадает в форменную истерику, так, во всяком случае, кажется Луноликому, ведь смех этот никак нельзя назвать здоровым.
Румпель, в конце концов, старается закрыться от того, что заставило его чувствовать, высмеивая и мотивы духа, и собственную надежду. Все это могло бы подействовать, будь светлый на вечность моложе.
- Не отвечай, просто слушай, - пусть у человека будет время пережить обиду. – Так давно, что и о Темных тогда не слышали, - дух и сам не верит, что у него получится переубедить смертного, однако он продолжает надеяться, что это возможно. Что хотя бы один из них в силах признать собственную слабость, – жители одного процветающего города действительно хотели, чтобы у каждого был кусочек счастья. Личного, для каждого, и без каких-либо ограничений, - светлый молчит о том, что ошибочность этого подхода обнаружилась очень быстро, но исправить что-либо тогда уже было невозможно. – Их маги, а они были очень сильны даже по твоим меркам, испробовали все доступные им способы, но всегда получали совсем не то, что хотели. Так были созданы многие магические безделушки, которыми вы пользуетесь сейчас. Так вот, исчерпав все возможные способы, они стали просить небеса – верили, что оттуда на них смотрит добрый бог, - чтобы те помогли им, и небо действительно их услышало. – Бог, на взгляд нынешнего духа, был скорее глуп, чем добр, но вмешаться в свое же прошлое не получилось бы даже у него, - во время очередной просьбы в руки магов спустились…ну пусть будут звезды, и люди возликовали. Он просили хороших вещей: здоровья для близких, немного удачи, мудрости, чтобы завершить ссору, но получали, почему-то всегда одно и то же: больше силы, знаний, власти. Были ли те люди плохи? Вовсе нет. И разумом они и правда хотели, чтобы их родственник выздоровел, однако сердце просило больше сил, чтобы самому спасти его. В общем, ничего хорошего у тех людей не случилось, - нимб усмехается, словно услышав давно знакомую, но все еще смешную шутку. – Передрались все к чертовой матери, от того мира даже воспоминаний не осталось. А вот артефакты те – сохранились, кто же сможет божественное творение уничтожить. Так и странствуют по оставшимся мирам, портят жизнь честным мечтателям.
Ты меня об этом не спрашивал, но я все равно отвечу. Если знаешь, чего хочешь, то никакие звезды не нужны. И пути находятся, и возможности. А если колеблешься – тут и начинаются поиски, как бы всех обхитрить. А только в дураках все равно ты останешься.
Дух шумно выдыхает, словно переводя ненужное ему дыхание.
Глупо это все же: в тысячный раз вести один и тот же диалог, но ожидать какого-то иного результата.
И все же он ждет.
О нет, Румпельштильцхен прекрасно знал, что желания зачастую исполнялись криво и косо, потому и полагался больше всего не на самые лёгкие пути, а на план с Заклятьем. Но временами он словно терял рассудок, его душила ненависть к себе, он снова и снова видел тот зелёный портал и слышал гневные крики сына, особенно надрывно прозвучал в его ушах вопль: «Ты трус!», и, кажется, именно тогда хватка Румпельштильцхена ослабела. Его сын на один короткий, но страшный миг превратился в одного из тех, кто презирал хромого крестьянина и глумился над ним; тьма многими голосами повторила слова Бэя, и Румпельштильцхен почувствовал наползавший со всех сторон холод, хотя ещё миг тому назад мог бы поклясться, что его не было.
Но всё это не было оправданием. И отпустив сына, Румпельштильцхен, как он считал, только доказал правоту того. Но теперь его обуревало горячечное желание доказать иное – он может, он хочет последовать за сыном куда угодно, оторваться от магии, не позволяя ей безраздельно властвовать над ним. А Луноликий, не зная всего, что мучило Румпельштильцхена, сплетаясь в его груди в сплошной клубок боли, начал рассказ. И Румпельштильцхен заставил себя слушать, с силой сжимая подлокотники кресла, оставляя следы острых когтей на обивке, постепенно понимая, что светлый дух имел в виду. Однако Румпельштильцхен в своём нынешнем состоянии был уверен – его сердце и разум были бы едины в своём желании, он бы получил именно то, чего хотел – мир без магии, а уж там… там… На этом мысли обрывались, и правду сказать, Румпельштильцхен только сейчас задумался, а не было бы «там» ещё хуже, чем если б он остался здесь. Но на долгий рассказ Луноликого он ответил поначалу только одним вопросом:
- Значит, звёзд желаний несколько? Всегда полагал, что она единственная, - Румпельштильцхен слабо усмехнулся, припоминая уверения Рул Горм в том, что и тот волшебный боб был последним. Жалкая лгунья! И Луноликий ещё спрашивал, почему Румпельштильцхен так ненавидит фей – а за что, собственно, их можно было любить? Желания людские они выполняли так же по своему усмотрению, как это делали колдовские артефакты. Ещё не каждая звезда желаний так намудрит, как это сделала в своё время Голубая фея!
- Я знаю, чего хочу, - наконец, откликнулся Румпельштильцхен. Опустил глаза, рассматривая свои сапоги – простые, без шнуровки, запылённые. Сил не оставалось на привычное щегольство. – И именно потому, что меня страшит не так выполненное желание, я… ещё здесь. В этом замке. И вижу перед собой того, кого я превратил в нимб, - Румпельштильцхен с внезапной ухмылкой поглядел на Луноликого и вдруг резко вскочил на ноги. Пора было возвращаться к привычной жизни – умереть Румпельштильцхен, пожалуй, не то чтобы совсем не хотел, но гораздо меньше, чем раньше; с Луноликим всё было понятно, как и со Звездой Желаний; оставалось заняться своими обычными делами, и в рутине похожих друг на друга дней отвращение к самому себе потускнеет, боль снова притихнет, а умом завладеют новые идеи. Румпельштильцхен плавно повёл рукой, и запущенность его внешнего облика исчезла – теперь он выглядел, как всегда.
- Вернёмся к нашим зельям, нимб! Ты, я полагаю, достаточно отдохнул и сможешь мне помочь, - Румпельштильцхен подмигнул светлому, как если бы ничего не случилось. – И благодарю за историю.
[icon]http://www.ipev.ru/images/2015/03/29/giphy.gif[/icon]
Дух чувствует себя уставшим.
Нет, это не имеет ничего общего с тем недостатком сил, который понемногу становится привычным – он, словно открыв ящик Пандоры, вспоминает все попытки понять, чего же хотят смертные и помочь им добраться до желаемого. Один из минусов жизни вне времени: для тебя не существует прошлого, и все происходит не иначе как здесь и сейчас.
Здесь и сейчас дух заново познает, почему идеально исполненные мечты не приводят ни к чему хорошему.
Здесь же – следит за Темным, вновь безжалостно уничтожающим собственную мебель.
Сейчас же – чувствует некоторое облегчение. Человек не кинулся доказывать, что именно с ним все будет иначе. Похоже он и сам понимает, что дух прав. Разумеется, существуют исключения, которые, пожелав воды, сумеют не захлебнуться в водопаде – но они слишком редки, чтобы причислять себя к подобным счастливцам.
- Единственная, как же, - Луноликий насмешливо фыркает, выражая весь свой скепсис по отношению к максимализму отдельных личностей. – В этой реальности всего десяток действительно уникальных вещей. И уж магические безделушки точно не входят в их число.
Конечно, можно удариться в демагогию и заявить, что если названная безделушка в одной ипостаси является брошью, а в другой – веткой яблони, это уже принципиально разные предметы, но дух в данном случае предпочитал практический подход, и если две вещи выполняют одну и ту же функцию, уже не важно, как они при этом выглядят.
- И это еще раз доказывает, что ты слабо представляешь последствия своих поступков, - занудно вещает дух, следуя немного впереди Темного и освещая дорогу, - кстати, о зельях. Я не рассказывал, как искать цветок папоротника? Чудесное растение. Многофункциональное. Свойства зависят от того, к чему его добавлять. Сегодня уже не успеем, а следующая ночь почти идеально подойдет для поисков. Что думаешь?
- Десяток уникальных вещей? – переспросил Румпельштильцхен, снова преисполняясь привычного Луноликому любопытства по отношению ко всему на свете. Временами Тёмный напоминал большого ребёнка, а если прибавить к этому его несдержанные манеры, звонкое хихиканье и хлопанье в ладоши, то тем более.
- И что же это за «десяток уникальных вещей»? Перечисли, будь добр, - сиропным голосом проворковал Румпельштильцхен, - а то опять упадёшь в обморок… вернее, впадёшь, потому как нимбы не падают… и потом жди, пока Их Светлейшество соизволят очнуться!
Занудство Луноликого Румпельштильцхен привычно пропустил мимо ушей. Светлый, как и все создания его стороны, местами был потрясающе надоедлив и вызывал желание превратить его во что-нибудь, однако Румпельштильцхен всякий раз вспоминал, что Луноликий уже превращён в нимб, и это не сделало его менее занудным. Скорее наоборот. Это не говоря уж о том, что второе превращение могло и не получиться. Румпельштильцхен с некоторым удивлением поймал себя на мысли, что давно не помышлял вернуть Луноликому прежний облик и отправить подальше из замка. Действительно привык, что ли?..
Между тем, в болтовне нимба прорвалось что-то дельное. Цветок папоротника. Румпельштильцхен слышал о нём, а может, и читал.
- Не рассказывал, - осторожно отозвался он, поднимаясь в лабораторию и перескакивая сразу через три ступеньки. – А где мы его станем искать?
После долгих скорбных размышлений о тщетности бытия Румпельштильцхен был не прочь отправиться на поиски не только цветка папоротника, но и приключений. Благо, будучи Тёмным, свято верил в собственную неуязвимость для всего, кроме волнистого клинка и неопознанных светлых мечей.
- Но это будет потом, а сейчас мы займёмся другими зельями, - Румпельштильцхен состроил виноватую рожицу, остановившись возле стола, но глаза его лукаво блестели. Чаша была наполовину полна пыльцы, снятой с крылышек феи, недавно обнаруженной в зубастом цветке… и не только пыльцы. Праха этой самой феи.
- Неудачный эксперимент получился, - почти извиняющимся тоном пояснил Румпельштильцхен, как будто эта фея была крёстной матерью Луноликого и он любил её нежной любовью. – Она бы и так померла, уже начала чахнуть, а тут я подсуетился. Подумал, что не пропадать же добру, - Румпельштильцхен развёл руками – мол, а что поделать, коли судьбинушка такая у феи горькая? Он-то старался как мог!
- Видимо, что-то в её развитии пошло не так, - глубокомысленно изрёк Тёмный. - А теперь посоветуй, светлый, куда мне всё это употребить?
[icon]http://www.ipev.ru/images/2015/03/29/giphy.gif[/icon]
Тягу к знаниям принято поощрять, и дух не был намерен отступать от одной из немногих традиций мира смертных, которую считал разумной.
- Раз ты настаиваешь, это… - едва начавшуюся лекцию прерывает замечание о его периодических отлучках. Справедливое, но от этого не менее раздражающее, ощущать себя столь беспрецедентно слабым светлому было в новинку, но он бы с радостью избавился от подобного опыта, - посмотрел бы я на тебя, лишись ты сил до уровня, которого и щенку, - вообще-то он хотел сказать «слизню», но решил поберечь самолюбие мага, - едва хватит на существование.
Уязвить Темного он даже не старался, а тот, слава изначальным силам, наконец-то начал это понимать, перестав искать в действиях духа злой умысел. Во всяком случае, в некоторой части действий – привычка сторониться каждого была слишком сильна, чтобы Луноликий смог изменить ее за несколько дней. Или недель? Спросить бы, сколько он уже обитает в этом далеком от гостеприимства замке. Тема, впрочем, не столь интересна, чтобы переключать любопытство Румпеля с изысков флоры на подсчет совместно проведенных часов.
Прах феи становится неприятным обстоятельством, вынудившим светлого взять небольшую паузу в перебрасывании остротами.
Чтобы не наговорить лишнего и напомнить себе, что стремление познавать через уничтожение – не отличительная черта именно Румпеля, но всего их многогранного вида.
- Ты смертный варвар, - резюмирует увиденное Луноликий. Как всегда – беззлобно и не опускаясь до осуждения. Сероватый прах, смешанный с искрящейся пыльцой, выглядит насмешкой над его извечным стремлением сохранить жизнь каждому, даже не слишком приятному ему созданию. О чем Темный, разумеется, не знал, и с его примитивной точки зрения разумно распорядился редким ресурсом. – Употребить? Можешь вплести в оружие против героев. Обеспечишь им ни с чем не сравнимые мучения. Можешь попытаться с ее помощью продолжить превращать светлых созданий в темных, однако результат гарантировать не могу. Шанс есть, - дух звучит монотонно, словно ожившая энциклопедия. Только это и защищает Румпеля от вопроса, обязательно ли ему уничтожать все, что имеет малейшую ценность, и понимает ли он, что поступает так не столько с редкими видами, но и с собственной жизнью и возможностями на ее счастливый финал.
Румпельштильцхен только фыркнул. Он был отчего-то уверен, что сил не лишится в ближайшие два столетия; уверенность эту подпитывал тот самый дар предвидения, к которому Луноликий относился с порядочной долей скептицизма. Тем временем, на вопрос, где они станут искать цветок папоротника, нимб не ответил - вероятно, дело было в том, что с ответом он не спешил, а потом увидел прах феи. И сразу забыл о каких-либо ответах, вероятно, потрясённый зрелищем - если только духа можно чем-либо потрясти.
Надо признаться, самую малость, но Румпельштильцхен опасался реакции светлого. Однако ничего не случилось. Занудное замечание о варваре вызвало только короткий звонкий смешок; скрестив руки на груди и постукивая сапожком об пол, Румпельштильцхен с блестящими глазами выслушал то, что посоветовал Луноликий. Забавно слышать о себе как о "смертном", когда ты бессмертен, но поправлять эту ошибку Румпельштильцхен не стал, чтобы не выслушать ещё одну порцию занудства.
- Не можешь, значит, гарантировать результат. Ну, ладно, - без особенного огорчения заметил Румпельштильцхен и подошёл к шкафу, широким жестом распахнул дверцы. - Пара добавок и одна золотая нить - и оружие, способное принести героям, как ты выразился, ни с чем не сравнимые мучения, готово!
Румпельштильцхен принялся за дело, между делом весело болтая. У него находились присказки и прибаутки для каждого своего действия, и когда, в конце концов, Румпельштильцхен эффектно покрутил запястьем над чашей, там оказался безобидный с виду кружок из чего-то блестящего, похожего на металл.
Румпельштильцхен взмахнул пышными манжетами и захихикал уже в который раз, то ли позабыв о том, что нимб от этого не в восторге, то ли начисто игнорируя этот факт.
- Этот кружочек, - он аккуратно выудил его из чаши когтистыми пальцами, - превосходно послужит моим целям! Но ты не ответил на мой вопрос, Луноликий, - словно бы только сейчас спохватился Румпельштильцхен и продемонстрировал нимбу широкую ухмылку. – Где мы станем искать цветок папоротника?
Попутно он пристроил кружок в шкафу, где-то между смертоносным зельем и бодрящим эликсиром, и вернулся к столу, чтобы состряпать очередное скучное зелье, необходимое для сделки. Смертные очень редко обращались к Тёмному с оригинальными просьбами, и кое-какие зелья он мог бы сварить с закрытыми глазами.
[icon]http://www.ipev.ru/images/2015/03/29/giphy.gif[/icon]
Энтузиазм Темного, казалось бы, должен если не порадовать - какая уж тут радость, если он явно выразил желания пустить полученные знания на далекие от мира и гармонии цели -, то уж точно повеселить Луноликого, как и все те моменты, когда, пожалуй, сильнейший маг во всех ближайших мирах, вел себя как мальчишка в кондитерской лавке, не стесняясь чередовать словесные восторги с прыжками и хлопками в ладоши.
Да вот что-то не радовалось и не веселилось. Чувствовал себя светлый на редкость паршиво, и в этот раз дело было не в подкравшейся слабости. Ему жаль было ни за что загубленной жизни изувеченной феи, которой теперь, после смерти, пытаются найти хоть какое-то применение. Бессмысленных жертв дух не принимал ни в каком виде.
Смурное настроение достигло таких масштабов, что светлые решил на неслыханное: воззвать к совести человека.
Без особой надежды на успех.
- Румпель, - он безучастно наблюдает за возней с каким-то кружочком, вероятно, очень значимым для чьих-то планов. Для муравья тоже важно просяное зернышко, что он тащит в свой муравейник, и это не повод отмахиваться от его значимости, но и превозносить подобное достижение нет причин. – Знаю, твои милейшие соплеменники надежно отучили тебя от этой мысли, но хотя бы послушай. Нет незначительных жизней, даже если на первый взгляд кажется иное. Ты силен…по местным меркам, поэтому будь внимателен. Не разбрасывайся тем, чего не сможешь вернуть.
Он запоздало вспоминает о том, что Темный вновь изъявил желание узнать. Где же находится тот редкий цветок.
- Там, где он растет, - в голосе, пусть и несколько натужно, звучит прежняя ирония. – А вот ответ на этот вопрос нам только предстоит найти. Завтра ночью. Не торопись, а то успеешь.
Оставалось только щелкнуть Темного по носу, завершив тем самым неприятный эпизод с прахом феи, однако дух не был настолько уверен в своих силах, чтобы опять экспериментировать.
Унылый вид нимба Румпельштильцхен старался не замечать. Будь у того физиономия, она сейчас, должно быть, выглядела бы такой кислой, как если б светлый съел пяток свежих лимонов. К счастью, всё, чем Луноликий мог выражать своё неодобрение, кроме занудных нотаций – это светиться поменьше. Или побольше. Или немного по-другому, нежели обычно. Неважно!
«Румпель, значит. Хорошо ещё, что не Шпиндельшмякс!» Румпельштильцхен снова фыркнул:
- Слушаю, Ваше Светлейшество.
Луноликий озвучил примерно то же самое, о чём, по мнению Румпельштильцхена, должен был думать в последние несколько мгновений. И о чём Румпельштильцхен порой задумывался сам. Каждое новое злодеяние отдаляло его от всех остальных людей ещё больше, заставляло сомневаться в своём возможном счастливом конце. Но тьма требовала и брала своё, а сам Румпельштильцхен изменился так сильно с тех пор, как стал Тёмным, что у него оставалось всё меньше желания сопротивляться. Если б только не память о сыне. И надежда его встретить.
- Я тебя понял, нимб, - Румпельштильцхен побросал в чашу ингредиенты – гораздо небрежнее, чем делал это в первые времена. Сегодня собирался явиться скромный безвестный рыцарь, жаждавший славы и подвигов и соответственно, готовый выпить любое зелье, чтобы почувствовать себя героем и ринуться в гущу боя. Румпельштильцхен и внимания не обратил бы на очередного дурака, если б у того в роду не хранилось некое волшебное ожерелье. Так что горе-рыцарю повезло.
- Я тебя понял, - повторил Румпельштильцхен, растолок в ступке высушенный корень имбиря и бросил в чашу. – Сам о таком думал. Но не так всё просто, видишь ли.
А если б он не поддавался тьме? Если бы вершил только добрые дела, не замечая, как внутри всё горит от желания выплеснуть злость и горечь? То-то и парадоксально, что это прибавило бы не меньше чёрных пятен на сердце. Нельзя было использовать магию вовсе, потому как тьма оставалась тьмой, для добра её примени или для зла… разве что, быть может, какие-то высшие силы оказались бы милосерднее к Румпельштильцхену потом. В будущем. В загробном мире. Но он совсем не был в этом уверен.
- Завтра ночью так завтра ночью.[icon]http://www.ipev.ru/images/2015/03/29/giphy.gif[/icon]
Остаток дня прошел в непривычной тишине – светлый продолжал скорбеть о загубленной фее, к существованию которой, пусть и на последних этапах, приложил некоторые усилия, Темный увлеченно смешивал, перетирал, кипятил, поджигал и делал еще множество достаточно увлекательных действий, приводивших к появлению нужных ему зелий и порошков. Золотые нити в их создании участвовали все реже, что являлось крайне зловещим знакам для тех, кто решит связаться с румпелем в будущем, однако дух чувствовал нечто сродни гордости за маленького человеческого мага, делающего столь явные успехи.
Что удивительно – молчание не действовало на нервы, Луноликому, во всяком случае, и воспринималось абсолютно органично: они оба высказали все, что могли, по недавнему происшествию, поняли друг друга в пределах собственных возможностей и спокойно продолжают оставленные дела: человек – готовиться к грядущим злодеяниям, дух – парить и освещать это далекое от благого дело.
Ему бы ,возможно, чуть активнее вмешиваться в деятельность Румпеля, но являвшиеся на его порог герои оказывались столь оголтелыми, что дух испытывал жгучее желание помогать не им, а Темному, привнося в его заклинания свое творческое видение. С подобными данными бездействие духа – уже вся возможная степень поддержки, которую он мог оказывать. Безвозмездно, не ожидая благодарности.
Ближе к закату он все же нарушает установившуюся тишину.
- Итак, цветы папоротника, - не столь жизнерадостно, как прежде, но вполне бодро начинает Луноликий. – Для их поиска необходимо облачиться в светлую простыню, сплести венок из девяти трав, и, вооружившись свечой, брести к ближайшему лесу, пока след из искорок не укажет путь. – дух все еще предельно честен, разве что указывает на один из множества способов. – Но ты, по счастью, не деревенская знахарка, а довольно сильный маг. Где у тебя вербена? Неси, ритуал до смешного прост.
С приближением заката нимб пришёл в себя. Румпельштильцхен не мешал ему грустить, законно полагая, что светлая натура так просто не позабудет безвинно погубленную фею, и полностью увлёкся своими делами. К тому времени, как большая часть этих дел оказалась закончена, Луноликий снова заговорил, и на сей раз, к счастью, это была не проповедь, коих Румпельштильцхен наслушался достаточно.
Он немедля повернулся к нимбу, но первые же слова заставили Румпельштильцхена вскинуть брови и уставиться на золотистый круг в немом удивлении. Шутит он, что ли? Представив себя облачённым в простыню и плетущим венок, Румпельштильцхен захохотал и даже присел в кресло, не в силах устоять на ногах. Отсмеявшись, он весело блестящими глазами посмотрел на Луноликого.
- А что, если есть вербена, в простыне можно не ходить? – Румпельштильцхен мгновенно изобразил огорчение, если это вдруг окажется правдой, и продолжая посмеиваться, встал и подошёл к шкафу, где на одной из полок все высушенные травки были заботливо сложены и снабжены значками, чтобы сразу видеть, какая трава где находится. Найдя вышеупомянутую вербену, Румпельштильцхен отметил, что запасы её подошли к концу, а это последняя веточка. Не беда – это вам не мандрагору выращивать, вербена – растение куда более распространённое.
- Иногда я её использовал для того, чтобы составлять любовные зелья, вот и закончилась вся, - заметил Румпельштильцхен, кладя веточку на стол, и небрежно добавил:
- Как ты понимаешь, любовные зелья требовались всяким олухам, не способным отличить истинное от фальши, и готовым довольствоваться жалкими иллюзиями.
Сам Румпельштильцхен ничего подобного не признавал. Лучше настоящая боль, чем фальшивая радость; по крайней мере, боль делает нас теми, кто мы есть. Да и кого бы он захотел заставить полюбить чудовище? Никого!
- «Довольно сильный маг»? – передразнил он Луноликого и встал в эффектную позу, дабы отвлечь нимб от возможного желания задать пару вопросов личного характера. – Я не просто «довольно сильный», а самый могущественный маг Зачарованного Леса, и никто это не смеет оспаривать!
Завершив эту тираду вычурным жестом, Румпельштильцхен вернулся к прежней теме разговора:
- Так что же, займёмся ритуалом?[icon]http://www.ipev.ru/images/2015/03/29/giphy.gif[/icon]
- Кто же тебе запретит, - беззлобно пробурчал нимб, внутренне содрогнувшись от перспективы увидеть Темного в простыне и с венком. Пережить такое можно разве что в компании кого-то чрезвычайно язвительного и ехидного, но, увы, подобными роскошествами светлый не располагал, оставалось только порадоваться, что Румпеля идея не слишком увлекла, и он уже гремел своими бесконечными склянками, пытаясь отыскать нужное растение.
- Иногда? – Луноликой нарочито недоверчиво произносит это короткое слово, глядя на скудные запасы несчастной вербены. – Прости, я как-то подзабыл: ты великий Темный или деревенская знахарка? Того и гляди, притащится к тебе молочница с хворой коровой. И расплатится горшочком масла.
В подобном натуральном обмене дух не видел ничего достойного осуждения, однако широта деяний Румпельштильцхена: от темных проклятий до простеньких зелий, иногда заставляла задуматься, что маг и сам не понимает, чем именно хочет заниматься доступную ему вечность. На радость забредающим сюда рыцарям.
Эффектную позу вновь принявшегося актерствовать Темного нимб встречает ехидным смешком.
- Конечно, самый могущественный. Пока не найдется кто-то посильнее. Нет, это не предсказание, - прежде, чем Румпель сядет на любимого конька, предупреждает Луноликий, - это опыт и теория вероятности. Так, о чем это я…ритуал. Как я и говорил, все просто. Создаешь бездымное пламя, сжигаешь веточку, бормочешь заклинание. Его я тебе подскажу. В результате сгоревшие искорки будут показывать тебе дорогу. Сейчас – до папоротника, вообще: до любой потерянной и не прикрытой чарами магической безделицы, которая тебе нужна. Главное четко знать, что ищешь. Готов?
Светлый был достаточно высокого мнения о способностях мага, чтобы уверовать, что тот сможет провести все несложные манипуляции с первой попытки.
Румпельштильцхен мелко-мелко закивал:
- Да-да, я деревенская знахарка, а ты вовсе не столь остроумен, дражайший нимб, как ты себе решил. Но в простыню я всяко заворачиваться не стану. Это выглядит не так стильно, как я привык выглядеть, - гордо сообщил он, обводя свою фигуру, облачённую в шёлк и кожу, широким жестом. Надо признаться, Румпельштильцхен и вправду смотрелся бы хуже в простыне, и во имя здравомыслия и умеренности Луноликий обязан был это понять!
- Пока не найдётся кто-то посильнее? - Румпельштильцхен сморщил свой выдающийся нос, покрытый золотыми чешуйками. В его тоне звучала недоверчивая насмешка. - Кто может быть сильнее Тёмного в Зачарованном Лесу-то? Какому более могущественному магу, - закончил он куда менее хвастливо и куда более прозаично, - может понадобиться это жалкое королевство?..
Временно оставив в покое эффектные жесты и прочие ненужные способы выражения эмоций, Румпельштильцхен внимательно выслушал наставления нимба, поднял кверху палец и призвал магию, чтобы создать так называемое "бездымное пламя" с первой же попытки. Поджигая веточку, он нетерпеливо потребовал вполголоса:
- Заклинание.
Его весьма заинтересовало это "...любой потерянной и не прикрытой чарами магической безделицы", но такое ему пригодится потом. Сейчас Румпельштильцхен желал знать, где находится цветок папоротника, и старательно направил на это все свои мысли. Раз уж ритуал успешно проводили какие-то знахарки и, надо думать, маги значительно слабее Тёмного, то уж он справится с таким лёгким делом быстрее, чем завяжет шнуровку на сапогах!
Сгоревшие искорки указали дорогу, как и обещал нимб, и Румпельштильцхен задумчиво почесал подбородок: он бы предпочёл переместиться сразу, чем бежать, как за клубком в одной сказке, но вдруг путеводная "нить" потеряется?..[icon]http://www.ipev.ru/images/2015/03/29/giphy.gif[/icon]
Дух усмехается, признавая правоту Румпельштильцхена, а так же отдавая должное его критичному взгляду на вещи: Сказочный Лес, и правда, являлся весьма скучным местом, но маги, особенно одержимые жаждой власти, бывают на редкость уперты и странно последовательны и решив, к примеру, захватывать миры по алфавиту, дотошно следуют этой абсурдной идее, становящейся все крепче по мере приближения маразма.
Этот Темный, к счастью, было еще достаточно молод, но уже успел набраться экстравагантных выходок, поэтому светлый заочно сопереживал тем героям, что встретят его через несколько веков. Но не слишком сильно.
- Не надейся, - Луноликий не читает мысли человека, но они столь очевидны, что это и не нужно. – Некоторые…ну пусть будет сущности, капризны до неприличия, и требуют для себя таких вот ухищрений. Хочешь цветок – придется идти ногами. Правда, обычно он не растет очень далеко, так что за пару часов управимся.
Лекция продолжается уже в пути, и нимб, заняв положенное ему место, освещает дорогу ровным холодным светом.
- Отследить путь, конечно, можно. Только обнаружишь ты себя по уши в болоте с полными штанами пиявок. Если повезет.
Путь ведет их к небольшой рощице неподалеку, где, залитый лунным светом, тихо покачивается цветущий папоротник, окруженный разноцветными светящимися точками.
До слуха светлого доносится тихий, мелодичный смех.
Если он чего и не ожидал, так это слета фей в эту ночь.
- Пара часов?! – картинно ужаснулся Румпельштильцхен, который последний раз ходил пешком, когда был хромым бедным прядильщиком, то есть много лет тому назад. Однако ничего не попишешь – пришлось идти ногами, следя за искорками; нимб, между тем, продолжал говорить.
- В болоте мне, дружочек, делать нечего, - решительно откликнулся Румпельштильцхен, - так что с прискорбием признаю, что ты прав. Может статься, что тут недалеко. А Тёмный не устаёт! – оповестил он с таким самодовольным видом, словно до того картинно не ужасался долгому пути и не выяснял, как его сократить.
Румпельштильцхен терпеливо шёл, и его терпение было вознаграждено. Так вот он какой, цветок папоротника! Румпельштильцхен хотел к нему устремиться побыстрее, но застыл, как вкопанный: не один Луноликий услышал смех фей. На лице Тёмного медленно проступила неприязнь, глаза загорелись жёлтым огнём. Он облизал губы и поднял руки, на пальцах его вспыхнули огненные шары.
- Придётся кое-кого разгонять, - прошипел Тёмный и в пару мгновений очутился в рощице, зловеще смеясь и всем своим видом демонстрируя феям готовность приготовить из них шашлык. Испуганный визг, растерянно мечущиеся феи, клубы ползущей по траве тёмной магии – и спустя какое-то время всё стихло. Феи упорхнули, волшебство Румпельштильцхена рассеялось, и в рощице остались только двое. Тёмный и его светлый спутник.
Румпельштильцхен ухмыльнулся и протянул руку к папоротнику, когда раздался робкий неуверенный звон. Какая-то непуганая фейка так и не улетела, подобно своим подругам, и теперь зачарованно смотрела на нимб. Румпельштильцхен смерил её уничтожающим взглядом, но фея будто бы не замечала. Открыв ротик, она любовалась нимбом – и вдруг сорвалась с места и подлетела к нему:
- Ты… ты кто? Ты светлый? Я чувствую твой свет! – заявила фея, уверенно тыча пальчиком в Луноликого. Она посчитала, что нимб не мог быть наколдован ради шутки самим Тёмным, потому как от нимба исходило веяние светлого волшебства, а на него, как известно, Румпельштильцхен не способен. Он способен только на всякого рода гнусности!
- Почему ты с ним? – фея теперь уже обвиняюще ткнула розовым ноготком в Румпельштильцхена. – Он же плохой!
Такое вопиющее обстоятельство просто не умещалось в её маленьком деятельном мозгу.
- Именно, - сквозь зубы подтвердил Румпельштильцхен, нацеливаясь на фею, - а потому, если ты немедля не уберёшься, тебя постигнет безвременная кончина![icon]http://www.ipev.ru/images/2015/03/29/giphy.gif[/icon]
- Я бы составил тебе компанию в прогулке, - въедливо сообщает безмятежно парящий над макушкой Темного Луноликий, лишенный сомнительного удовольствия отмерять собственными ногами неизвестное расстояние, - если бы кое-кто не превратил меня в нимб. Так что броди один.
Впрочем, он уже несколько раз более чем прямо поблагодарил мага за этот опрометчивый, но принесший значительную выгоду поступок, так что даже у того не должно остаться сомнений, что светлый дух, в целом, доволен своим текущим состоянием и не стремится его изменить. Более того, Лунолиикому даже кажется, что без болтовни Румпельштильцхена он начнет неизбежно скучать, и это даже в качестве версии выглядит настолько странно, что развивать безумное предположение не хочется.
Слет фей – вполне благовидный повод отвлечься.
- Румпель-румпель-румпель стой! – вот в такие моменты духу очень не хватает рук, потому что схватить человека за воротник и не дать двинуться с места куда проще, чем пытаться воззвать в разуму жаждущего расплаты за неизвестные преступления Темного. Тот, однако, снова удивил, даже не попытавшись преследовать пеструю, упорхнувшую в разные стороны стайку. Ни единого, даже самого маленького проклятья вслед. – Румпельштильцхен, - официально и торжественно начинает нимб, начиная светиться чуть ярче, дабы указать на значимость момента, - а ты хорош. – заканчивает по-простецки, щедро оставив магу самому решать, что именно он имел ввиду.
- Так вот, срывать цветки папоротника, словно ромашки в букет – кощунство и растрата ресурсов. Перво-наперво стоит…, - прямо перед ним зависает изумленно уставившаяся на духа фея. Совсем не такая, как те, с которыми он привык иметь дело, но определенно имеющая схожую природу – и, как не трудно было заметить, перенявшая полное отсутствие инстинкта самосохранения, который должен был изо всех сил вопить о том, что нужно немедленно убираться с пути Темного, кто бы его не сопровождал. – Потому что он не так плох, как вы привыкли думать. – Шутливый тон быстро слетает с Луноликого, а злобное шипение Румпеля напоминает о том, что долгих диалогов лучше не начинать, чтобы не испытывать ничье терпение на прочность. – Лети к своим, - ласковым, но не терпящим возражений тоном, советует светлый дух, - происходящее вас не касается. – Кроха, хоть и явно расстроенная, успевает укрыться до того, как чаша терпения на диво понимающего Темного переполнится. Светлый дух решает когда-нибудь, в более удачных обстоятельствах, навестить кроху.
- Вот когда каждая завалящая ведьма начнет падать тебе в ноги, поймешь, почему я так ценю вашу глухомань и ее необразованных жителей, - устало вздыхает светлый. Ему кажется, что он невольно задолжал безымянной фее, и это вовсе не приятное чувство.
- Попытка номер три. Папоротник, - он затихает, давая провидения шанс еще раз вмешаться и сорвать попытку вложить в дремучую голову Румпельштильцхена еще немного знаний. – Те цветки, что находятся в тени, больше подходят для поиска сокрытого, изменения формы, отвода глаз и прочих сомнительных действий. С теми, на которые падает свет, все наоборот. Смотри не перепутай, а то наколдуешь себе лысину на всю макушку. Хотя тогда образ станет уж точно ужасающим. Увидевший будет каменеть от страха. Как тебе идея?
Попытки Луноликого сдержать его не вызвали у Румпельштильцхена удивления. Собственно, чего-то подобного он от нимба, ещё и упрекнувшего Тёмного в результате своей же наглости, и ожидал. Однако на деле Румпельштильцхен не собирался гоняться за феями. Во-первых, его великой целью было вовсе не устроить феецид, а найти сына, и лишние маленькие трупики на пути к тому могли помешать. Во-вторых, сейчас перед Тёмным маячила ещё одна маленькая цель, а именно – спокойно и без приключений добыть цветок папоротника. Ну и зачем, спрашивается, тратить силы на фей, когда пришёл за растением? Логика, по мнению Румпельштильцхена, железная. Но Луноликий, вопреки своим претензиям на отсутствие шаблонного светлого мышления, не только воззвал Тёмного не трогать фей, прибегая к ставшей обычной фамильярности, но ещё и поразился тому, что тот не стал преследовать крылатых, и даже – Мерлиновы штаны! – похвалил. Румпельштильцхен фыркнул, не сдержавшись.
Разумеется, Луноликий не стал затевать с единственной смелой феей долгих споров. Услышав, что он не так плох, Румпельштильцхен не вынес и изобразил карикатурную признательность, прижав руку к груди и смахнув несуществующую слезинку. К счастью для себя, фея не стала ничего допытываться и сочла за благо всё-таки улететь, а то один крохотный трупик остался бы на совести Тёмного. Проводив крылатую взглядом, Румпельштильцхен снова повернулся к Луноликому:
- Сокрытие формы, тень и всякое такое, - с умным видом покивал «молодой Тёмный», в чьих буйных кудрях уже поселилось немало седины, но предложение расстаться с ними хоть на макушке было встречено категоричным отказом:
- Ну уж нет, дружочек-кружочек! – Румпельштильцхен замахал руками. – При виде меня все и так каменеют от страха, причём не потому, что я уродлив, а потому, что моя репутация, - самодовольно провозгласил он, тряся шевелюрой, - меня опережает! А выгляжу я как раз, - его узкий сухой палец взметнулся вверх, - эффектно!
Закончив сию тираду, Румпельштильцхен вернулся к деловому тону и к цветку папоротника:
- Так, что ты говорил про кощунство и ромашки? – Одним быстрым шагом Румпельштильцхен очутился рядом с цветком и наклонился над ним, предоставляя желающим, если те ещё не улетели слишком далеко, отличный вид сзади, поскольку о сюртуке Тёмный забыл в спешке.
- Срывать просто так нельзя, я понял. Что нужно сделать «перво-наперво»? – вкрадчиво поинтересовался Румпельштильцхен у Луноликого.
[icon]http://www.ipev.ru/images/2015/03/29/giphy.gif[/icon]
- А перво-наперво, мой блестящий друг, - светлый замечает, что из обращения пропала добрая половина иронии, но решает пока не заострять на этом внимание. На обучение, практику и достижение успеха у них всего-то одна ночь, и лучше использовать ее с пользой. – Нужно проявить осторожность. Ну-ка, тронь листочек. Нет! Стой! – были бы у нимба глаза, он бы незамедлительно закатил их настолько сильно, насколько это позволяет физиология смертных. – Лис-то-чек. А ты к цветку руки потянул. Как ощущения? Не жжется? Отлично, тогда можем продолжать.
Луноликий неторопливо кружил рядом с Румпельштильцхеном, тщательно следя за тем, чтобы уже-почти-не-юный-маг, в порыве ученического рвения, не наделал глупостей, которые, конечно, не были бы непоправимыми, но все равно могли предоставить ряд неприятных минут и – что совершенно недопустимо – новый монолог Темного о том, как несправедливо все мироздание в целом (часть, с которой дух, с некоторыми оговорками, был согласен) и все его светлое представительство в частности (пункт, требующий уже более детального изучения).
- Дальше смотри на цветки. Видишь, светятся? Так вот, для наилучшего результата брать нужно те, от которых свет наиболее ровный. Можно конечно без разбора, но и эффект будет меньше. Что еще? – Луноликий замолкает, выуживая из свое памяти все, что еще в силах вспомнить о несчастном цветке с обширным магическим диапазоном. – Пыльца, говорят, может исполнять желания. Но какие, как и с какими оговорками – никто достоверно не проверял, так что ручаться не могу. На первый взгляд, похожа на фейскую, так что можешь попробовать на досуге.
Луноликий тихо парит над полянкой, выискивая наиболее многообещающие соцветия и указывая на них Темному. Не от внезапного приступа альтруизма – великий-и-ужасный с таинственно мерцающим букетом выглядел очень уж забавно, и отказывать себе в удовольствии полюбоваться за воплощением зла в окружении растений дух не собирался.
- Дальше все в меру фантазии. Хочешь – суши, хочешь – вытяжки делай, хочешь – рыцарей одаривай. Свойства от этого не меняются.
А ведь и вправду, бледно-золотистый цвет Румпелю к лицу. Сказать ему об этом дух не может по более чем уважительной причине - хохочет в голос, навсегда запечатлевая в памяти образ Темного, трогательно сжимающего в чешуйчатых руках букетик папоротника.
- Не жжётся, - подтвердил Румпельштильцхен с широкой ухмылкой на лице. Он едва не приплясывал вокруг папоротника, довольный собой, нимбом и находкой, и никакие закатывания несуществующих нимбовых глаз его бы не тронули. - А должно? Потому что я, - он нарочитым жестом прижал ладонь к тому месту, где билось чернейшее из сердец, и округлил свои собственные, и без того выпуклые глаза, - Тёмный?
Цветку папоротника, похоже, было абсолютно всё равно, кто там его собрался сорвать - тёмный, светлый или сиреневый в полосочку. Зато феи, где бы они сейчас не находились, наверняка злились и сжимали свои маленькие кулачки, кляня злодея на чём свет стоит. Правду сказать, праведное верещание иногда доставляло Тёмному такое удовольствие, что только ради этого он мог поймать фею и послушать её с таким видом, как будто лучшие музыканты всего мира исполняли для него великолепные мелодии.
- Пыльца, значит, может, исполнять желания? - Румпельштильцхен поразмыслил над этим. Его собственные желания были из тех, которые не исполнит даже сборище лучших волшебников в мире, зато для сделок пыльца могла пригодиться, и Румпельштильцхен кивнул. Несмотря на показную дурашливость, он очень внимательно слушал Луноликого - тот уже успел доказать, что глупости не посоветует.
- Да-да, я всё собрал, - тоном послушного ученика возвестил Румпельштильцхен, выпрямляясь с букетиком в руках. Чего он не предвидел наверняка - так это радостного нимбового хохота. Что послужило ему причиной, понять оказалось как раз несложно, и Румпельштильцхен принял ещё более картинную позу и хихикнул сам, представив себе, как он смотрится. Пожалуй, надо полюбоваться в зеркале.
- Надо думать, теперь-то я могу переместиться? - с интонацией наследного принца, который привык ездить в золотой карете, а не перемещаться на своих двоих, поинтересовался Румпельштильцхен. Он терпеливо выждал, пока Луноликий перестанет веселиться.
Мысленно Румпельштильцхен уже прикидывал, сколько всего натворит с помощью цветка папоротника, и ему не терпелось поскорее добраться до лаборатории и заняться делом...
[icon]http://www.ipev.ru/images/2015/03/29/giphy.gif[/icon]
Насмеявшийся вволю светлый торжественно заявляет, что все свои дела на этой полянке они закончили. Феи, рано или поздно, все равно вернутся, а у Румпельштильцхена, очевидно, на них имеется зуб впечатляющей длины и остроты, и испытывать везение несчастных созданий второй раз за ночь, надеясь на милосердие вообще-то действительно темного мага, было уже верхом наглости
- Прогулки полезны для здоровья. Ты обрюзгнешь и не влезешь в свои любимые штаны, - въедливо сообщает нимб уже во дворе замка. Практика показывала, что на подобные шутки смертный реагировал с наибольшим откликом, и, хоть дух и не понимал причины, не воспользоваться подвернувшейся возможностью было бы сущим расточительством. – С другой стороны, - словно бы раздумывая над задачей невероятной сложности продолжает светлый, - тогда, возможно, в тебе появится хоть что-то милое.
Выдерживать серьезный тон, ставя в одном предложении «милый» и «Румпельштильцхен» становится все сложнее, но Луноликий с честь выдерживает выпавшие на его долю испытания, коих, если присмотреться к событиям последних месяцев, или сколько там успело пройти времени, в жизни обретшего плоть (а после потерявшего ее) духа становится все меньше. Даже последствия очеловечивания не дают о себе знать, причем достаточно долго, чтобы он напрочь забыл о когда-то раздражающей слабости и провалах в памяти.
«Курорт имени темного мага: мы лучше знаем, что вам нужно,» - скептично раздумывает Луноликий, проводя быструю инспекцию имеющихся у него сил. Бытие нимбом можно без натяжки назвать веселым и беззаботным, но, как и все хорошее в этой перекошенной реальности, оно должно было подойти к концу.
Унесшийся с охапкой цветов Румпель не успевает заметить, как его великолепное, преисполненное иронии и сарказма заклинание разрушается, возвращая Луноликому ту телесную оболочку, в которой он прибыл в замок.
Мужчина вздыхает и потягивается, заново вспоминая, как функционируют руки и ноги – конструкция все еще неудобна ему и кажется неповоротливой, однако, на ближайшие несколько столетий, ничего лучше этого не предвидится, а значит, остается только привыкнуть.
Луноликий поднимается по ступенькам – на кой черт их вообще так много? Стремление неприспособленных для обитания на высоте людей забраться на любую верхотуру, которую они видят, да еще и надстроить что-нибудь, определенно сигнализирует о каких-то затаенных желаниях, в которых светлому духе абсолютно не хочется разбираться. Тут бы с явными что-нибудь придумать.
Увлеченный Темный пока не замечает вторжения в лабораторию, развешивая и раскладывая честно добытые цветы. Выглядит словно свадебное украшение на сельском празднике – неуместно, зато обильно.
- А еще, ко всем уже названным положительным качествам, - возобновляет Луноликий приостановленную лекцию, - из папоротника получаются чудесные веночки. И на могилу, и просто так. Тебе какой вариант ближе?
Румпельштильцхен фыркнул, услышав про то, что может якобы не влезть в свои любимые штаны. Нимб со своим занудством всё как-то забывал, что имеет дело не с кем-нибудь, а с Тёмным, которому достаточно щёлкнуть пальцами, чтобы уместиться в любые штаны.
Но пререкаться по этому поводу Румпельштильцхену было недосуг. Он должен был разобраться с папоротником, раз уж по рекомендации нимба притащил сюда такое его количество. А Луноликий пусть пока полетает.
- Милое?! – Нет, всё же Румпельштильцхен не удержался от восклицания. А ещё – от столь нелюбимого Луноликим смеха, звонкого и подчёркнуто весёлого, хотя казалось бы, чему радоваться:
- Тот день, когда Тёмного сочтут милым, можно будет считать концом его репутации и карьеры!
Припечатав таким, как он решил, внушительным образом ответ, Румпельштильцхен резво понёсся в лабораторию, не давая нимбу времени для очередных скучных сентенций. Надо сказать, возня с папоротником, сдобренная разными мыслями по мелочи, и вправду отвлекла Румпельштильцхена. Не оглядываясь, но будучи уверенным, что Луноликий последовал за ним, Румпельштильцхен начал:
- А как ты считаешь, драгоценный нимб…
Но тут же запнулся, насторожился и на каблуках развернулся к Луноликому. Брови Тёмного от удивления и неожиданности взлетели вверх:
- Уже?!
Поскольку он временно собой не владел, то в голосе его прорвалась совершенно очевидная нотка разочарования. Поняв это, Румпельштильцхен слегка позеленел от смущения и слегка разозлился на себя, отчего у него на щеках образовался дивный и совершенно неописуемый оттенок.
Неловкая пауза затянулась и стала ещё более неловкой.
- На могилу? – переспросил, наконец, Румпельштильцхен и переступил с ноги на ногу, хмуро глядя на бывшего нимба. – Разве что кому-то другому веночек приготовить.
Это явно была не угроза – Румпельштильцхен сильно сомневался, что у светлых духов бывает могила. И даже если бывает, что Тёмные маги в состоянии упрятать туда такого духа.
- И что ты теперь будешь делать? – поинтересовался Румпельштильцхен, оправившись от небольшого потрясения и стараясь выглядеть и звучать, как обычно. – Бытие в человеческом теле, новые планы… Вероятно, куда-то отправишься? - Он сделал небрежный жест.
[icon]http://www.ipev.ru/images/2015/03/29/giphy.gif[/icon]
- Все хорошее когда-нибудь заканчивается, - с оттенком подбирающейся тоски отвечает Луноликий на восклицание мага, и, пожалуй, он первое существо в этом мире, с чистым сердцем причислившее подобное соседство к чему-то приятному.
Разрушать заклинание было даже жаль – словно задувать свечи в комнате, где только что отгремел праздник, но кому, как не светлому духу, знать, что события должны начитаться и заканчиваться в строго отведенное для этого время, и его, в качестве полу-совести, полу-раздражителя для молодого Темного, стремительно подходило к концу.
Поняв, что Румпель, со свойственной ему паранойей, воспринял невинную шутку совершенно неверно, Луноликий плавно, чтобы не провоцировать мага, поднимает руки, демонстрируя абсолютную пацифичность намерений.
- Я не о твоей могиле говорил. Поверь, хотелось бы мне тебе навредить – еще бы нимбом скинул на голову кирпич с крыши. А так... – он неопределенно пожимает плечами, предлагая магу самому додумать, что должно было скрываться дальше.
Правда в том, что ничего. Румпель чарующе органично вливался в структуру этого расхристанного измерения: там – мелкая пакость, здесь – неожиданный, хоть и приправленный ехидством совет. Вовремя напуганный крестьянин вспоминал о том, как сильно он дорожит семейством, и что «честь» для него – не только набор звуков, обращенный в лягушку рыцарь, так никогда и не осознавший своих ошибок, перестает портить кровь и настроение всем окружающим.
На первый взгляд, все это казалось совершенными от мелочности характера злодействами, но второй и третий, к слову, тоже, но духу упрямо хотелось верить, что Румпель, еще не осознавая того, творит нечто более глобальное.
Доброе ли, злое – не важно. Лишь бы не застой.
- Вероятно, куда-нибудь отправлюсь. Должен же я лично убедиться что ты – самый приятный в общении житель этой глухомани, - дух усмехается, осознавая, что почти не шутит сейчас. – После, может, и загляну в гости. Как знать. Сорву злодейский план, испорчу зелье, чем там еще положено заниматься светлым? Или, с другой стороны, - в голосе духа проскальзывают мягкие, вкрадчивые нотки, присущие самому Румпелю в те моменты, когда он произносит нечто, с чем собеседник заведомо не согласится, - могу задержаться здесь. Нимб твоей репутации почти не навредил, проверим, получится ли у меня во плоти?
Румпельштильцхен и глазом не моргнул, услышав про кирпич, который, видите ли, могли ему сбросить на голову. Не хотелось тратить слова на то, чтобы в очередной раз сказать, что он, Тёмный, бессмертен, и такой чепухой ему не навредишь. К тому же, как знать, может, светлый дух в состоянии наделять обыкновенные кирпичи какой-то необыкновенной силой.
Да в целом, не до этого было. Румпельштильцхен испытывал странные ощущения, среди которых, несомненно, приблудилось и облегчение, но его оказалось мало. Прямо-таки удивительно мало, и Румпельштильцхен невольно разозлился, хотя тоже - совсем чуть-чуть. Иными словами, он был недоволен и собой, и бывшим нимбом, и всем на свете, поскольку эта проблема, как Румпельштильцхен раньше думал, решится позже. Да, нимб когда-нибудь расколдуется и улетит, это было очевидно... но не сегодня! Почему именно сегодня?
Улетит? Он ведь уже не нимб. Румпельштильцхен мысленно выругался и ответил, стараясь соблюдать как можно большее достоинство:
- Сорвать мои планы ты не сможешь. В конце концов, у меня есть дар предвидения, пусть он работает и не всегда, - Тёмный порадовался, что обрёл спокойствие хотя бы внешне. "Чёрт с тобой, светлый. Выбил из равновесия и видишь это. Но больше такого не повторится!"
- Задержаться? - Румпельштильцхен склонил голову набок, изображая раздумье. - Не уверен, что ты мне тут нужен во плоти. Ладно бы ты убирать умел, готовить, я бы тебя... пристроил смотреть за хозяйством, вроде сам говорил, что у меня неприбрано, - он ухмыльнулся, уже полностью владея собой. - А так... Уверен, что у тебя найдутся дела, Луноликий. В мире столько тьмы, особенно в моём! Да и свет... сомнителен.
Румпельштильцхен помолчал, тщательно обдумывая, что из пришедших ему в голову фраз он может озвучить и не выглядеть... странно.
- Однако я хотел бы тебя поблагодарить, - наконец, признался он, - непривычно для Тёмного, но как есть!..
[icon]http://www.ipev.ru/images/2015/03/29/giphy.gif[/icon]
Отредактировано Mr. Gold (04-08-2019 09:59:58)
Светлый, не отказывая себе в этом удовольствии, от души закатывает глаза, как делал всякий раз, когда в их разговорах проскальзывала тема предвидения, и, если раньше Румпель только догадывался об этом, слушая мгновенно окрашивающийся ехидством голос, теперь мог наблюдать во плоти.
- Ох, конечно, этот бесполезный талант. Раз ты все равно намерен им пользоваться, - Луноликий недоуменно пожимает плечами, искренне не понимая, как можно серьезно полагаться на столь нестабильный и изменчивый дар. Гадание полубезумной старухи в далеких пустошах посредством пыли, ярких камешков и потрохов ближайшей крысы обладало примерно той же достоверностью, но любым здравомыслящим человеком воспринималось куда менее серьезно. Впрочем, тут как раз и был корень проблемы: Румпель не был ни здравомыслящим, ни тем более человеком, - обращай больше внимания на то, о чем твои видения молчат.
Дух был уверен, что его все равно не послушаются, но, в честь того подобия дружеских чувств, что успел испытать к смешному эмоциональному смертному, не мог не попытаться наставить его на путь истинный.
Впрочем, Темный – сильнейший маг в ближайших мирах, а это, пусть и сомнительная, но все же защита от его же глупости и самомнения. При удачном раскладе, проживет достаточно долго, чтобы обзавестись опытом и неизбежно произрастающей из него мудростью.
«Старый мудрый Румпельштильцхен» звучало так же надежно, как и «после дождичка в четверг», однако Луноликий, хотя бы в качестве вызова самому себе, решил попробовать в это поверить.
После вежливого, но очевидного для них обоих отказа мага, дух едва заметно улыбается и сокрушенно качает головой, словно его самый любимый и невероятно талантливый ученик по непонятной ему причине пришел к абсолютно неверным выводам.
- Румпель-Румпель-Румпель, когда я говорил, что тебе нужно завести девицу, которая привнесла бы в твое логово хоть немного уюта, я не себя имел ввиду. Да и чувство прекрасного у меня своеобразное. Пугать заезжих олухов уж точно бы не получилось.
Он как будто бы и правда сожалеет, о том что соседства не получилось, но, стоит это признать, Луноликий был слишком деятелен, чтобы не мешать Румпелю в его повседневных делишках, что, со временем, испортило бы их замечательно-ехидные пикировки.
Дух чуть заметно склоняет голову, принимая благодарность. Удивления она не вызывает, а вот приятное чувство не впустую потраченного времени – да.
- Ты ведь Темный, тебе и выбирать, что привычно, а что нет. – Буднично сообщает будущей грозе героев светлый, - я тоже был рад знакомству. До встречи, Румпельштильцхен.
Имя Темного он произносит со всем официозом, на который способен, и исчезает из почти гостеприимного оплота мирового зла.
Не идти же, в самом деле, по лестнице – вот уж, воистину, жуткое изобретение неразумных смертных.
Вы здесь » ONCE UPON A TIME ❖ BALLAD OF SHADOWS » ИНВЕНТАРЬ ХРАНИТЕЛЕЙ СНОВ [ЗАЧАРОВАННЫЙ ЛЕС] » [ЗЛ] От святости не скроешься
