Моргана уже сидела в постели, подперев спину большим количеством подушек. Она не собиралась спать ни прямо сейчас, ни в течение ближайших часов, но всё от лёгкого чёрного пеньюара, в который Моргана была облачена, до разобранной постели, в которой она читала, говорило о готовности легко и быстро соскользнуть в сон. В монастыре Моргана привыкла ложиться рано. Закрытый уклад монашки не привязал её ни к техническим достижениям, ни к радостям мультимедиа. Она не чувствовала необходимости смотреть телевизор или постоянно сидеть в телефоне. Она не чувствовала информационной изоляции и неудобства от тишины в квартире. Ей было вполне комфортно.
Небольшая, но уютная и светлая квартира-студия, которую Моргана заняла, воспользовавшись услугами мистера Голда, полностью её устраивала. Современная и стильно оформленная, она, тем не менее, не была загромождена декором, лишними предметами мебели или ненужной техникой, к которым Моргана не имела никаких пристрастий.
Светлая прихожая, оборудованная шкафом, переходила в небольшой коридор, слева по которому располагалась уборная и небольшая прачечная, а справа — гардеробная. Коридор утыкался в многофункциональную и светлую комнату, успешно совмещающую гостиную, спальню, столовую и кухню. Белые стены квартиры кое-где были декорированы под кирпич, чем немало радовали Моргану, которой не нравилось пустые, гладкие и ровные стены. Они казались ей картонными и ненадёжными. Чёрная и серая мебель смотрелась уютно на фоне белых стен.
По правую сторону от коридора располагалась спальная зона. Широкую постель можно было скрыть тяжелыми серыми шторами от дневного света или нежелательных глаз. Если продвинуться вперёд от кровати, то там располагалась небольшая гостиная зона: серый диван с мягкими подушками и стеклянный кофейный столик. Напротив дивана к стене крепился телевизор, который Моргана так ни разу и не включила. Зато правее, у самой стены располагался небольшой угловой диванчик, спрятанный в застеклённом эркере. Он был завален всевозможными подушками, и на нём было уютно читать в дневное время. По левую сторону от коридора размещалась удивительно просторная кухонная зона, устроенная по современным стандартам. Кухню и гостиную разделяли диван и стол.
К сожалению Морганы, ванная комната была укомплектована только душем, но она полагала, что это временное неудобство, которое вполне можно претерпеть. У квартиры было ещё одно замечательное достоинство — располагаясь на втором этаже двухэтажного здания, она почти не имела непосредственных соседей. Это означало, что у Артура будет чуть меньше причин смущаться встречам.
«Если он, конечно, смущался», — Моргана бросила короткий взгляд на телефон, лежащий на второй половине постели. Она читала книгу в свете лампы и чувствовала себя вполне увлечённой этим чтением, но, тем не менее, раздражение, затаившееся в ней ещё с самой первой встречи, не уходило. Накапливаясь с каждым днём, оно требовало выхода и Моргана, избегая ненужных ссор, отказалась от идеи прийти на сегодняшнее городское собрание совета. Она не чувствовала в нём достаточной заинтересованности, а возможная встреча с Элизабет грозила неловкой для Артура перепалкой.
Откровенно говоря, Моргана во многом не чувствовала сейчас достаточной заинтересованности. Вернувшаяся память отрезала её от монастыря, но даже захоти она им заняться, монашки, которым могло понадобиться её участие, были уже совсем не монашками и занимались своими проблемами, а город окружал крепкий магический купол. Моргана могла пройти его, но в мире за пределами этого купола её магия иссякала, а мысли приходили в беспорядок. Она никогда не считала себя рабой собственного дара и верила, что способна отказаться от магии, но отказаться от себя, даже если бы она имела основания считать, что Артур останется с ней и за пределами города, не могла. Её не устраивало не быть собой, не быть Морганой, даже если при этом она могла иметь все шансы на счастье. В конечном итоге, она считала, что именно Моргана достойна быть счастливой, а не та незнакомка, которой она может стать, если покинет город.
Клетка, в которой жила Моргана с момента, как оказалась в этом мире, расширилась, стала комфортней, но оставалась клеткой. Однако теперь в этой клетке был Артур и, надо признать, на какое-то время подобное положение дел вполне устраивало Моргану. Возможно, что именно из-за этого «устраивающего» положения она и не пошла на совет. Там она чувствовала бы потребность бороться, а её горький опыт учил, что лучшее враг хорошего.
На несколько часов или дней Моргана даже поверила, что Сторибрук с его магическим куполом и заключёнными в нём людьми, полностью её устраивал. Она поверила, что почти счастлива жить в небольшой съёмной квартирке и тайно встречаться с собственным братом. Она перелистнула очередную страницу.
В коридоре послышались шаги. Моргана знала, что на её лестничкой площадке не было соседей, но шаги не казались ей знакомыми. Тяжелые и шумные они приблизились к квартире. Послышалось шуршание, как если бы человек что-то искал в карманах и через несколько долгих секунд — пронзительный звонок в дверь. Моргана невольно вздрогнула, заложила книгу, которую читала, телефоном и встала с постели, запахиваясь в небольшой халатик.
У Артура был ключ. Гораздо удобней пользоваться ключом — можно прийти в любое время не создавая шума. Моргана ценила личное пространство, но никогда не отделяла Артура от него. Ей не было необходимости что-то скрывать и она не чувствовала, будто он лезет не в своё дело, когда находится у неё дома, рядом с её сумочкой или телефоном.
Она подошла к двери, открыла её и в коротком изумлении застыла.
— О, Артур! — выдохнула Моргана, отступая вглубь коридора и позволяя брату зайти. Она часто слышала об интуиции и чувствах, которые возникают, когда с любимым происходит что-то плохое. Моргана знала, что совет должен был закончиться давно и ждала от Артура хотя бы весточки, но единственное чувство, которое она испытывала пока день сменялся вечером, а вечер начинал плавно переходить в ночь — это досада, что он сразу не пришёл к ней.
Теперь же, глядя на брата, она ощутила, как на сердце заскреблись кошки от недоброго предчувствия. Никаких внешних и очевидных повреждений не было, но Моргана понимала, что что-то не так. Понимала так же, как в детстве, узнавая болезни задолго до их проявления.
— Что случилось? — женщина мягко прикоснулась к его щеке, исцеляя не просто лаской, но магией, которая потекла от её горячих ладоней по всему телу Артура.

Прикосновение успокоило её. Моргана знала, что понадобится время, прежде чем она сможет с прежней лёгкостью переживать риски, которым подвергается по жизни каждый мужчина. Она и раньше беспокоилась за брата и любимого, если он уходил на битву или когда от него долго не было вестей, но в то время её изнутри грела неестественная вера в непобедимость Артура. До самой его смерти Моргана не верила, что он может умереть в рассвете лет, сильный и полностью здоровый. Она осознала, насколько наивной дурой была, только когда он умер. Магия Авалона позволила им остановить предсмертный момент, растянув его гибель на вечность. Это шокировало Моргану в прошлом, и теперь ей было сложнее проявлять беспокойство в том количестве, которое было естественно для сестры и не оскорбляло взрослого мужчину.
Она улыбнулась, принимая его извинения и оставив их без комментариев. Артур опоздал, но они не договаривались на конкретное время и его, очевидно, задержали какие-то дела. Так или иначе, всё это было неважным. Главное, что он хотел её видеть. Главное, что он уже был в полном порядке.
Артуру не стоялось на месте. Он был явно перевозбужден и Моргана села боком на диван, чтобы одновременно следить за его перемещениями и не стоять на дороге. Губы ее тронула улыбка, таким живым и восторженным он выглядел. Так словно бы мальчишка, рассказывающий о получении чудесного подарка, а не мужчина, судя по всему, попавший в неприятности.
Моргана коротко рассмеялась, не видя причин сдерживаться.
— Ненадолго же её хватило, — злая сардоническая усмешка искривила губы ведьмы. Ей не нравилась Элизабет. Гордая, холодная и сдержанная, она словно была создана не из железа, а из камня. Твёрдая, зажатая в плотный ком собственных принципов, Элизабет вызывала некоторое уважение, но не любовь.
Моргана хотела, чтобы Артур сделал выбор и разрешил ситуацию, но он, по своему обыкновению, дотянул до момента, когда ситуация разрешалась сама собой и был абсолютно этим доволен. Ему не пришлось объясняться, ссылаясь на старые чувства к сестре. Элизабет была обижена другим поступком. И это не нравилось Моргане. Женская обида — чувство временное и чаще всего служит для привлечения внимания.
«Однако проблемы следует решать по мере их поступления», — решила Моргана.
— Ты голоден? — спросила она с улыбкой, ничего не понимая из слов Артура. Он был слишком перевозбужден, чтобы рассказывать последовательно и спокойно.
В квартире Морганы стояла чистота. Она всегда была опрятна и не любила бардака, но в холодильнике находился только самый необходимый запас продуктов и несколько готовых обедов, которые не могла испортить даже женщина, никогда не стоявшая у плиты. Моргана, как хозяйка собственного замка, имела представление о приготовлении пищи, но ей никогда не приходилось им заниматься. Слуги и кухарки обеспечивали их всем необходимым, а Моргана лишь могла потребовать добавить больше перца или сократить количество мёда.
Сторибрук сделал её матерью-настоятельницей, и хотя в ложных воспоминаниях о детстве и юности присутствовала готовка, сама матушка никогда ей не занималась и набраться домашних навыков ей было неоткуда. Однако она держала хозяйство в замке, и легко смогла организовать его в своей квартире так, чтобы, при необходимости, накормить и себя, и своего мужчину. В ресторане Моргана заказывала обеды, которые требовалось только разогреть, чайник и кофеварка обеспечивали её нужным количеством горячих напитков, а всё остальное можно было купить в магазине.
— Зачем Ротбарту Экскалибур? — задала она следующий самый очевидный вопрос. Имя колдуна отозвалось внутренней теплой ассоциацией. Моргана дружила с ним в недавнем прошлом. И хотя их отношения едва ли можно было назвать близкими в эмоциональном плане, у них нашлось достаточно общего, чтобы ненадолго сойтись в подобии крепких отношений. Кроме того, им удалось расстаться на хорошей ноте. В отношениях между мужчиной и женщиной, даже при большом здравомыслии обоих сторон, последнее получалось не часто.
— Можешь рассказать всё с самого начала? — попросила Моргана. Она знала Ротбарта, как достаточно подлого мужчину, способного пойти на всё, ради достижения своей цели. Но с ней он был честен. Моргана полагала, что способна разрешить недоразумение, которое образовалось у колдуна и Артура. В том, что это было именно недоразумение, она была уверена. Ротбарт достаточно хорошо знал её и не пошёл бы против таким окольным путём

— Мне будет это только в радость, — любезным тоном ответила Моргана, спуская босые ноги на прохладный пол. Как и брат, она предпочитала ресторан, в котором слуги (официанты) накрывают на стол разнообразные блюда на выбор, где можно лишь попробовать кусочек того или ложку этого и где никто бы не заставит заниматься уборкой. Ей нравилось, когда запах еды не пропитывал спальню, и когда знакомые, малознакомые и совсем незнакомые люди всматриваются в неё, завидуя стати, фигуре и платью. После серых дней в монастыре, Моргана чувствовала потребность грешить, но ей не хотелось беспокоить Артура и, откровенно говоря, не хотелось куда-то одеваться и идти прямо сейчас. Прямо сейчас она предпочла накормить своего мужчину, слушая подробности его встречи с колдуном.
Моргана подошла к холодильнику, достала упакованную в пленку тарелку, сняла всё лишнее и отправила её подогреваться в микроволновую печь. После снятия проклятия, когда память вернулась, она знала о назначении всех приборов, но радовалась им, как какому-то чуду. В своё время ей бы пришлось нанять кухарку, которая следила бы за тем, чтобы ни она, ни король не испытывали голода.
Пока печь ровно гудела, Моргана достала из холодильника бутылку красного вина и бокалы. Она могла бы вскрыть её с помощью магии, но предпочла передать её и штопор брату. Маленькое утешение для побитого колдуном мужчины, но оно лучше никакого.
— Значит, она не совсем забыла о своём долге, — задумчиво произнесла Моргана, когда печка пискнула, обозначая, что выполнила свою функцию, и дымящееся жаром блюдо было поставлено перед Артуром. Сама Моргана села напротив с бокалом вина. Она не чувствовала голода и ей было приятно смотреть, как Артур ест. — Мило с её стороны, — в ровном голосе ведьмы звучала едкость.
Артур знал Экскалибур только, как меч, и воспринимал его только, как боевого помощника, одолженного ему для великой цели. Моргана же, напротив, знала Элизабет. Она никогда не искала этого знакомства и не стремилась сблизиться с женщиной, оказавшейся начинкой волшебного меча, но на Авалоне за сотни прожитых совместно лет у них практически не было иного выбора.
При других обстоятельствах, Моргана даже сочувствовала бы ей. Она не была друидкой, но не считала ни правильным, ни справедливым использование души ради магии. Однако Моргана была сильна, а доброта, как она знала, является уделом сильных людей. Те, кто творил магию над Экскалибуром, имели не столь сильный дух и гораздо меньшую магию, но их было много, и они использовали душу, которая обязана служить. Это нечестно, несправедливо, но именно такими были законы военного времени, когда захваченный человек становился собственностью и службой зарабатывал свое право на жизнь.
Элизабет верно служила мечом, верно ждала пробуждения короля, но стоило ему поколебать её чувства, как женщина обо всём забыла. Моргана полагала данный поступок недостойным, и очень женским. Похоже, дурочка действительно любила Артура. Или принимала за любовь те чувства, которые навязало ей заклятие.
«Глупо», — думала Моргана, отпивая глоток вина. — «А теперь выясняется, что она нужна Ротбарту для какого-то чуда», — ведьма нахмурилась. Хотя брат её попытался изложить рассказ достаточно подробным образом, Моргана всё равно мало поняла из его объяснений, кроме того, что Ротбарт настроен серьёзно и помимо меча ему нужна кровь Артура.
«Пусть только посмеет», — подумала Моргана. И без того темные глаза её почернели, а температура в комнате упала на несколько градусов прежде, чем она взяла себя в руки.
— Я знала Ротбарта, — призналась Моргана. — Пожалуй, мне следует возобновить это знакомство и убедить старого друга в том, что негоже угрожать моему любимому брату или пытаться ему навредить, — она улыбнулась, и улыбка её резала, как острое лезвие. Несколько секунд Моргана наслаждалась мыслью, как отомстит Ротбарту за обиду, причиненную брату, но потом отпустила её. Он не знал против кого шел, а Элизабет, наверняка, вернула его с небес на землю.
«Но теперь она ушла», — подумала Моргана.
— Ты хочешь помешать ему? — спросила она вслух, поднимая взгляд на брата. Он определённо выглядел лучше, чем в день, когда Моргана только встретила его. В нём клокотала энергия, и она не собиралась закрывать её источник глупыми запретами. Однако не собиралась она и позволять брату слишком рисковать там, где в этом не было необходимости.
— Я бы хотела, чтобы ты прогулялся завтра со мной в лес, — сказала ведьма, подвигая к брату опустевший бокал. В её голове начал созревать  любопытный план. — Скажи, ты предпочёл бы видеть мужчину или женщину в качестве функциональной замены Элизабет? — она намеренно использовала имя женщины, желая обратиться к её должности в Сторибруке, а не в Камелоте. Замену мечу Моргана не могла создать, не используя тех же материй, но человеческий щит, достаточно верный и преданный, чтобы рисковать собой ради безопасности Артура, вполне.

«Разумеется, есть», — подумала Моргана, но не произнесла этих слов вслух. Как всегда, она не собиралась спорить из-за мелочей, предпочитая ставить на большие победы. К тому же, сколько бы переживаний в ней не было сейчас, нападение (если действия Ротбарта можно охарактеризовать именно так) совершенно днём и волноваться теперь было бессмысленно и несвоевременно. Что касается будущих волнений, здесь Моргана собиралась подстраховать и себя, и Артура.
— И кто же тебе помешает, если ты захочешь это сделать? — спросила ведьма с лукавым смехом. — Закон? Шериф? Не думаю. Другой вопрос, что будет сложно обнаружить столько змей. Им не сезон и, насколько мне известно, данная местность не порождает достаточное число ядовитый, — она шутила на свой недобрый лад. Откровенно говоря, идея мешать кому-либо не прельщала Моргану. Долгое время ведьма жила, наблюдая за миром, а не принимая в нём участие, и бездействие во многое стало её привычкой. Кроме того, годы жизни заставили её вспомнить уроки детства, когда магия служила поддержкой существующего мира, а не его перестройке.
Однако попытка нарушить планы Ротбарта, если смотреть с этого ракурса, подходило под предназначение, о котором так часто говорил Мерлин. Её Король никогда не был бездействующим и теперь снова спешил облачиться в героя. Следовательно, она, как хорошая сестра, должна помочь ему. Но как это сделать наилучшим образом?
— У магии свои законы, Артур, и едва ли Ротбарт способен добиться желаемого с помощью заклятия. Насколько мне стало известно, Реджина пыталась сделать именно это, но итог не особо её устроил. Может, им стоит переговорить на данную тему, — она невесело усмехнулась. Едва ли провал чужого начинания может отговорить Ротбарта. Мужчины его типа не останавливаются, пока не достигнут желаемого, и возможные трудности только ожесточают их. Ротбарт будет уверен, что Реджина сама не знала, чего хотела, что неправильно сформулировала желание, что пыталась добиться его неверным способом. Ротбарт будет уверен, что у него всё получится.
— Мне не нравится идея дополнительного заклятья, масштабного и совершенного необдуманно. Меня пугают возможные последствия, — призналась Моргана с тяжелым вздохом. Её сил хватало, чтобы разрушать, но сама она была достаточно мудра, чтобы не делать этого. Она никогда не принимала участия в войнах, как ведьма, способная сжигать города. И теперь не планировала менять данного обстоятельства. — Неизвестно, какие последствия будут и в случае, если я попробую вмешаться в его заклятие, Артур, но я согласна, что твоя кровь и Экскалибур не могут быть единственными элементами. Значит, чтобы помешать ему, достаточно не дать собрать всё, что необходимо. Для этого, нужно только узнать, что необходимо, — она улыбнулась с ложной мягкостью.
Был ещё один способ, наподобие того, который озвучил Артур. Яма со змеями использовалась для убийства язычников и сама эта идея не нравилась Моргане по многим причинам, но убийство вполне могло остановить Ротбарта раз и навсегда. С учётом вероятных последствий, оно сходило за благо, и Моргана верила, что для этого хватила бы и её собственных сил. Тем не менее, ей не хотелось убивать Ротбарта. По крайней мере, Моргана полагала, что им лучше не начинать с такого. К тому же битва двух магов может нарушить купол даже скорее, чем заклятие одного Ротбарта. Едва ли им нужно, чтобы защитный купол рухнул, магия пропала, а вместе с ней и воспоминания о прошлом. Моргана даже вздрогнула, представив, как возвращается в монастырь, а брат её остаётся с Элизабет.
— У него есть источник магии, — произнесла Моргана. — Нужно больше узнать о нём. Причём что-то такое, что расскажет мне не Ротбарт. К тому же стоит переговорить с теми, кто может больше знать о проклятье, которое перенесло нас в Сторибрук. Если ты действительно собираешься противостоять Ротбарту, в первую очередь нам нужна информация, во вторую — союзники, — она улыбнулась, чувствуя в этом разговоре отголоски военных советов далекого прошлого. Воспоминание это было приятным и грело её даже сильнее, чем сладкое вино, скользящее по горлу. Они снова были вместе и шли к одной цели. Это было прекрасно.
— К тому же, нам стоит побеспокоиться о твоей безопасности. Я не всегда могу находиться рядом с тобой, а среди местных жителей слишком большое количество магов, чтобы я могла чувствовать себя спокойно, — произнесла Моргана, внимательно глядя на брата. — Я собираюсь изобразить из себя истинное божество и сотворить человека из глины. Верного, надёжного и сильного. Он будет обладать твоим боевым опытом и способностями, которые смогут оградить тебя от магии, — идея нравилась ей столь сильно ещё и потому, что являла из себя насмешкой над христианской верой, которую Моргана никогда не уважала.

Взгляд брата уколол иголкой, как делала её сестра, когда они сидели за вышивкой под надзором пожилой воспитательницы. Та часами рассказывала им про вышивку с тем же упорством, как про историю, про песни, про Бога, про хозяйство и, разумеется, про долг женщины, которой посчастливилось родиться в семьё короля. Сестра Морганы была славной девушкой, симпатичной, добродушной, с большими и кроткими глазами. Она колола её как бы в шутку и всегда игриво улыбалась в ответ на бешеный взгляд, но Моргана знала, что делает больно она намеренно, и делает так только, когда уверена, что ей ничего за это не будет.
В юности Моргана принесла Артуру расшитый красной и золотой нитью платок, но он лёг в постель с её сестрой, когда она занималась вместе с Мерлином. До сих пор Моргана не была уверена, за что именно мстила ей Моргауза.
— Люди вечно кого попало называют богами, а потом распинают и сжигают их. Бог плохое прозвище, братец, но я в него только поиграю.
Слова брата не звучали лестью, и Моргана не обладала ложной скромностью, но она лучше всех знала, как скоро слова восхваления обращаются проклятиями. Люди подлые и злые создания, которые не заслуживают ни помощи, ни прощения, но задача сильных в том, чтобы помогать и прощать.
«Я это делают ни для них», — думала Моргана, как думала тысячи раз до этого. — «Я это делаю для тебя».
«Для тебя» — тоже ложь. Моргана никогда не была наивна или невинна в плане душевной чистоты. Её часто грызла ревность и злоба, она была раздираема и другими недобрыми эмоциями, но всегда старалась поступать правильно и в интересах брата. По крайней мере, ей самой казалось именно так.
Она смотрела на Артура непроницаемым чёрным взглядом, её губы изогнулись в ленивой и плутоватой улыбке, а бледные щеки окрасились тенью румянца от красного вина. От вина. Ни от подозрительного взгляда брата, который был хуже самого подлого удара, ни от его вопроса. Она всегда говорила ему правду, но Артур не часто задавал вопросы. Он был королём и знал, что правда может ранить.
Брат всегда прощал её, но никто не мог причинить ей такую же боль, как он. Впрочем, это было взаимным.
— О, Артур, — рассмеялась Моргана, и красное вино плеснулось на дне её бокала. — Не знаю, то ли мне смущаться, то ли кокетничать. Я несколько раз приходила к  Ротбарту и мы были любовниками. Он хорош собой, колдун и к тому же любит другую. Откровенно говоря, он самый оптимальный мужчина в моей жизни — у нас много общих тем, но при этом нет никаких обязательств, — она осушила свой бокал и улыбнулась.
— И Голда я тоже знаю. Предвосхищая твой вопрос, не так как Ротбарта. Во-первых, он является владельцем этой чудесной квартиры. Во-вторых, я виделась с ним в прошлом. Маги время от времени обмениваются опытом. Когда-то мы неплохо поговорили.
«Ударь меня или поцелуй, но не смотри так», — внутри Морганы всегда было пламя. Не яркое и согревающее, но ледяное и жгущее сильнее любого огня. Артур винил её, она чувствовала свою вину, но не могла в ней признаться. Она любила его больше жизни, ждала полторы тысячи лет, он простил её, он был рядом, и всё же один колкий взгляд травит её и вот она снова готова к бою.
Моргана легко поднялась со своего места, обошла стол по кругу и обвила шею брата тонкими сильными руками.
— Спасибо, — тихо проговорила она, зарываясь пальцами в его волосы. Моргана думала, что с телохранителем могут возникнуть трудности. Артур был сильным и мудрым королём, но всё же мужчиной, а мужчины иногда ставят свою гордость выше жизни. Она была готова за него бороться, и благодарна за то, что не пришлось. — Ты мой король, Артур, мой брат, мой возлюбленный, — она погладила его по щеке. — Я никого и никогда не любила больше тебя. Куда бы ты не пошёл, я пойду за тобой. Что бы ты не делал, я тебя поддержу. Я всегда буду на твоей стороне.

Моргана немного опешила, когда Артур заговорил об убийстве Ротбарта. Подобной реакции она не ожидала от него, несмотря на разговоры о змеиной яме. Злость Артура казалась ей пустой мужской неудовлетворённостью, больше связанной ни с самим колдуном, а с собственным бессилием против него. С этим, и с Элизабет, отношение к которой сильно усложнилось после того, как он вспомнил, кто она на самом деле. Невозможность опираться на неё сильно угнетала брата, всегда рассчитывающего на верный меч.
Моргана чуть отстранилась, чтобы лучше рассмотреть лицо Артура, его сведённые брови, упрямо поджатые губы и холодный взгляд, который породил внутри неё трепет. Каким красивым он казался ей в этот момент. Красивым, сильным, живым. Она не любила его никогда так сильно, как в эту минуту.
— Иными словами, мне не стоит говорить, что мужчина мой любовник, если только я не хочу ему смерти? — Моргана рассмеялась, хотя ей стоило разозлиться на собственнические порывы брата, которые могут не довести его до добра.
Её печалит мысль о возможной кончине колдуна, но Артур всего лишь мужчина, сильный, мужественный, воинственный даже, но простой. Он не может вызывать бури или убивать словом. Он лишён сейчас даже меча, а Ротбарт вряд ли станет смиренно ждать, пока Артур проткнёт его ножом для сыра.
И всё же его слова показались ей приятными и возбуждающими. Она пыталась припомнить, выражал ли брат ранее желание убить кого-то из тех, с кем она делила постель. Артур неизменно становился угрюм, он ревновал и даже высказывал неодобрение, но никогда не обещал кого-то из них убить. Является это желание прямым следствием задетой гордости, или всё дело в том, что изменилось отношение брата к ней самой?
Он действительно изменился с тех пор, как заговорил о любви. Они всегда были близки, но теперь стена, которую ощущала Моргана, словно бы начала растворяться. Ревность брата ей виделась хорошим признаком.
— Он умён и хорошо понимает законы магии, — Моргана пожала плечами, вспоминая Голда с вежливыми улыбками и Тёмного с золотой кожей. — С ним нужно быть очень осторожным. Он будет делать то, что выгодно именно ему, Артур, как любой другой колдун, но, в отличие от Ротбарта, не поторопится сообщить, что же ему выгодно, и никогда не останется в проигрыше. Он может показаться тебе небольшим человеком, но гордость его велика, и отличается он большой злопамятностью. Не нужно ссориться с ним без необходимости.
Впрочем, последний совет она могла дать по отношению ко многим колдунам, проживающим сейчас в Сторибруке.

Моргана пожала плечами. Мистер Голд, о котором в Сторибруке не шептались только ленивые, был скупым и агрессивным арендодателем. Вести с ним дела сложно, но возможно. Он не шёл на уступки и всегда очень строго относился к выполнению условий договора. Многих это обижало и ставило в тупик, но Моргана никогда не считала мир справедливым. У мистера Голда на руках оказалось слишком большое количество хороших карт, в то время как у остальных жителей — слишком малое. Тем не менее, это не означало, что он не должен ими играть.
В её прошлом качество человека зачастую определялись отношением к слугам и лошадям. Рассматривая с этой точки зрения, вполне можно выразить мнение, что Голд хладнокровен, жесток и циничен, но именно такого лучше держать в союзниках, а не во врагах.
— Если ты хочешь, мы с ним поговорим, — Моргана подчеркнула это «мы». Она не собиралась ходить с Артуром за ручку, отгоняя от него малейшую тень беды, но, в случае с Румпельштильцхеном, полагала, что лучше всё же быть рядом. Не хватало ещё, чтобы брата втянули в сделку, выполнить которую будет сложно или выполнение которой повлечёт за собой проблемы. С колдунами всегда непросто, а её милый брат чересчур честен и справедлив. Иногда это мешало ему и верно оценивать ситуацию, и прощать чужую неидеальность.
— Я так понимаю, ты сейчас говоришь не о редакции «Зеркало», — Моргана лукаво улыбнулась и отпустила брата, чувствуя его отстранение. С мужчинами всегда так. Их любовь к женщине может быть сильной, но любимое дело всегда будет на первом месте и занимать все мысли, отвлекая даже от похоти. Пожалуй, к доблести Артура, к его желанию перестроить и исправить весь мир, Моргана испытывала больше ревности, чем к его женщинам. О женщинах она знала, что является самой любимой, но в сравнении с доблестью не была столь же уверенной. 
— Поговори. И если уж ты решился говорить с ним, сделай это до разговора с Голдом. Так, по крайней мере, не придёшь к нему с пустыми руками. А я, в свою очередь, попробую разговорить Ротбарта. Может даже, получится убедить его в том, что без меня ему никак не обойтись. Мужчины порой верят подобным утверждениям, — произнесла ведьма, вернувшись к своему бокалу. Ничего дурного от разговора с Чеширском Котом произойти, по её разумению, не должно. Ему тоже придётся заплатить, но тот, по крайней мере, не брал цену жизнями.
— Но не завтра. Завтра мы с утра отправляемся в лес. Для начала, — она легко нахмурилась. Задумка наделяла брата стражем, но что такое щит без меча для воина, который привык нападать, а не обороняться? Замену Экскалибуру найти придётся и найти её следует в ближайшее время. — Уже поздно, — Моргана отнесла бокал к раковине и легко его сполоснула. Жизнь в Сторибруке научила её скромности, но иногда ей не хватало и роскоши, и слуг. — Завтра предстоит рано встать, поэтому нам будет лучше отойти ко сну.

От вопроса, который и не был вопросом, в теле Морганы возникла холодная пустота. Она словно увидела пропасть, разделяющую их, и заглянула в неё. Страшное чувство лёгкости нахлынуло на неё разрывающей душу тоской, словно почва из-под ног ушла, и она падала, падала, падала. Это было жутко, и в то же время приносило облегчение.
Бремя этого вопроса висело на них, и Моргана чувствовала его, словно дохлую кошку в постели. Ещё немного, и ей пришлось бы привести всё к скандалу, где Артур в гневе высказал бы всё то, что боялся сказать в спокойном состоянии. Боялся поссориться, разозлиться, не справиться с чувствами? Так или иначе, он боялся, и этот страх был второй дохлой кошкой, от которой стоило избавиться.
Она аккуратно вытерла длинные пальцы, которые казались бледными даже на фоне полотенца. Ей хотелось обнять его, прижать к себе, поцеловать, зашептать слова извинений и утешений, убедить его, что всё будет хорошо, но Артур был мужчиной, а не маленьким мальчиком.
Моргана вернулась к столу, пододвинула к себе сахарницу и высыпала её содержимое на гладкую сухую поверхность. Несколькими лёгкими штрихами она наметила зал и большой круглый стол, где было место для рыцарей, но не для женщины. Говорить оказалось сложнее, чем она думала. Говорить, облечать мысли и чувства в слова, давать им определение, означало замыкать их в рамки, определять судьбу, не иметь возможность от них отказаться.
Одно неправильное слово, и что? Эта дохлая кошка всегда будет в их постели?
— Я полюбила тебя в тот день, когда ты вытащил меч из камня. Я знала, кто ты, но ещё не понимала этого, как не понимала все последствия нахлынувших, как буря, чувств. В детстве и юности, наполовину дикая,  я жила инстинктами, и верила им больше, чем человеческой морали и любым даже самым правильным словам, — лёгким движение тонких пальцев, она внесла в картину несколько небольших изменений, и это уже был не тронный зал, а лесная поляна с каменным кругом и друидом внутри.
— Ты говоришь о предательстве… — она запнулась на этом слове, рука дрогнула, стирая картину. Когда-то давно Моргана решила, что этим всё и может кончиться, но, взвесив все «за» и «против», рискнула. Была ли она глупа? Поступила ли неправильно? Ослепила ли её любовь, ревность, злоба, копящаяся долгими годами унижения? Возможно. Но сама Моргана полагала, что дело в другом. В молчании, которое копилось между ними с каждым годом. В молчании и в нашёптывание того старика, которого ей должно считать своим учителем. Знал бы Артур, сколько ненависти вызывал в ней главный придворный чародей.
Она смела сахар в кучу, распределила её равномерно и нарисовала Камелот — несколько башен над крепостной стеной.
— Я не могла быть с тобой, как жена, потому что родилась твоей сестрой. Не могла, как ведьма губить твоих врагов, потому что это кинуло бы тень на твоё правление. В конечном итоге, мне приходилось только смотреть на твою жизнь со стороны и исполнять твои желания, — Моргана вновь смела картинку и изобразила корону и меч. Ей не хотелось смотреть в лицо своего короля, но не от стыда или нечистой совести. Совершенного не воротишь, а сожаления травят душу. Она не смотрела на него, чтобы не упустить мысль, и чтобы не давить. Моргана знала, как действует на мужчин, даже когда этого не хочет.
— В последние годы своего правления ты, Артур, регулярно говорил о том, как устал и от короны, и от бремени предназначения. Я не хочу сказать, что действовала только для тебя. Конечно, у меня были и свои эгоистичные мотивы. Я уже не была девочкой, но всё ещё не считалась старой… — она ухмыльнулась, не договаривая самые горькие для себя слова. В последние годы жизни в Камелоте, она всё ещё была способной к деторождению и всё ещё имела глупые мечты о семейной жизни.
— Мне нелегко говорить об этом, Артур. Когда ты говорить о полутора тысячах лет — это годы снов и грёз, если тебе, конечно, что-то снилось. Для меня это было бесконечными годами сожалений и размышлений. Я думала о том, что проклята, что прокляты все мы — дети Утера, несчастные в любви и неспособные сделать правильный выбор, — она вздохнула, оставила сахар в покое и подняла взгляд тёмных глаз на брата.
Её глупая родная сестра родила сына от Артура, а Моргана — умная, решительная, смелая, — так на это и не отважилась. Гордая, тщеславная, сильная и глубоко уязвлённая Артуром, Мерлином, всей этой нелепой ситуацией с родством, она не хотела, чтобы на её ребёнка смотрели косо, чтобы про него шептались, чтобы он жил под именем королевского бастарта. Она не хотела, чтобы её ребёнок жил, как Мордред, и сочувствовала племяннику ещё и поэтому. Она считала справедливым дать ему шанс.
— Ты знаешь, Артур, нас всегда губит то, что мы любим. Всегда все беды строятся из-за любви и желаний, но за желания приходится платить, и цена бывает непомерно высокой. Я не предавала тебя, Артур, но совершила ошибку. Я поддержала Мордреда — твоего сына,— потому что он мог быть королём. Может, не таким хорошим, как ты, но неплохим. Твоя тень лежала на нём, и это заставляло бы его поступать правильно даже вопреки своим желаниям. Мордред стал бы королём, а ты — свободным от обязательств, от своей королевы, от своих друзей. Мы, как я думала, как я мечтала, как я хотела, могли бы начать всё с начала в месте, где нас никто не знает, и никто не знает о нашем родстве...

Отредактировано Morgana (27-09-2018 05:37:26)

С юных лет Моргана научилась читать по лицу своего короля. В небольшой улыбке она без труда узнавала любовь и желание. В коротком взгляде, который он бросал на неё в тронном зале, легко угадывала его гнев. В складке между бровями, без труда узнавала недовольство. Карта лица Артура с годами менялась, но признаки его эмоций с каждым годом становились для ведьмы всё проще и понятнее.
Сейчас Артур был недоволен, и Моргана видела это, но едва ли могла исправить. Прошлое не изменить. Его можно только понять, принять, жить с ним в мире, но попытки переиграть его ни к чему хорошему не вели. Это Моргана знала, как по личному опыту, так и по опыту многих людей, с которыми сталкивала её жизнь на протяжении долгих-долгих лет.
Её улыбка дрогнула от его слов, но взгляд чёрных глаз оставался прежним: спокойным, уверенным, усталым. С любым другим Моргана вступила бы в спор. Она вступила бы в спор с Артуром, если бы считала, что это может что-то изменить. Она могла бы ещё раз проговорить мотивы. Могла бы рассказать о науськивании старика, привыкшего разгребать жар чужими руками. Могла бы напомнить брату, что, когда их отношения становились чересчур, по его мнению, близкими, Артур отсылал её к мужу, в замки, на переговоры, или находил себе другую удобную женщину, которая бы не терзала его душу. Могла бы напомнить, что королевское чувство долга у него было развито сильнее, чем мужское.
Он бы не променял Камелот на собственное благополучие. Он не променял бы своё бремя на её счастье. Предложи Моргана этот план, Артур лишь покачал бы головой. Да, он мог ему понравиться, он мог его порадовать, но Артур не принял бы его, запретил бы воплощать его в жизнь, а Моргана была достаточно послушной сестрой. Хитрой, коварной, но честной, и принимающий Артура своим королём и повелителем.
Запрети он ей, она затаила бы зло и, возможно, ушла бы сама. Время от времени, её гнев, ревность, ненависть давали о себе знать в интригах и интрижках. Вероятно, они давали о себе знать чаще, чем сама Моргана отдавала себе отчёт. Она была молода и, несмотря на врождённую мудрость, её гложили безысходность собственной жизни, безвыходность ситуации, в которой она оказалась, невозможность достичь настоящего счастья. Иные от такого спивались и портили жизнь себе. Моргана портила жизнь другим.
Она ненавидела Камелот всем сердцем и, возможно, в её речах, защищающих Мордреда, было больше лжи, чем ей казалось. В конечном итоге, ей было всё равно, что случится с их городом, с их страной, с их государством после смерти Артура. Настоящей или мнимой. Разве она уже не доказала это?
Обвинения Артура были столь же правдивы, как её оправдания. Обвинения Артура были столь же лживы, как её оправдания. В этом истина слов. Любая правда, облечённая в слова, перестаёт быть только правдой.
Она знала это. Знала, что шла на риск. Она хотела преподнести ему подарок. А подарок обернулся ядом. Артур мог не говорить всего этого. Артур мог бы просто сказать, что прощает её. Моргана о многом теперь была настроена говорить и говорить откровенно, но никогда бы не призналась, как сильно ей нужно его прощения, потому что простить себя в этом вопросе, в вопросе прошлого, которое уже никак нельзя ни изменить, ни исправить, она не могла.
Моргана прямо смотрела на собственного брата, и лишь лёгкая дрожь улыбки выдавала её чувства. Лёгкая дрожь улыбки и мурашки, появившиеся на открытой от лёгкой сорочки коже. Ей было холодно, и она радостно устремилась в его объятья, когда он раскрыл их для неё.
— Прошлое в прошлом, Артур, — проговорила Моргана, вдыхая его запах, впитывая его тепло, чувствуя себя одновременно уязвимой и защищённой. — Я уже сказала, что не собираюсь тебя ни с кем делить. Это правда. Я не буду делить тебя ни с женщиной, ни с предзнаменованием. Пусть все они катятся к чертям, — она немного отстранилась, чтобы заглянуть ему в лицо, чтобы взять его лицо в свои ладони, провела по нему пальцами, разгладила складку между бровями. Она любила его даже, когда он был ей недоволен.
— Ты должен любить меня такой, какая я есть, потому что я люблю тебя таким, какой есть ты. Мне было глубоко наплевать на Камелот, Артур. Мне глубоко наплевать на Сторибрук и все местные маленькие интрижки. Но если ты хочешь помешать Ротбарту, спасти этот город, быть героем — я помогу тебе, как бы ни было мне страшно. А мне страшно. Я боюсь потерять тебя. Боюсь настолько, что мне приходится бороться с желанием упрятать тебя в хороший подвал или высокую башню, — ведьма засмеялась, но глаза её остались серьёзными. Она хотела этого. И останавливало её только одно.
— Как каждому растению нужны свои условия для роста, так и каждый человек обретает счастье только в определённых обстоятельствах. Твоё счастье — это борьба за справедливость и победы, — она насмешливо улыбнулась. — Моё счастье — это ты. И пока я на твоей стороне, Артур, ты непобедим. Помни это.