Как там говорила Красная Королева? Когда-нибудь тебе придётся принять сторону? Чеширский Кот не помнил точную формулировку, он редко утруждал себя точно помнить то или иное, но знал, что по смыслу вряд ли далеко ушёл от того, что подразумевала Анастасия. Время шло, королевство падало на колени и Чешир действительно принял сторону. Как он думал, сторону Страны Чудес. Однако решение не приносило ему ни счастья, ни покоя, ни удовлетворения. После того, как он спас жизнь королевы Мираны в той горящей деревни, ему не трудно было влиться в ряды сопротивления, но Чешир по-прежнему не знал, поступил ли он правильно, следуя велению сердца и собственному мировоззрения, или сделал это наперекор своим желаниям. Как правило, с подобными вопросами Кот не досаждал себе, и они редко лишали его покоя, но не в этот раз.
Сидя на дереве, как это часто у него бывало, Чешир лениво наблюдал за суетой внизу. Лагерь был полон вооруженных людей. Некоторые тренировались, другие рассказывали страшные байки о Красной Королеве, третьи — мотивирующие о Белой. «Мирана доблестна и чиста сердцем»,— говорили они. — «У неё стальные нервы, а меч крепок и остёр!» «Она красива, но не избалованна и всегда встаёт во главе войска!» «Она умна, но добросердечна и каждая слеза, не пролитая за королевство, даёт силу и ей, и её армии!» С чем-то из сказанного Чеширский Кот мог бы согласиться, но не считал, что оно обязательно является достоинством.
Мирана, которую Чешир помнил, была смелой и веселой девочкой, охотно подкармливающей приблудившего кота лучшими угощениями со своей королевской кухни. Та Мирана любила истории о других мирах и о чудесах, которые там происходили. Она слушала их с широко открытыми глазами и мечтала принять участие в каждом приключении, о котором кот рассказывал. Та Мирана лучше подходила на пост королевы при должном советнике, чем эта — натянутая, как тонкая струна, и зачастую пьяная. Одно неловкое движение и она сломается. И кто тогда будет править королевством?
Чешир не мнил себя великим политиком, но, на его взгляд, от идеального положения дел их королева и их сопротивление находились слишком далеко. Что хуже, поскольку Мирана чаще была занята битвами, чем правлением, часть её замечательной свиты считала, что знает о войне и королевстве больше, чем она. Чешир был с этой частью согласен, но он, по крайней мере, держал свои мысли при себе или высказывал их напрямую Королеве, а не действовал за её спиной, полагая, что она слишком юна, добра или наивна. Королева должна править, в противном случае какой в ней смысл?
Мирана править не привыкла и, похоже, не слишком представляла, как поступать с теми, кто пытался управлять государством через её голову. При мысли, чтобы сделала Анастасия на попытку как-то задвинуть себя, Чешир плотоядно улыбнулся. Впрочем, вторая такая же королева им была не нужна. И первая скоро не оставит ни одной не выжженной деревни.
Плечо Чешира, то самое, куда краснейшая государыня всадила ножницы, время от времени саднило, хотя рана не была глубокой и зажила быстро, как это полагается у котов. Ощущение тянущей боли напоминало об Анастасии, о её красных губах и улыбке — смелой, решительной и безумной. Чешир вспоминал не только эту улыбку и думал далеко не только о губах, но именно она первой приходила к нему на ум, когда он думал о Красной Королеве.
Чешира тянуло к ней, и он время от времени навещал Анастасию. Иногда открыто, и тогда встречи завершались самым неожиданным образом, как в тот, первый раз, когда от угроз они перешли к поцелуям, которые внезапно её расстроили. Настроение Анастасии было столь же переменчиво, как иная погода, и могло смениться по нескольку раз за один вечер.
Но чаще Чешир навещал её тайно, чтобы посмотреть на то, как царственно она управляет с трона своим государством — одна небольшая женщина, которая держит в своём кулачке целый мир, или на то, как мирно и безмятежно она спит.
С момента первой встречи Чешир сменил своё мнение. Он больше не считал Анастасию змеёй, ни ядовитой, ни какой-либо другой. Пожалуй, она очень походила на кошку — бессовестную, гордую, самонадеянную и прекрасную. Он видел в ней родственную душу и знал, что может ошибаться, поскольку мысль эта была приятной.
Когда-нибудь ему придётся не только формально принять сторону, но и действовать в интересах этой стороны.
— ...убить Анастасию... — словно в ответ на его мысли откуда-то снизу произнёс голос. Чешир, который только-только задремал, падая в свои мечты о королеве, встрепенулся и исчез, чтобы нечаянно не расстроить заговорщикам планы на плодотворную беседу. Конечно, беседа могла быть праздной болтовнёй — именно такой, как многие другие до неё и после, но Чешир предпочитал сперва слушать, а потом делать выводы.
Заговорщиков было трое, и все они часто обретались у палатки Мираны, давая ей советы.
— Как? Когда?! — произнёс староста сожженной деревни, который потерял всё, кроме своего многочисленного семейства. На взгляд Чешира, его можно было считать счастливцем, но мужчина определённо тосковал больше о достатке, чем о жене и юных ртах, требующих кормёжки.
— Сегодня. Стражники... — голос снова монотонно забубнил. Чешир почувствовал желание стукнуть говорящего, чтобы тот говорил громче.
— А королева? Она никогда не одобрит! — вступил в разговор третий. Он был невысокого роста, вечно нервно перебирал руками и чего-то боялся. Некоторые люди уважали его, но уважение это произрастало с тех пор, как он находился при дворе Бриоша. Теперь едва ли он мог кому-то понравиться.
«Но люди слепы и видят только то, что хотят видеть».
— Чего юная королева не знает, её сон не нарушит. А потом... Мирана не одобрит подобного, это верно, но вряд ли откажется от подарка судьбы. И авось отблагодарит того, кто позаботился об её правлении.
Голоса рассмеялись и начали удаляться, а Чешир злобно подумал, что он бы, на месте Мираны, позаботился отгрызть голову такому молодцу. Мысль эта удивила его. Как ни крути, а убийство Анастасии решало основные проблемы. Правда, не все. Был ещё и дракон. Собственно, именно дракон, если разобраться, был основной проблемой Мираны. Если Анастасия погибнет, Бармаглот может вернуться к идеи единовластного правления и тогда ничего у них не изменится. Только прекрасная женщин с красными губами будет мертва.
Чешир сам не уловил момента, когда оказался во дворце. Он появился в пустых покоях Королевы, а потом принялся искать её по основным комнатам. Таких во дворце было полно: спальня, солярий, столовая и, наконец, тронный зал. Именно там Чешир увидел её — красивую и бесстрашную, окружённую стражниками, забывшими, что их цель охранять, а не убивать. Сколько их? Три, пять, десять? Более чем достаточно для убийства одной женщины.
«Сумасшедшая», — подумал Чешир, но улыбнулся, услышав её слова. Сам он, как ему думалось, никогда бы не смог просто принять смерть. Он бы боролся до конца, сколь бы бессмысленными или жалкими ни были бы его попытки. Подобное гордое смирение требовало смелости, которой Чешир, увы, не обладал.
— Именем королевы Мираны, истинной правительницы государства, ты обвиняешься…
Невидимый, Чешир наблюдал, как двое солдат баррикадируют двери, а их главный, надутый и важный рыцарь рассуждает о долге и чести, о суде народа, об истинной королеве. Чеширского Кота мутило от праведного гнева и раздутых речей, и он, не дожидаясь приговора, воспользовавшись кинжалом одного из стражников, резанул главного по горлу. Мужчина запнулся на полуслове, на его губах проступила кровь и он, схватившись за воротник, осел на пол, хрипя, булькая и пачкая пол кровью.

Это абсурд, враньё:
череп, скелет, коса.
«Смерть придёт, у неё
будут твои глаза».©

Речь Анастасии звучала так сильно, так гордо и уверенно, что стражники, привыкшие бояться её и подчиняться ей, застыли в нерешительности, а убийство их лидера привнесло разлад в их ряды. Они отступили на шаг, под натиском хрупкой женщины и смерти. Пользуясь их замешательством, Чешир без особого труда убил ещё двоих. Когда никто тебя не видит, а всё внимание сконцентрировано на одной-единственной явно психически неуравновешенной королеве, убийство даётся легко. Если ты, разумеется, способен на убийство. Чешир был способен.
Он уже собирался прикончить третьего, когда в бой вступила Анастасия. Она подняла тяжёлый меч и замахнулась им, а стражник неловко, дав при этом петуха, скорее в ужасе загораживаясь от королевы, чем действительно пытаясь её убить, ткнул своим. Его руки, натренированные каждодневными учебными боями, вопреки страху, сделали всё правильно. Лезвие легко прорезало тонкую ткань платья и достигло плоти. Чешир, чьи органы чувств были устроены лучше, чем у простых смертных, услышал, как на отполированный пол упали капли. Красные капли крови с красной королевы падали вниз.
— Нет! — на несколько мгновений взгляд Чешира заволокла красная дымка. Его магия разбилась, и он двинулся через стражников, сквозь них, рубя направо и налево. На теле Чешира не было доспехов, он никогда не носил оружия и, как правило, избегал убийств. Его плоть была столь же уязвима, как плоть любого живого существа, но сейчас боевое безумие охватило его и он не чувствовал боли от ран и ушибов, полученных от оружия стражников или при случайном столкновении с закованным в броню солдатом.
На пол упала рука в металлической перчатке. Её владелец, сжимая обрубок и крича, осел на колени. Другого остановила стальная пика, пронзившая насквозь неприкрытое воротником горло. Когда Чешир добрался до стражника, который ранил королеву, он так и стоял, выпятив своё оружие и поскуливая от ужаса. Кот облегчил его муки, свернув голову голыми руками. Окровавленный меч выпал из рук стражника, и королевская кровь полилась сильнее.
Оставшаяся часть великого войска из тех, кто ещё мог держаться на ногах, дрогнула, помчалась к двери и забарабанила в неё, забыв, что сами заблокировали их. Чешир подхватил Анастасию и осторожно уложил её на пол. Его личное безумие отступило.
— Почему ты всё время выбираешь оружие, непригодное для убийства? — насмешливо спросил Чешир, оглядывая рану. На взгляд Кота она не была смертельной или даже серьёзной, но на нём всё заживало при должном уходе и покое, а женщина всё же была женщиной, пусть сильной и безумной. Ни то, ни другое не давало, насколько он знал, вечного здоровья, хотя определённо добавляло упрямства.
Он оторвал широкий лоскут от её платья, скрутил его в тугой компресс и приложил к ране.
— Держи это, — произнёс Чешир, взяв руку Королевы в свою и прижимая её к ране. Краем уха он слышал, как двери распахнулись, и послышались тяжелые удаляющиеся шаги. Им бы бежать и бежать, но кто-то оглянулся и громкий шёпот «Чеширский Кот» достиг чутких ушей повстанца, примкнувшего в армии Мираны несколько месяцев назад. Его глаза сверкнули безумием, зрачок стал вертикальным и он бросил взгляд на стражников, застывших в нерешительности. В повстанце, которого, строго говоря, было приказано убить, они видели союзника и не могли понять его действия.
Чешир не думал, что будет делать, когда перенёсся в замок, но убивая первого из стражников, он полагал, что может неузнанным вернуться к себе, и покушение останется на совести Анастасии, покрываясь дополнительными подробностями и легендами. Её будут бояться ещё больше, и прежде чем появится группа стражников, которая рискнёт повторить подвиг своих предшественников, пройдёт немало времени. Чтобы слухи распространились, Чешир собирался оставить в живых одного или даже двух стражников, покусившихся на жизнь Анастасии. Однако этим планам теперь не будет суждено сбыться.
— Ты не возражаешь, если я тебя ненадолго оставлю? — тихо интересуется Чешир.

Що ж це я,
Що ж це я не зумів
Зупинитися вчасно?
Все ясно...
Зі мною тепер і назавжди,
Пізно, не йди,
Не йди від мене.
Я наллю собі, я наллю тобі вина,
А хочеш із медом?
Okean Elzi - Без бою

Чешир улыбается. Самая большая проблема людей в том, что они любят ушами — слушают всё, что им говорят и действуют согласно словам. Анастасия всегда говорит «уйди», «брысь», «умри», но даже когда она не держит его, как сейчас, крепко, за руку, сжимая пальцы с такой силой, что он чувствует боль, даже когда отворачивается или что-то кидает в его сторону, за всем этим Чешир без труда слышит «останься», «будь рядом», «стань моим».
Надо сказать, что он благодарен возведённой между ними стене из слов. По крайней мере, ему не приходится ничего объяснять.  Как будто можно было найти объяснения… Чешир всегда гордился своей способностью говорить, но стоило только попробовать облечь в слова тысячу лет, преданную вернуть, преданных друзей, огонь и смерть, выходило или глупо, или жалко.
— Слова не камень, — говорит Чешир, улыбка которого становится чуть шире при слове «предатель». Он всегда предатель! Невозможно прожить столь длинную жизнь, чтобы не предать кого-нибудь: короля, друзей, любимых. Разве его беда в том, что все они вечно находятся по разную сторону друг от друга или по другую сторону от рассудка? Разве он в этом виноват?!
— Невозможно предать, если не клялся в верности, — говорит Чешир, но слова его звучат жалким оправданием. Он это знает, хотя и не думает оправдываться. Люди постоянно накладывают на него обязательства, которые он не берёт, а потом обвиняют его. Но коты не дают клятв, а следуют только воле своих желаний. Он предупреждал об этом. Предупреждает каждого. Говорит открытыми словами и всё равно остаётся в их глазах предателем.
— И всё же я здесь и спас тебя.
Кожа Анастасии побелела, контрастируя с яркими от крови губами, но от этого она кажется ему только красивей. Свободной рукой Чешир стирает с губ королевы кровь и облизывает пальцы. Все эти превращения и перемещения отнимают у него силы и будят голод.
Кот напряжён и настроение толпы чувствует так же, как перемену ветра. Он слышит шорох стали о кожу, когда она покидает ножны, свист прорезающего воздух клинка, и собирается в самый последний миг раствориться, позволяя ему пролететь мимо. На помощь Анастасии Чешир не рассчитывает, и в его глазах появляется удивление, быстро сменившиеся тенью понимания.
«Кровь за кровь», — думает он, слыша стон разбиваемого стекла и вскрики. Солдаты падают и умирают. Некому больше рассказать об его предательстве Миране.
— Похоже, мне стоит поблагодарить милосердную государыню, — усмехается Чешир. Анастасию можно назвать какой угодно — царственной, светлейшей, сильнейшей, прекраснейшей, — но милосердия в ней так же мало, как в её ручном звере — единственном из зоопарка Анастасии, к кому Чешир испытывает долю симпатии.
Бармаглота, как любого дракона, он ненавидит всем сердцем. Вполне вероятно, что его верность Миране, тот последний шаг, который он сделал несколько месяцев назад, родилась из огня горящей деревни. Если бы Красная не торопилась так рьяно сжигать своих подданных, быть может, он принял бы и другое решение. Рыцарей и стражников, поступивших на службу Красной, кто от страха, кто от жадности, Чешир презирает. Они, в отличие от него, дают клятвы, большое количество обещаний верности, и очень быстро от них отказываются, если ветер начинает дуть в другую сторону. Но Брандашмыг — чудовище, зверь, крайне уродливый пёс, но как раз его поведение кажется Чеширу понятным. Он не раз видел его при королеве, и, пожалуй, одобрял это общество.
На шум битвы уже начинают стекаться другие маленькие зверьки большого замка. В глубине коридора слышно, как открываются и закрываются двери, шелестят тихие шёпотки и шуршит обувь от крадущихся шажков. В этом замке все пахнут страхом. Страхом пропитаны стены, залы и больше всего люди.
Чешир наводит морок, в котором остаются трупы, лужи крови, отрезанные конечности, но королевы больше нет и, разумеется, нет Кота, которому нечего делать в тронном зале Красной. Он берёт Анастасию на руки и беззвучно, хотя в этом нет никакой необходимости — иллюзия действует на все органы чувств, — проходит мимо крадущейся к открытым дверям тронного зала толпы. Одна из пик повалившихся и истекающих кровью стражников исчезает и появляется уже над куполом тронного зала, откуда падает на баюкающего культю солдата. Служанка взвизгивает и кто-то, кажется, падает в обморок. Чешир улыбается.
— Уйду, — признаёт он. — Но сперва хочу убедиться, что с тобой всё в порядке.
Сам Чешир редко передвигается по замкам ногами, предпочитая исчезать и появляться, но с живым человеком на руках этот фокус не срабатывает. Он знает это ещё с давних пор. Кроме того, Чешир не способен исцелять. По крайней мере, точно не с помощью щелчка пальцев. Видимо, его магия столь же эгоистична, как он сам.
— Никто не должен знать о том, что ты ранена. В противном случае, легко могут найтись те, кто решит рискнуть и повторить попытку, — говорит Чешир уже возле покоев Королевы. По всему замку снуют взволнованные слуги. Он относит Анастасию в спальню, опускает на кровать и исчезает, но только для того, чтобы вернуться снова с небольшой баночкой, с густо пахнущим травами зельем. Исцелять Чешир не умеет, но с тех пор, когда он ещё был воином, он научился лечить.
Он отнимает лоскут ткани, липкий от застывающей крови, и вновь внимательно рассматривает рану. Края ровные и чистые, но кровь всё ещё течёт, сползая от красных внутренностей на белую кожу. Правда, ему кажется, что течёт она уже менее активно.
— Если у тебя нет фокуса, стягивающего порезы, её нужно зашить, — говорит Чешир, поднимая зелёные глаза на лицо Королевы.

Она руками своими нежными,
Петлю на шею тебе набросит,
Не оставляя ничего от тебя прежнего,
Сама на цыпочки встать попросит,
Ты даже не сможешь ее увидеть
Ты никогда не заглянешь в ее глаза,
А думаешь только о том, как бы её не обидеть,
Не веря в то, что она действительно зла.

Чешир улыбается, слушая пустые угрозы. Если бы слова имели материальную оболочку, он бы умер, либо под их весом, либо от их остроты. Если бы.
«Слова не камень», — снова, но уже мысленно проговаривает Чешир. Слова ещё хуже. Они сковывают крепче любых цепей и лишают сил. Слова могут причинить боль, но их отсутствие ранит не меньше. Люди любят ушами, и им не хватает признаний в любви, клятв верности, обещаний вечности. Им не хватает цепей и поводков. Они не могут жить свободно. Они не терпят свободных рядом. И потому с ними так сложно. Так или иначе, ты попадаешь в ловушку. Так или иначе, счастливого конца не получается. Вот она печальная кошачья правда — так или иначе, ты лжец.
Так на что обижается Красная Королева? На то, что он сказал, или то, о чём умалчивает?
«Спроси меня и узнаешь», — думает Чешир.
Королева спрашивает.
— Нет, — отвечает Чешир. — «Никому тебя не отдам», — думает он. Впервые встретив Красную Королеву, он решает, что никому не позволит её убить, решает, что сделает это сам, если возникнет такая необходимость. Необходимость возникла, государство начало развалиться, Анастасия встала у руля и направила корабль прямо к скалам. Но он ничего не сделал. Он позволил хаосу разрастаться, а её ручному дракону жечь деревни. Он тянул и тянул время, словно бы ожидая, что она сменит курс.
— Не скажу, что мысль не казалась мне заманчивой раньше, — улыбается Чешир. — Если бы я собирался тебя убить, то давно бы сделал это. У меня была сотня возможностей. Тысяча. Никто бы не спас тебя, если бы я хотел тебя убить.
Он бы и сделал это, если бы Анастасия, воспользовавшись его уязвимостью, попробовала избавиться от него раз и навсегда. Собирался сделать это, испытывал её терпение, провоцировал, и не верил себе.
Чешир знает, что Анастасия держит вокруг себя мужчин. Держит угрозами, клятвами, обещаниями, собой. Знает и порой думает, что он такой же, скрученный её силой, загипнотизированный обаянием, без пяти минут ручной. Мысль эта, неприятная, едкая, гонит его от Красной быстрее, чем все риски — риск быть пойманным, риск гибели Страны Чудес, риск его гибели. Он уходит, доказывая, что никому не принадлежит, но всегда возвращается.
Её губы отдают кровью, кровь чувствуется во рту, кровь на его руках, она забивает горло и нос. Всё в ней пропахло кровью. Чешир устроился рядом, на самом краю кровати, не убирая измазанную в крови руку, которая станет из-за магии. В её необузданном, иррациональном, непоследовательном тепле ему спокойно. Ему нигде не бывало так спокойно и хорошо.
Он бы отдал жизнь, чтобы она жила. Он бы, может быть, решился умереть, чтобы избавиться от этого выбора. Но одна смерть ничего не изменит, а на несколько его смелости не хватит. Умирать, по правде, очень больно, неизвестно, куда попадают коты, исчерпав все свои жизни, и даже спустя почти тысячу лет, ему так остро хочется жить. Такое чувство, что ему никогда так не хотелось жить.
— Что «почему»? — спрашивает Чешир. —  Почему я встал под знаменем Мираны? Почему пришёл спасти тебя? Почему остался? Почему приходил в первый раз и возвращался в последующие? Столько вопросов, и все подходят под одно «почему», не так ли? — У него тоже были свои «почему». «Почему ты пришла сюда?», «Почему жжёшь деревни?», «Почему пытаешься уничтожить народ, а не заслужить его любовь?»
«Они убьют тебя», — с грустью думает Чешир, мягко прижимая королеву к себе. — «Убьют со мной или без меня».
— Так спрашивай конкретно и я отвечу. Спрашивай и спи.

— Может, и стоило, — соглашается Чешир. Конечно, стоило. Все его внутренние рассуждения о том, что Красная Ведьма — это лишь половины проблемы, что есть ещё и Бармаглот — самый сильный из существующих в Стране Чудес драконов.
«Единственный, из существующих в Стране Чудес драконов», — поправляет себя Чешир, и на лице у него появляется не добрая улыбка. Существование этого он бы тоже прервал, но желательно не своими руками. Драконы сильны. Гораздо сильнее даже волшебных Котов. Они весьма умелы в магии, способны к физическим упражнениям и имеют крепкое тело, на котором не так просто оставить рану, но самое главное — драконы способны превращаться в многотонное крылатое чудовище, которое дышит огнём. Чешир уже умирал в таком пламени, и не стремился повторить этот подвиг.
Тем не менее, Красную Королеву можно было убить, объявить Королевой Мирану, призвать знамёна, а дракона уничтожить. Да, при этом могут погибнуть сотни и тысячи, но Чешир знает, что драконы не бессмертны. Он сам убивал несколько из них в прошлом. Большой ценой, но убивал. Этот, с другой стороны, будет даже уязвимее — он ненавидит Чешира и меньше станет думать головой в его присутствии.
«Пустые планы», — думает Кот, прикрывая глаза. Он уже решил, что не будет убивать Красную Королеву. Приступ города и замка мог решить дело и Миране подобный план понравился бы, но Чешир был на стороне тех, кто собирался скинуть эту задачу на спасительницу. На девочку Алису, которой предрекли убить Бармаглота. Лучше одна смерть, чем тысячи, а до тех пор они могут вступать в мелкие схватки, спасать деревни, помогать жителям укромно прятаться.
За годы подобной осады народ станет принадлежать Миране даже больше, чем принадлежал бы, взойди она на престол сразу, и простит ей некоторые ошибки. В том, что они будут, Чешир не сомневался.
Понадобятся годы, и, как надеялся Чешир, никто по- настоящему важный за это время не умрёт.
— Я знаю, — говорит он, выслушав сбивчивую и сонную речь Королевы. Она красива в своём гневе, в царственном блеске, в брызгах крови, но очень мила и почти невинна, когда спит или засыпает. В эти моменты видно, какой Анастасия могла бы стать, если бы что-то в её жизни повернулось иначе.
— Если бы я думал, что тебя можно уговорить отступить или соблазнить бегством, мы бы здесь не лежали. В этой вселенной столько миров, Анастасия, и где-нибудь нам бы нашлось место, — он целует королеву, не давая ей договорить последнее слово. Слова это цепи. Им обоим будет проще, если они обойдутся хотя бы без части из них. Она не отступит, и он, скорее всего, тоже, значит, кому-нибудь из них придётся умереть.
Чешир осторожно двинул пальцами по зарубцевавшейся ране. Кровь остановилась. К двери кто-то подошёл, но Чешир спугнул их иллюзией: здоровой и румяной королевой, объявившей, кто никто не должен её беспокоить по столь мелкому поводу, как смерть десятка гвардейцев.
Он дождался, когда Анастасия заснёт глубже, осторожно выскользнул из кровати. С помощью острого ножа избавил её от остатков окровавленного платья, стёр кровь с белой кожи, наложил повязку, пропитанную зельем и укрыл тёплой периной. На кровати осталась кровь, кровь была на нём, на ковре и, наверняка, где-то ещё. Но всё это мелочи. Люди видели королеву живой и здоровой и, учитывая её репутацию, скорее поверят, что это кровь принадлежит съеденным ею младенцам, чем самой Королеве.
Ему стоило вернуться в лагерь и послушать, что говорят там, но сон Анастасии был беспокойным, и он лёг рядом, обнимая её.