Она была такая непостоянная –
то сводила с ума, то сходила сама.
Встретиться с Королевой где-нибудь помимо спальни и не в ночное время было не так уж легко. Нельзя сказать, что Анастасия любила общество, но всегда кто-нибудь оказывался рядом: служанка, смахивающая пыль с огромной покрытой позолотой люстры, стражник, на карауле у её покоев, Брандашмыг... Впрочем, если кто и вызывал беспокойство Чешира, то Бармаглот. Этот с удовольствием проглотил бы его целиком, не выясняя, кто он и что здесь делает и, соответственно, не давая ему времени благополучно смыться. Бармаглот прекрасно знал, кто перед ним, и его совершенно не интересовала цель, по которой Чеширский Кот посещал замок. У него с Котом были свои личные счеты.
Впрочем, Чешир мало его боялся, а замок посещал достаточно часто. Здесь всегда было тепло, постели чистые и мягкие, еда сытная и вкусная, а досуг — культурный. Помимо придворных встреч и расшаркиваний, можно было почитать книги, поиграть в шахматы и карты с гвардейцами, притворяясь одним из них, и, разумеется, повидать Анастасию. Последнее принималось Чеширом за особое, хотя далеко не самое безопасное удовольствие. В особенности, когда королева была одна, и он всё же вторгался в её личное пространство.
— Объясни мне, — заговорил Чешир, появляясь у книжной полки богатой библиотеки. Стены тут были заставлены книгами с самого низа и до потолка, а на специальных постаментах стояли предметы из тех, которые почему-то хранились не в сокровищнице. Ранее, насколько Чешир помнил, постаменты занимали фигуры королей, правящие до Бриоша, но Анастасия вносила свои коррективы. — Зачем вам, людям, столько вещей? Вы наживаете такое количество хлама, которое нельзя ни перенести в другое место, ни хранить-то где-то с полной уверенностью, что никто не найдёт.
Он часто появлялся в замке и часто наблюдал за Анастасией даже в тех случаях, когда не появлялся перед ней. И далеко не первый раз видел, как Красная Королева приходит сюда, чтобы полюбоваться на меч. Меч, на первый взгляд, самый обыкновенный — длинный и тусклый, и совершенно бесполезный, учитывая, что лезвие у него сломано. Это явно не тот меч, которым можно было бы убить дракона. Им убить любого более-менее стоящего воина было бы проблемно. На первый взгляд.
— Зачем тебе это? — спросил Чешир, закрывая книгу и убирая её обратно на полку. Увесистый том какого-то придворного волшебника был длинным и скучным, и вещал о временах столь давних, что мало из современников знало о них.
По-хорошему, конечно, не стоило заводить разговоры, но он соскучился. Только видеть Анастасию было, разумеется, лучше, чем не видеть её вообще, но всё-таки мало. Очень мало.
Некоторое время после покушения он наведывался к ней, чтобы убедиться, что королева в полном здравии, но делал это исподтишка, никак напрямую не обозначая своё присутствие. Казалось бы, оба признавали наличие раны, и не было никакой причины, чтобы её бередить, но Чеширу быстро надоели игры в прятки. Совсем неинтересно видеть её, если она не знает о твоём присутствии. Совсем неинтересно думать о ней, если сам не сидишь глубоко в её мыслях. Любой счёл бы за благо выкинуть из сердца неподходящего человека, и жить дальше. Любой бы сказал, что для этого лучше всего не видеться. Но Чешир не был человеком, и не мог позволить окончиться их сложным отношениям так просто.

Но Чешир слушает. Он склоняет голову набок, внимательно всматриваясь в глаза королевы своими нечеловечески-зелёными, улыбается и даже успевает ответить на поцелуй прежде, чем Анастасия разрывает его. Анастасия, Красная Королева, Кровавая Ведьма, предмет страха всей Страны Чудес и страсти тех мужчин, которые попадают в поле её видимости. Женщина столь же стремительная и внезапная, как весённяя буря. С ней никогда не знаешь, чего можно ждать: ласки, бранного слова или пренебрежения. Чеширу это нравится.
Люди, как правило, предсказуемы, скучны и слишком однообразны, как в чести, так и в бесчестии. Анастасия сильно отличается. Она может быть щедрой, чувствительной, нежной, её нельзя назвать злой, хотя она определённо жестока, и, разумеется, она безумна, алчна до власти и упряма до откровенной глупости. В ней сочетается столько не сочетаемого, что ему не надоедает смотреть над оттенками её характера. Так иные любуются пламенем или блеском драгоценностей.
Чешир знает, что чересчур увлекается играми с её терпением и собственными чувствами. Кто бы что не говорил, но у котов тоже есть чувства, и их душевная система организованна довольно тонко, но прячется она под слоями самоуверенности и высокомерия.
— Жить, — эхом повторяет он, хитро сощуривая глаза, и ловит её руку. Тонкую и хрупкую, но испачканную в крови, возможно, даже больше, чем его собственные, — какое сладкое слово. Сладкое и пьянящее, как деревенское вино.
Слово падает тяжелым камнем ему на сердце. По мнению Чешира, Королеве не жить. Рано или поздно, кто-то предаст, и она — такая красивая, такая сильная, такая прекрасная, — всё же погибнет. Рано или поздно, её не станет. Именно эта мысль, вероятно, и гонит его во дворец. Он хочет видеть её. И иногда ему хочется её спасти.
«Жить», — мысленно повторяет он, отрывая взгляд от Анастасии и рассматривая корешки книг. Раньше ему казалось, что она просто подыскивает себе костёр поярче, что она только ищет смерти. Анастасия умна, это бесспорно, но почему-то правит абсолютно неприемлемым способом, вызывая отторжение у всех, в ком есть хоть какие-то чувства. Она использует те средства и те методы, которые побуждают к действиям даже самых трусливых, и они примыкают к Миране, в ком видят спасительницу.
«К моей маленькой принцессе», — он мысленно хмыкает.
Чешир пробовал говорить об этом с Анастасией, но наталкивался на стену. Он предупреждал, что её путь ведёт к смерти, но она только смеётся. Он бы попросил её, если бы верил, что это даст результат, или предложил сбежать из этой страны в любую другую. Где-нибудь их, пожалуй, могли принять. Где-нибудь её агрессивное правление завоевало бы сердца народа. Миров много, и Чешир верил, что где-то существует мир, в котором Анастасия могла бы жить и быть счастливой.
— Коты тоже многое помнят. Даже больше, чем это нужно, если откровенно. Но вещи им не нужны. Больше они привязываются к людям, — Чешир лукаво улыбается, — или к домам. Я побывал во многих мирах, но меня всегда тянет в Страну Чудес.
«Как в этот замок, наполненный чужими воспоминаниями».
— Давай поиграем, — предложил Чешир, поцеловав кончики её пальцев. — Меняю свою историю на твою. Что там за таинственное обстоятельство?

Чешир слушает её смех и улыбается. Хороший смех, сильный, открытый, без надлома. И женщина она хорошая, способная наслаждаться тем, что происходит здесь и сейчас, не откладывая, не предаваясь меланхолии, не отбрасывая тень вины.
«Хорошая, но безумная», — Чеширу интересно, как Анастасия стала такой. Кто её обидел, кто изменил, кто сломал тонкую перегородку, за которой прячется мир таким, какой он есть — без границ, условностей и запретов.
Он завидует тем, кто знал её раньше, и если бы не кошачье упрямство, давно бы сдался. Он хотел быть с ней, слушать её, защищать её, любить её. Но котам свойственно поступать вопреки собственным желаниям. В особенности, когда они так сильны и навязчивы.
— В зависимости от рассказчика и носков, даже такая история может выйти недурной, — хмыкнул Чешир, сощурив зелёные глаза. — Но мы хотим  что-то сокровенное, так? Иначе никакого интереса играть.
Чешир устроился боком на широком подоконнике, подогнув одну ногу под себя, чтобы удобней было смотреть на королеву. Вид из этого окна он наблюдал много раз и в разные сезоны. Едва ли там появилось что-то новое. А вот королева была способна  его удивить.
Чешир не отпускает её руки, пальцы тонкие, на внешний вид хрупкие и холоднее его собственных, но это как раз нормально. Его руки всегда были горячими. Он задумчиво склоняет голову, рассматривая красные губы королевы, её упрямый подбородок, аккуратный нос и, наконец, глаза - хитрые, открытые, безумные. Она тоже хочет говорить. Иногда слов бывает так много, что их надо выпустить. Чешир, который собирал и хранил тайны,  знал это, как никто другой.
— Хорошо, — кивнул Чеширский Кот, не зная, как лучше начать свою историю. История выходила бестолково длинной и содержала много деталей, в которые он не хотел углубляться. Слишком много скелетов затаилось в его шкафах за чуть менее, чем тысячу лет. Он мог бы рассказать, что был котом при дворе маленькой принцессы Мираны, мог бы рассказать о Бриоше, когда он ещё сам был мальчиком, мог бы поведать историю страны чудес в те дни, когда она только зарождалась, но они играли в тайны, и всё это едва ли подходило.
— Ты не спрашивала Бармаглота, за что он так хочет моей смерти, так? — заговорил Чешир после короткого раздумья. — Дело в том, что я, по его разумению, виновен в смерти его соплеменников. По моему собственному разумению, он виноват в ней сам, — фыркнул Кот, зло сощурив зелёные глаза. Он никогда не любил узурпаторов — людей, чья жажда власти вела к безумию. Никогда до Красной Королевы.
— Когда-то Бармаглот хотел власти и сковал меч, которым можно победить дракона. Я этот меч выкрал и случайно передал именно тем людям, которые желали извести драконье племя под корень. Им это почти удалось, к слову, только Бармаглот остался в живых, и за это находится в большой на меня обиде. Когда-нибудь я надеюсь исправить этот недочёт, — глаза Чешира недобро блеснули. Он не искал схватки, но битвы будоражили его, а старая жажда крови не теряла силы с годами. Чешир изменился, отошёл от воинского дела, редко брал в руки оружие, стал избалованным и холеным, и потому совсем не возражал, чтобы последнего дракона прикончил кто-то другой, но Чешир хотел это видеть.
— Когда-то в Стране Чудес не жили драконы, и вместо одного королевства было четыре. Все сосуществовали более-менее мирно, и хотя время от времени возникали территориальные споры, силы были равны и до настоящих войн дело не доходило. До тех пор, пока не явились драконы, и не встали под флаги Червонного Короля. В течение года они захватывали королевства одно за другим, сжигая в пламени деревни, леса и посевы. Только пиковое королевство продержалось и держалось ещё десять лет, прежде чем пасть... — он резко оборвал свой рассказ, и улыбнулся. — Твоя очередь.

— Если моей королеве неинтересно послушать эту историю, я могу рассказать другую, — насмешливым тоном произнёс Чешир. Он говорил правду. Всё зависит от рассказчика, а себя кот считал отличным сказочником. Лучшим из существующих в этой стране. У его сказок было огромное преимущество перед всеми остальными — все они от начала и до конца были правдой.
Впрочем, слушать чужие истории ему нравилось больше, чем рассказывать свои. Даже если это довольно банальная история зависти. Сам Чешир никому не завидовал. Его даже на долгосрочную ненависть не хватало. Но от мести он не отказывался и понимал, что даже примитивные мотивы могут иметь под собой гораздо более глубокую и болезненную основу.
Он мстил драконам не за то, что они его убивали в прошлом, и даже не за то, что ему пришлось убить своего короля. Если бы кто-то вздумал спросить об этом Чешира, он бы ответил, что мстил им за нарушение мира. Это не было бы ложью в полной мере. Тем не менее, другая, глубинная, самая важная причина заключалась в том, что они уничтожили его мир.
— Пиковому Королю принадлежала четверть этого мир, а и у него на службе было множество воинов: достойных, уважаемых и честных. Среди прочих, выделялся один. Как и в нынешнее время, в прошлом самые сильные воины звались джокерами. Чёрный Джокер на службе Пикового Короля был неуловимым, как смерч. Он появлялся в самой гуще сражения и один был способен сдерживать натиск армии, но против драконов оказался практически бессилен. Ценой огромных усилий ему удавалось убить одного или двух, но десятки оставались, — «и он проигрывал», — договорил про себя Чешир. Он опустил взгляд на свою руку, в которой всё ещё сжимал пальцы Анастасии. Воспоминания нахлынули на него тяжёлым вязким потоком. Воспоминания, которые он отбросил давно и к которым предпочитал не возвращаться.
— Пиковый Король был колдуном. До прибытия драконов он правил жёстко, но справедливо, и Пиковое Королевство процветало. Хотя люди время от времени обвиняли короля в диктаторстве и ругались за строгие законы, зато в нём не было ни воровства, ни убийств, ни насилия, — Чешир облизнул пересохшие губы и поднял взгляд. — Когда армия Пикового Короля начала сдавать позиции под напором драконьего пламени, он зажёг в чертогах своего замка другой огонь. Люди гибли в нём. Сперва пленные, потом — преступники и, наконец, простые жители королевства. Жертва была страшной, но вокруг страны возникла ледяная стена, не пропускающая драконов с их пламенем и магией. Война зашла в тупик: Червоный король не мог победить, пока Пиковому было кого сжигать.
По мере собственного рассказа, у него возник соблазн отступить, остановиться, сдать назад. В конце концов, едва ли сказка самой Анастасии будет стоить его усилий.
— Но это грустная и жестокая сказка. Может королева, когда расплатится, не хочет другую? — лукаво поинтересовался он, но улыбка ни весёлая, ни грустная не отразилась в зелёных кошачьих глазах. — На чём мы там остановились? Ты получила свой подарок судьбы… И что дальше?

Она руками своими нежными,
Петлю на шею тебе набросит,
Не оставляя ничего от тебя прежнего,
Сама на цыпочки встать попросит,
Ты даже не сможешь ее увидеть
Ты никогда не заглянешь в ее глаза,
А думаешь только о том, как бы её не обидеть,
Не веря в то, что она действительно зла.

Чешир расхохотался, и в его глазах сверкнула зелёная искра безумия. Он приблизил своё лицо вплотную к лицу Анастасии, так, что чувствовал не только то тепло, которое оседало на его коже от её дыхания, но и тепло, исходящее от её кожи. Тепло, утверждающее, что перед ним живой человек — дышащий, чувствующий, ранимый... смертный.
— Ты же понимаешь, что я не расскажу о том, как жечь людей, чтобы строить ледяные стены. Хватает того, что ты посылаешь дракона сжигать деревни. Ты видела эти деревни? Видела чёрные источающие аромат горелого мяса тела? Чувствовала когда-нибудь запах своей горящей плоти? — быстрым шёпотом затароторил Чешир, растягивая губы в опасной улыбке.
— Кроме того... — он облизнул пересохшие губы, и слегка отстранился. Глаза его сияли зеленью. — Кроме того, знаешь, я не думаю, что это входит в нашу маленькую договорённость. Я не уточняю, как ты получила силу, кто к тебе пришёл и что тебя так не устраивало в твоей маленькой жалкой, но нормальной жизни. Это всё детали, а мы говорим не об этом. Так? Мы делимся другими тайнами! Этими тайнами, — он ткнул пальцем свободной руки в её грудь и опустил взгляд.
— У тебя горячее сердце, сладенькая, но голова холодная. Ты очаровательная, обаятельная, хитрая и безумно прекрасная сука. И не пойми меня неправильно, я совсем не хочу тебя оскорбить. Я считаю это твоим достоинством, тем, что вопреки твоему пути, твоим безумным желаниям, даёт тебе шанс прожить чуть дольше, — Чешир кивает, понимая, что речь идёт о ком-то втором, важном для Анастасии, тем, кем она пожертвовала. У всего есть своя цена, и власть, как правило, требует расплачиваться сердцами — своим и своих близких.
— Ты знаешь ответ на свой вопрос, — с неожиданной злостью бросил Чешир и тут же улыбнулся. Он тоже платил за любовь — властью, уважением, положением — всем. И расплата эта не принесла ему радости. Понадобились годы, сотни лет, чтобы он смог собрать свою жизнь по кусочкам и найти своё место в мире.
— Пикового короля предал Джокер, — задумчиво и спокойно произнёс Чешир, взгляд которого потерял всякую осознанность. Он словно бы ушёл в мир прошлого и слегка в нём заблудился. — Однажды на закате, когда солнце окрасило ледяные стены красным, я пришёл в зал и говорил, говорил, говорил, говорил... В тот вечер, когда солнце словно бы застыло на небе, я выговорила на добрую сотню лет. Король был мрачен, он молчал, слушал, смотрел на небо, — Чешир замолчал. Было бессмысленно пересказывать весь этот разговор в деталях, было бессмысленно пересказывать весь его монолог в деталях. В то время кот Доминик, придворный маг-перевёртыш, Джокер Пикового королевства был молод, горяч, идеалистичен и, разумеется, наивен. Он был уверен, что слова что-то меняют, что словами можно что-то исправить, что можно победить безумие, что можно вообще победить! С возрастом Чеширский кот понял истину — побед не бывает, бывают только жертвы.
— Он знал, что не может победить. Он не собирался побеждать, Анастасия. Он просто не хотел проигрывать! Пикововый король зажёг пламя с одной-единственной целью — он планировал уничтожить всю страну вплоть до последнего самого маленького жителя, а потом шагнуть в пламя вместе со своими приближёнными. Он спросил меня: «Ты же отправишься со мной?». Он много говорил о холоде стен и нежном жаре огня, — Чешир покачал головой. Пиковой король был колдуном, владел могущественной магией, но ничего не знал о том жаре, которое дарит голодное пламя.
— Червонный король победил бы, но получил бы лишь выжженную, мёрзлую мёртвую пустыню. Таков был его план, — закончил Чешир, встряхнувшись. — Я убил его, хотя стоило мне это больших усилий. Как я говорил, мой Король был колдуном, а я, — он пожал плечами, — в то время я был молод, знал только несколько фокусов, но я победил. В отличие от короля, я хотел жить, хотел, чтобы жила страна, жили мои друзья… тогда у меня ещё были друзья, — он вновь замолчал, собираясь с мыслями, перебирая воспоминания.
— Мне казалось, что мы говорили часами, что бились не меньше суток, но к моменту, когда в тронный зал ворвалась охрана, он по-прежнему был окрашен в красное от заходящего солнца и нашей крови.

Можно влюбиться из одной только ревности.
Чешир слушает, слегка склонив голову набок, немного рассеянно улыбается и кивает в тех моментах, которые считает правильными, но взгляд его зелёных глаз внимательно следит за губами Красной. Среди людей разных миров существуют поверья о глазах, как о зеркале души, но Чешир видел людей со стеклянными глазами, с прозрачными, с тусклыми и непроницаемыми — профессиональных лжецов, у которых глаза отражали только то, что они желали в них вложить. Когда человек лгал глаза можно прикрыть на то мгновение, когда в них сверкнёт торжество или досада, но улыбка или гримаса обязательно тронет губы.
Вот и сейчас Анастасия смотрит прямо, смело, с вызовом, и кидает в него словами, словно выплёвывая их, но в её выражении лица, в тонких движениях прекрасных губ, он читает боль.
— Почему? — спросил Чешир, придвигаясь ближе. Его голос прозвучал глухо. В горле окончательно пересохло, а внутренности наполнились чем-то тяжелым, болезненным, едким, из-за чего он почти прослушал тираду Анастасии. Не ревностью даже! Да, Чешир ревновал Красную ко всем в её окружении, ревновал, желал оттеснить их, хотел занимать особое, важное, единственное место, но только теперь он осознал, что это место уже занято, и остро возненавидел этого человека.
— Почему она всё ещё жива? — спросил Чешир, хмыкнул и растянул губы в ехидной улыбке. — Почему ты убиваешь людей, которые ничего тебе не сделали, и оставила в живых ту, кто поступил так с любимым человеком? — он наклонился к ней, словно желая поцеловать. Может быть, действительно желая именно этого! И заговорил горячим шёпотом. — Потому что это удобно, да? Любовь — это больно. Это налагает ответственность. С ней надо считаться, учитывать, идти на уступки. А эта маразматичка освободила тебя. Ты ненавидишь её за это, но ненавидишь и себя, потому что частью рада, — он отстранился, и его задумчивый пустой взгляд заскользил по комнате, цепляя столы, книги, артефакты на полках, но словно бы ни к чему не привязываясь.
— Я никогда ни о чём не жалею. Тогда я мог поступить только так. Я сам освободил себя! Я был молод, мне было страшно, я не хотел умирать и, тем более, не хотел умирать в огне. Поверь мне, это невыносимо больно! Сейчас, — он пожал плечами. — Окажись я в той же ситуации сейчас, я свалил бы из страны и дождался, когда они переубивают друг друга или поменял сторону и просто сдал короля… — Чешир перевёл насмешливый взгляд на королеву.
— Существовало много способов сыграть эту ситуацию так, чтобы не подставлять свою задницу, но я был молод и глуп, у меня были идеалы, я думал, что защищаю не только себя, но людей из своего королевства и тех, кто называл меня своими друзьями. Как оказалось, ничего этого нет: ни дружбы, ни семьи, ни любви. В конце концов, все выбирают себя. Правда? — он улыбнулся и в тот же миг улыбка сползла с его лица, сменившись необычным до болезненного серьёзным выражением.
— Умереть просто. Просто перейти черту и ждать, когда кто-то решит за тебя твою судьбу, просто переложить ответственность. Жить сложнее. Я хочу жить, Анастасия. День ото дня хочу выбирать человека, считаться с ним, учитывать его существование в своих планах, идти на уступки. Вот это подвиг, а умереть может любой дурак, — он лёгким движением спрыгнул с подоконника и направился к каминной полке.
— Откуда у тебя эта штука? — поинтересовался Чешир, взяв в руки полновесный меч, заканчивающийся неловким сколом. — Не помню, чтобы она была здесь раньше. Я имею в виду, до тебя. Знаешь что-нибудь про неё?

Любовь кусается,
её укусы не заживают.

Чешир посмотрел на Красную Королеву и медленно нарочито отчётливо покачал головой. Он криво и недобро усмехался.
— Я вижу тебя, — сказал Чешир, тем не менее, очень ласковым голосом. — Я вижу тебя, Анастасия. Я читаю в твоём безумии лучше, чем ты сама в нём разбираешься. Я знаю, что ты собой представляешь, что собой представляют твои мелкие амбиции и насколько жалкую жизнь ты планируешь прожить.
«Я даже вижу, что совесть твоя нечиста, и муки её ведут к ещё большей жестокости, к ещё глубокому безумию», — Чешир отвёл глаза. Разговоры о возлюбленном Красной были неприятны ему. Он не ревновал в привычном смысле этого слова. Он никогда не был ревнивым в привычном смысле этого слова. Однако Чешир нуждался во внимании и желал его получать в полном объёме тогда, когда ему хотелось. Любовь, дружба, просто приятельские отношения для Чешира были, в большей степени, пустым звуком. Люди появлялись в его жизни и стремительно растворялись в ней. Он забывал имена, лица, время, но никому не разрешено было забывать его!
Слушая Анастасию, наблюдая за её метаниями, чувствуя, как её внимание захвачено прошлым, Чешир злился, негодовал и был готов укусить просто из вредности, просто для того, чтобы она смотрела на него и видела его.
«Нужно уйти», — сказал себе Чешир, но не сдвинулся с места. — «Уйти прямо сейчас и оставить этот разговор таким, какой он вышел».
— Разочарований, — насмешливо протянул Чешир и расхохотался. Взгляд его зелёных глаз приобрёл дикое выражение. — Что же разочаровало тебя, моя Королева? Ты получила корону, ты добилась своего, разве ты несчастна? — поинтересовался он.
«Полезное. Полезное», — стучало у Чешира в голове. — «Полезное для чего? Для убийства? Для массового сожжения?» — он скривился и вновь повернулся к мечу. Светлое лезвие словно сияло. Чешир задумчиво провёл пальцами по сломленному концу и дёрнулся — старая железка оказалась острой!
— Что ж... — задумчиво протянул он, размазывая кровь между пальцев. Его раны заживали быстро, и ему давно стоило принять какое-то решение. — Пожалуй, Ваше Величество не стоит оставлять разочарованной. Я предлагаю сделку, — Чешир обернулся, глянул на Анастасию и рассмеялся. — Не волнуйся, Сладенькая, в этой сделке ты в любом случае выигрываешь, а выиграю или проиграю я — мы сейчас посмотрим.
Он взял меч с подставки. По-хорошему, ему стоило тут же раствориться вместе со своей находкой, и никогда больше не показывать её ни Анастасии, ни любой другой дурной жадной до власти бабе. По-хорошему, ему стоило заткнуться. Чешир это понимал, вот только хорошие методы не срабатывали, время шло, восстание разворачивалось, и каждый день он находился под гнётом собственных противоречивых чувств. Перед ним стоял невозможный, невообразимый и вместе с тем очень тяжелый выбор: весь мир, который был ему так дорого, который он охранял, ради которого предавал, или одна безумная, жадная до власти женщина, любившая другого.
— Если я не ошибаюсь, а ошибаюсь я редко, этот меч действительно может оказаться полезным, в твоём смысле этого слова. Он может вызвать Кромешника — существо, повелевающее кошмарами, и сломить восстание Мираны, не оставив ни ей, ни тем, кто находится на её стороне, ни единой светлой мысли. Если захочешь, я расскажу, как можно вызвать его. Достаточно полезно? Я так и думал, — произнёс Чешир, и голос его исходил от едкой горечи.
— Так вот, я предлагаю тебе простой выбор: меч или… я, — он положил меч на каминную полку и как-то сразу, мигом оказался около Анастасии, взял её лицо в свои ладони, оставляя на щеках кровавые следы из порезанных пальцев. — Я уже говорил: я вижу тебя! Вижу, какая ты! Но всё равно люблю тебя, хочу быть с тобой. Давай уйдём, Анастасия. Вместе. В любой из тысяч других миров. Будем делать, что хочешь. Но там, не здесь. Пожалуйста, — Чешир прижался горячим лбом к её лбу. — Я хочу, чтобы ты жила со мной. Я хочу, чтобы ты просто жила, дурная ты женщины! Я хочу, чтобы ты была счастлива.

Он знал. Знал с самого начала. Лелея в своей голове этот план, представляя, как озвучивает его, видя в нём единственное решение, которое устраивало бы всех, он понимал, что Красная не согласится. Она никогда не откажется от своих жалких амбиций. Этот отказ превратит её жертву, её брошенную, неживую-немёртвую любовь в пустой звук. Она, как все люди, как все нормальные люди, выбрала прошлое. 
Чешир не стал удерживать её. Его руки попросту упали плетьми, как только она выскользнула из объятья и побежала к камину. Она выбрала не его. Конечно, она выбрала не его! Что он предлагает? Свою любовь, тысячи миров и годы счастья! Разве это может заменить меч и корону?
Чешир горько усмехнулся, разворачиваясь к Королеве. Улыбка его дрожала.
«Дракону под хвост такие победы!» — думал он, чувствую, как что-то внутри — последний заградительный барьер — рушится, как сметается под волной отчаяния разум.
«Слова уронены, мечты похоронены», — звучало в голове Чеширского Кота.
«Тысячи миров!»
«Мы могли бы быть королями.»
«Могли править!»
«Могли путешествовать!»
«Тысячи миров, и в каждом из них колдуны и ведьмы, живущие тысячелетиями!»
Чешир закрыл глаза, прижал ладонями веки и с силой протер их, пытаясь привести себя в чувство, пытаясь заглушить мысли, пробудить разум.
— Мы могли быть вместе, — пробормотал он, слыша, как что-то тяжелое упало ему под ноги, но не видя этого. — Ты сделала свой выбор. Слова сказаны. Твою постель будет греть корона, а ласкать твою кожу — меч, и вместо десятилетий или сотен лет счастья, будет тебе короткая вспышка в Стране Чудес, — он сглотнул и, наконец, отвёл руки, вглядываясь сухими воспаленными глазами в Красную Королеву.
— Ты здесь сдохнешь, — объявил Чешир с горечью. — Гордая и тупая женщина. Сдохнешь, и сдохнешь ты одна.
Он оглядел быстрым взглядом полки книг. Чешир разбирался в них лучше, чем иной библиотекарь. Он читал их, любил их, забывал их, а потом снова встречал на полках, вспоминая, любя и бросая.
Чешир обнаружил нужный корешок и приманил книгу к себе. Сделка есть сделка. Он быстро пролистал книгу, убеждаясь, что прав: это правильная книга и это тот самый меч.
— Больше я не приду. Слова сказаны. Дороги назад нет, — Чешир уронил книгу на пол, себе под ноги, к валяющемуся мечу и, перешагнув её, встал вплотную к Анастасии. Последний раз вдыхая её запах. Последний раз наслаждаюсь её теплом. — Все мы время от времени совершаем ошибки. Любовь тоже форма проклятья. Я сниму его. Забуду. Но убьёт тебя кто-то другой: стражник, Мирана, Бармаглот... В этом мире все тебя ненавидят, Сладенькая, и ты отказала единственному, кто обещал тебе любовь.
Он усмехнулся и исчез, только его улыбка, неестественная и кривая, ненадолго зависла в воздухе, прежде чем окончательно раствориться.