ONCE UPON A TIME ❖ BALLAD OF SHADOWS |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » ONCE UPON A TIME ❖ BALLAD OF SHADOWS » ИНВЕНТАРЬ ХРАНИТЕЛЕЙ СНОВ [СТОРИБРУК] » [04.05.2012] Мрак подсознанья
В городе, похоже, появился новый монстр, и я спрашивал себя: не разбудит ли его присутствие того, которого прятал я?
МРАК ПОДСОЗНАНЬЯ
♢ П Е Р С О Н А Ж И ♢ | ♢ М Е С Т О И В Р Е М Я ♢ |
Прекрасный вечер, прекрасная компания — прекрасная возможность прогуляться во тьму.
Отредактировано Lazarus Castellanos (21-02-2019 08:20:42)
Все дела на сегодня были закончены.
Зелье, над которым основательно потрудился Голд, было готово ещё утром и приобрело золотистый оттенок после того, как Голд разделил его на две чаши, бросив в каждую по одному волоску. Незаметно обзавестись парой волосков тех, кто был ему дорог – самое несложное во всей операции. Ещё немного поколдовав над чашами, Голд оставил их, прикрыв магическим куполом, и подсел к прялке.
Две золотые нити. Вот что ему предстояло сделать, и Голд сосредоточился на первой. Воспоминания о ранних годах жизни сына сменились гораздо более поздними – о том, как Бэй бросился к нему в Нью-Йорке. Как ехал сломя голову в Сторибрук, куда так не хотел – но спасение отца было превыше всего. Голд воскресил в памяти тот момент, когда машина пересекла границу и он осознал, что Бэй рядом и всё получилось. Ощущение того, что Бэй остаётся в Сторибруке…
Нить засияла тусклым золотом в пальцах, скрипнуло остановившееся колесо. Голд снял её с катушки, свернул и отправил на стол рядом с одной из чаш.
Вторая нить. Медея вернулась к нему, и Голд помнил, как боль растворилась в ощущении счастья, когда он понял там, в машине, что она не умрёт. Её рука в его руке, её губы на его губах. То утро после первой их ночи, невиданное спокойствие и удовлетворение, каких Румпельштильцхен в Зачарованном Лесу не испытывал, пожалуй, никогда с тех пор, как ушёл на войну с ограми. Медея сумела залечить рану, оставшуюся в сердце Румпельштильцхена после Белль.
Вот и всё. Голд свернул вторую нить и поднялся с табурета, чтобы подойти к столу. Каждую из нитей он окунул в соответствующее зелье, и пошедший голубоватый дымок был знаком, что колдовство удалось.
Голд взял обе нити в руки, прикрыл глаза, сосредоточился на новом заклинании. Когда он распахнул веки, в одной из его ладоней лежало золотое кольцо, а в другой – золотые часы.
Основная работа была сделана. Голд кивнул самому себе, спрятал подарки в тайнике и убрал следы волшебства. Всё это заняло у него не так много времени, теперь можно было вернуться к рутине повседневной жизни.
Голд вдруг улыбнулся – кое-что в этой рутине изменилось.
…
- Мисс Фостер, после того, как вы мне любезно помогли с работой в лавке, думаю, я буду приглашать вас на постоянных условиях, - сообщил Голд, неторопливо потянувшись за сброшенным пиджаком. Одевался он лениво и расслабленно.
Развить эту тему ему помешал звякнувший на двери колокольчик. Голд недоумевающе нахмурился - во-первых, табличка была повёрнута надписью «Закрыто», а во-вторых, для особо непонятливых ещё и слегка подпёрта магией. Совсем чуть-чуть, просто дать непрошеному посетителю понять, что его здесь не ждут.
- Какого… - не договорив, Голд резкими движениями позаботился о своём туалете и, подтянув к себе трость, вышел из подсобки. Чутьё не предвещало ничего хорошего, и впервые за долгое время по спине пробежал холодок.
- Мистер Кастелланос, - Голд обратился к посетителю его сторибрукским именем с подчёркнутой вежливостью; эмоции тут ни к чему. Сыграют дурную роль. Заметив, что в спешке забыл затянуть узел галстука, Голд мысленно чертыхнулся и накрыл его ладонью. Когда он отнял руку, галстук выглядел так же безукоризненно, как и всё остальное. Голд машинально пригладил волосы и невозмутимо продолжил:
- Чем обязан такому… позднему визиту?
Перед тем, как выйти из подсобки, он успел бросить на Хелен предостерегающий взгляд, но отчего-то был уверен, что сейчас она его не послушает.
- Если Вы и дальше будете меня так вознаграждать за работу, мистер Голд, то даже долго не раздумывайте, когда решите пригласить в следующий раз, - мило усмехается Хелен, томно потягиваясь, прежде чем начать застёгивать белую рубашку. В этот раз для разнообразия не было никакого платья. Узкие брюки и рубашка с рядом пуговиц, парочку из которых Хэл приметила сейчас под кушеткой. Нет, в самом деле, что за хлипенькая швейная фурнитура нынче? Фостер едва ли успела насладиться сладкой негой во всём теле и понаблюдать за неспешным облачением Голда, как общую атмосферу расслабленности в одно мгновение изменил звук дверного колокольчика. Переглянувшись с Наставником, Медея последовала его примеру быстро магией приводя себя в порядок. Если кто-то не просто зашёл в Лавку с табличкой "Закрыто", но и с магическим предупреждением, значит, время игр закончилось. Простая швея исчезла, мгновенно уступая место тёмной ведьме.
Медея ощущала, как всё тепло, подаренное ей Румпельштильцхеном собирается в один защитный пульсирующий огненный шар в груди, охлаждая руки и разум. Была ли это угроза на уровне инстинктов или просто привычное действие паранойи, что счастье постоянным не бывает, но Хелен была собрана. Довольно бессмысленно защищать могущественного Тёмного мага, который находится при этом на своей территории, поэтому при необходимости она собиралась защищать его единственное сейчас слабое место - себя. Это всё, что ведьма могла сделать для Голда - не позволить никому использовать себя ему во вред. Хэл наверное в миллионный раз порадовалась, что не беззащитная, глупая барышня, до которой добраться раз плюнуть. Если не победить, то хотя бы сопротивляться ведьма в состоянии. Она взглядом проводила Голда, без труда распознав его ответный предостерегающий взгляд. Остаться здесь. Не лезть. Он решит всё сам. Медея улыбается. Её самостоятельный Наставник во всей красе. С желанием так же защитить её. Вот только сидеть на месте и ждать неизвестности она не может. Не потому, что любопытно. Не потому, что они теперь вместе, и у неё вдруг появились какие-то права. Не потому что в нём сомневается. Потому что, что она его ученица, которая должна быть рядом со своим Наставником.
Медея быстрыми шагами преодолела расстояние до занавеса, разделяющего подсобку от зала, но остановилась так, чтобы её не было видно. На границе. Не пересекая, но достаточно, чтобы Голд почувствовал её безмолвное присутствие, поддержку, и если понадобится, она быстро окажется рядом. Хелен слышит обращение Голда, ответ незваного гостя и с удивлением узнала в нём Кромешника. Фостер нахмурилась, ощущая неприятно скользнувшую тревогу, чуть ускоряющую биение сердца. Ей нужно видеть Лазаря. Нужно убедиться. В зазор занавеса она с облегчением видит, что на Кромешнике нет её костюма. Значит, он пришёл не для конфликта, иначе бы не преминул воспользоваться преимуществом, которое даровал ему созданный костюм. Всё может быть не так плохо, как кажется на первый взгляд. Хотя, кто рискнул бы прогнозировать, чем закончится встреча двух опасных тёмных? Точно не Хелен. Тогда ей и в самом деле не стоит влезать в серьёзный разговор двух мужчин, в этот раз послушаться безмолвного предупреждения Румпельштильцхена, и она готова уступить, попытаться отсрочить действие нарастающей необходимости видеть его и слышать. Одного Хелен всё равно не оставит, но не мешаться хотя бы в начале разговора можно? Но пока она решает чью же сторону принять - женщины или ведьмы - дилемма решается сама собой, когда Хэл слышит своё имя от Кромешника. Конечно, глупо скрываться от того, кто и так чувствует, что она здесь, но Фостер не думала, что он решит это знание озвучить. Зачем это ему?
- Лазарь, - Хэл выходит в зал спустя минуту и приветствует духа тьмы с лёгкой тенью усмешки на едва припухших от поцелуев губах, даже не подумав о таких слишком говорящих, но всё равно мелочах. Её занимал лишь порядок в одежде. - Прости, не скажу, что в этот раз рада твоему визиту, - она чуть склоняет голову в знак извинений, кажется, что Хелен иронизирует по поводу той их встречи, которая так же проходила очень поздно по меркам нормальных деловых переговоров, но карие глаза серьёзно, без малейшей улыбки или насмешки, смотрят на Кромешника. Ведьма подошла ближе к Румпельштильцхену, но встала за спиной, подчёркивая его главенство. - Мне остаться или уйти? - она обращается к хозяину Лавки, ведь по сути, сейчас он может уже не ограничиться просьбой подождать в подсобке, пока мужчины поговорят о важных и серьёзных делах, а она может идти и сразу домой. Слишком хорошо Хелен понимала, что позволив ей остаться, он красноречивее любых слов даст понять, что она ему ближе, чем просто знакомая. Никого постороннего Тёмный не посвящает в свои дела с кем-то. Тем более, если речь идёт о духе тьмы. И Хэл против воли затаила дыхание, ожидая решения Голда, попутно пытаясь понять - а сможет ли его оставить, но справедливо отмечая, что не ей соваться между молотом и наковальней, коими сейчас были эти два тёмных. Только когда опасность и риски её останавливали, если речь шла о Румпельштильцхене?
Отредактировано Helen Foster (06-10-2018 01:01:05)
— Добрейший вечер, — кивнул темный дух, и в его ответной, словно пародирующей, вежливости мелькнула искра неясной иронии. Сходу подметив некоторое спешное несоответствие в костюме хозяина лавки, он и вовсе усмехнулся едва-едва, почти незаметно. Не нужно было быть гением, чтобы понять: его тут усиленно не ждали и предпочли бы не видеть ни ныне, ни присно, ни во веки веков. Предпочли бы совершенно точно — если бы заранее знали, кто он и за чем пришел. Даже Хелен, чье присутствие, чью внутреннюю тьму не почувствовать было лишь чуть легче, чем самого Темного.
— Оставьте этот скучный светский тон,— теперь уже вовсю, пусть и неявно, забавлялся Кромешник, играясь искаженной учтивостью. Веселого в его затее, как и в причине визита, было мало, но что-то, возможно, собственное же помешательство последних дней, его крайне веселило. Слишком шутливый настрой и для серьезного Лазаря, и для Повелителя Кошмаров, чей юмор был мрачен и подчас весьма кровожаден. Внешне он оставался каменно спокойным. — Темный, — обратился темный дух далеко не к Румпельштильцхену, но к собственному же отражению в нем. Позвал свою тьму в чужом сердце, зная, что она не сможет не откликнуться, что на миг подарит обоим ощущение некоторой связи, не магической — крепче. Словно мимоходом напомнил, словно проверил. — Позволь, объяснюсь минутой позже.
В этот и без того неординарный момент темный дух, доселе обводивший лавку блуждающим расфокусированным взглядом, безошибочно взглянул в сторону Хелен и вдруг улыбнулся. Чрезмерно холодно, немного неестественно, но все-таки не привычным леденящим кровь оскалом. Не потому даже, что подражание человеческому поведению было частью зловещей игры: он давно уже знал, что человек боится больше не явных монстров, но тех, что способны почти неотличимо притворяться чем-то иным; знал и охотно пользовался этим знанием — в другие моменты. Сейчас пугать было решительно некого.
— Хелен, — окликнул Кромешник и совсем уже подозрительно смиренно подождал, когда ведьма явится на зов, а после ничтоже сумняшеся продолжил: — О, не беспокойся. У нас с радостью всегда были небольшие разногласия.
Будто бы устав стоять без дела посреди лавки, Кромешник медленно прошелся из стороны в сторону перед настороженными людьми, затем остановился и в некоторой задумчивости провел рукой по щеке, не обращая внимания на отросшую щетину — единственный видимый признак отстраненности, того, насколько он в последнее время погрузился в свои темные — и буквально тоже — дела. Внешний вид тела с каждым шагом к заветной цели терял свою значимость.
— Она нам нужна, Темный. Как ни забавно, твоя прелестная ученица знает меня лучше, чем ты, — безапиляционно оповестил Повелитель Кошмаров, едва услышал вопрос ведьмы. Единожды увидев, с каким упоением он создает, сложно поверить в его одержимость разрушением, в абсолютную злобность, и это могло бы немало ему помочь. — Изволь отгородить это место от лишних глаз и ушей получше, тема весьма щекотлива. И, будь благоразумен, не швыряй заклятьями без дела... Мне нужен кинжал.
Голд едва ли был хорошо знаком с Лазарем, как, впрочем, и с большинством других горожан. Но в отличие от многих из них, личность Лазаря оставалась загадкой. Когда Чеширский Кот упомянул о Кромешнике, Голд понятия не имел, кем из нераспознанных личностей тот окажется. Ведь самолично Тёмный маг с Тёмным духом не встречался никогда, а случись такое – всё равно бы не знал, как может выглядеть его человеческая оболочка. Дух – он и есть дух. Опасный. Хранящий тайное и древнее знание. Бесспорно знакомый с тем, что такое кинжал и что есть Тёмные.
И теперь Голд стоял перед ним и явственно чуял тьму сродни его собственной. Чуял опасность. Услышал и ощутил, как тьма его отозвалась на приветствие Кромешника. Напряжение проступило во всей позе Голда, он крепче сжал трость, изучая взглядом фигуру незваного гостя. Только этого ещё и не хватало в чёртовом городке, который был забит опасными существами под завязку.
Голд едва не вздрогнул, когда Кромешник позвал Хелен, и та появилась из подсобки. Эти двое знакомы друг с другом. Голд просто принял, как данность, факт их знакомства и облизнул губы, стараясь быстро решить, надо ли отправлять Хелен прочь из лавки или нет. Он не сомневался, что она за себя постоит, его Медея не была хрупкой беззащитной принцесской. И тем не менее, в груди поднялось инстинктивное желание защитить своё.
Хелен спросила, остаться ли ей, и вмешательство Кромешника вызвало у Голда секундный прилив гнева. Он смотрел на Лазаря, сощурив холодные карие глаза, игнорируя дружественную общность своей тьмы с его, и в памяти всплыли слова Кота, что магией Тёмный дух не владеет.
- Насчёт того, уходить ей или нет, Медея решит сама, - Голд на миг полуобернулся к ней и наклонил голову, любезно показывая, что не намерен распоряжаться ею, как своей собственностью. Если Хелен и Лазарь знакомы, это даже интересно. Не то чтобы Голд собирался глупо ревновать, и его взгляд говорил об этом. И при Кромешнике он не показывал никаких особых чувств к Хелен. Пусть даже повода бояться пока нет.
Бояться… Кромешник – не могущественный колдун вроде Ротбарта, он лишь умеет управлять чужими страхами.
Всего лишь. Голд с горечью во рту подумал, что он сам более уязвим, чем Хелен.
- Здесь нет лишних глаз и ушей, - тем не менее, Голд позаботился о магической завесе – и предупреждение о том, чтобы не швырять заклятьями, оказалось весьма своевременным. Пальцы Голда сжались в кулак и вспыхнули пламенем, но усилием воли он погасил его. Собравшись, следя за каждым движением Кромешника, Голд выплюнул:
- С какой стати тебе нужен мой кинжал?
Он понимал, что рано или поздно Хелен услышит о зловещем клинке. Если учесть, что кинжал Тёмного давно перестал быть вселенской тайной, цепляться за остатки таинственности не было смысла. Раньше Голд не хотел подвергать Хелен опасности, говоря ей о кинжале – но оставаясь рядом с ним, она в любом случае подвергала себя опасности.
Ох и скверное начало.
Хелен не была наивной, чтобы чувствовать себя в безопасности в одном помещении с Кромешником, несмотря на их довольно приятельское общение во время Заклятья, да и вполне мирное созидание его костюма после. Они не враги и даже в чём-то могли бы понять друг друга больше, чем другие, но в то же самое время случись столкновение их интересов, что может вот-вот произойти, ничто личное не повлияет на исход. Их силы и возможности не равны, Хэл же сейчас более подвержена страхам - его стихии - чем до последней их встречи. Румпельштильцхен делал её в плане страхов слабее настолько же, насколько сильнее - всё, чего боялась Хелен, это потерять его. И после Нью-Йорка потеря именно жизни стала острее, чем даже вероятность, что он от неё откажется. Пусть не с ней, не для неё, лишь бы жил. Именно поэтому она не могла уйти. Парадокс, но вдали от Лавки и Кромешника её страх наоборот будет сильнее цвести буйным цветом, чем здесь и сейчас, когда она своими глазами видит, что с Голдом всё в порядке и это усмиряет страхи, активизируя лишь тревогу и закономерное опасение худшего продолжения разговора. Который становился всё напряжённее с каждым словом, разрушая потихоньку надежду, что всё обойдётся.
Хелен только поджала губы, покачав головой, когда услышала, как Лазарь влез в вопрос, который был задан совершенно не ему, будто это у него было право решать оставаться Хэл или нет. Если его целью не было открытое противостояние, то он вступил на неправильный путь. Ещё и так построена фраза... Если бы Фостер, конечно же доподлинно, не знала, что у них ничего не было, то вполне можно решить, что после красноречивого отказа мистера Голда, мисс Фостер нашла утешение в объятиях более сговорчивого мистера Кастелланоса. Но не о ревности стоило беспокоиться сейчас Хелен, поэтому она никак не отреагировала на слова Лазаря пока не дождалась ответа Румпельштильцхена - это он здесь хозяин, что бы не надумал себе Кромешник.
- Знаю, что паршиво выглядишь, - негромко фыркнула она в ответ на его "знание", действительно отмечая во внешнем виде и в общем состоянии Кромешника некоторую запущенность, отрешённость от реальности, будто он последнее время был занят чем-то более важным, чем физический вид, но не стала развивать тему и поддаваться эмоциям, которые нет-нет, но прорывались. Ей сейчас необходимо стать Хелен Фостер, которая нужнее не только Румпельштильцхену, но и Кромешнику, с которым знакома именно она. - Я остаюсь, - тихо, но твёрдо говорит Хэл, озвучивая для всех очевидное решение. Оставаясь, она в прямом смысле находилась между двух огней. Из слов Лазаря она закономерно сделала вывод, что ей возможно отведена роль некого смягчающего буфера между ними. Или же роль той самой цены, которую придётся заплатить за эту встречу. То, как упоминание какого-то кинжала вызывало у Голда огонь, только усилило волнительную тревогу. Она понятия не имела обо всех артефактах, что были у Тёмного, но от его голоса у Хелен пробежала дрожь. Нахмурившись, она замерла всё так же позади Голда и даже не пыталась влезть в их разговор, оправдать неясное "доверие" - или же участие в плане - Кромешника. Речь не о чём-то посредственном, это услышала бы и глухая. Кинжал нужен духу Тьмы, но он принадлежит Румпельштильцхену, который явно не стремился с ним расставаться. Совершенно не обнадёживающая картина. В таком случае Хелен терялась в догадках, почему Лазарь пришёл без её костюма. Забрать у Тёмного то, что он не хочет отдавать, можно попытаться только силой. Сделка? Хэл напряжённо переводила взгляд то на одного, то на другого, задержавшись на Кромешнике. Что же от него можно было ожидать? Меньше всего она хотела их противостояния, но что может сделать она? Ничего. Пока. Лишь наблюдать и надеяться, что своим опрометчивым, эгоистичным присутствием она не испортит Румпельштильцхену эту встречу. Хэл в любом случае была на его стороне, какой бы оборот не принял этот разговор. Не надо, Лазарь, не обостряй... Мысленно попросила она, встречаясь с ним взглядом. Хелен не считала, что Наставник слаб и проиграет в прямом столкновении, но без последствий противостояние двух потенциально бессмертных обойтись не могло, а проверять какими они могут быть явно не стоило. Сила Кромешника не в магии, которой он не обладал в отличие от Тёмного, а в том, против чего нет никакой защиты - в страхе. С возвращением же самой Медеи и Бэлфайра Румпельштильцхен стал более уязвим перед духом. Она не хотела, чтобы Наставнику пришлось столкнуться с терщающими душу страхами, но игла ядовитого опасения, что с этим кинжалом что-то не так, засела в сердце и едва мешала ровно дышать.
Может грянуть буря.
Отредактировано Helen Foster (25-10-2018 01:58:30)
— Как бы то ни было, она нам нужна, — парировал Кромешник, слегка приподняв брови. Он и не заставлял никого ни уйти, ни остаться, ни сделать что бы то ни было иное. Пока не заставлял — и лишь минуя привычную логику осознал, почему Румпельштильцхен вдруг заговорил о свободе воли и напрягся сверх меры. Люди вечно понимали темного духа неправильно, причем зачастую взаимно. Существа с разных, едва не противоположных планов бытия, чего еще можно было ожидать? Заговорившая ведьма прервала их маленькое зарождающееся противостояние, и Повелитель Кошмаров сменил недавнюю улыбку на усмешку мгновенно, как по плану: — Как много внимания не тем вещам... Благодарю покорно.
В число тех немногих удовольствий, которые он мог разделить со смертными, входила ирония разной степени ядовитости. Места ей в столь серьезном разговоре не было, однако Кромешника это не волновало.
— Ваш народ не питает ко мне симпатии, знаю, но все же... — он крайне внимательно, до поры игнорируя вопрос, следил за пламенем в руке Темного — глазами. Внутренним, далеким от человеческого, но естественным для духа чувством — за многоголосым биением различных энергий вокруг. Среди них была и тьма, его тьма, их тьма, и она готова была поглотить всё, что бы ни попалось ей на пути. Он пытался не допустить этого слишком долго, чтобы дать какому-то магу смутить себя факирством. — Я пришел с миром и уйду с миром, Темный. Если позволишь.
Румпельштильцхен, правда, вспомнил о здравом смысле еще до этих слов, что делало ему честь, — языки колдовского пламени угасли, как не бывало. Кромешник на вид совершенно искренне вздохнул, взглянув ему в глаза. Темный маг — человек, все еще, несмотря ни на что. Беспокойный, непонятливый, нетерпеливый, наделенный, вдобавок, неземной силой человек. С этим приходилось мириться.
— Ты не так понял. Я пришел за моим кинжалом, — внезапно обманчиво мягко проговорил Повелитель Кошмаров, возвращаясь к повестке дня. Так же, как Красная королева считала своим светлый осколок, Румпельштильцхен записал в свою собственность темный. Неудивительно, если учесть, что хозяева этими несчастными обломками интересовались хорошо, если раз в тысячу лет. Как сейчас. — Или за нашим, если угодно. Ты же задумывался, откуда он взялся и отчего так темен? Как работает? Почему проклятие передалось именно тебе и именно так?
Темный дух, словно бы рефлекторно, коснулся пальцами груди как раз там, где вроде бы стучал сгусток темноты. Он вовсе не пытался всем своим видом, каждым словом дать понять, что конфликтовать не намерен. Бессмысленно: имидж темной твари, снедаемой черной яростью, доверия никому, как правило, не внушал, несмотря на все ухищрения. Просто потому, что он и был ей и не старался особо это скрыть.
— Я мог бы рассказать. Я мог бы рассказать гораздо больше, чем ты или любой из вас можете знать, а взамен прошу лишь беседы с одним из твоих предшественников. Для этого мне и нужен кинжал или... Ты сам.
Голд ответил кивком на решение Хелен остаться, не отрывая глаз от Кромешника. Слегка усмехнулся, услышав его слова о мире, но не расслабился ни на секунду. Просто потому, что расслабляться в присутствии тёмного духа - непозволительная глупость для любого человека.
И всё же, как велика была власть Кромешника над чужими страхами? Возможно ли тому, кто сплошь был сосудом страхов - несмотря на своё самоубийственное выступление в Нью-Йорке, - возможно ли не дать страхам овладеть им? Действует ли на Кромешника магия, которой он не владеет?
К сожалению, большая часть хроник Тёмных была утеряна. Вина ли это его предшественников, Румпельштильцхен не знал, ибо не каждый голос этих несчастных неупокоенных душ отзывался на его зов, но так или иначе, то безусловно ценное, что он мог узнать о Кромешнике, исчезло и затерялось.
Было только здесь и сейчас.
Голд вернулся к настоящему, на миг опустив глаза к трости, которую стиснул чуть крепче обычного. Заставил себя ослабить хватку, чтобы не давать духу насладиться тем, как напряжён Тёмный.
- С миром, говоришь, - почти нейтральным тоном протянул Голд, глядя на Кромешника и натягивая на лицо маску любезного спокойствия, которая, впрочем, ещё могла затрещать по швам. - Так ведь никто не ищет войны. Мне лишь... интересно, зачем тебе кинжал. Мой, твой - не суть важно. Что касается твоих вопросов... - Голд наклонил голову. - В Зачарованном Лесу было не так-то просто найти всю информацию о кинжале. А мои предшественники... они не столь разговорчивы.
Он внимательно выслушал Кромешника - именно Кромешника, ибо от Лазаря в нём ничего не наблюдалось - до конца, и маска едва не треснула. Всё-таки Голд удержал себя в руках, он должен был - ради Хелен, ради Бэя, ради себя сохранять предельную невозмутимость и собранность.
- То есть, ты предлагаешь сделку, - кратко резюмировал он сказанное Кромешником. - Подробный рассказ о происхождении кинжала взамен на... разговор с одним из Тёмных, которого ты призовёшь либо с помощью кинжала, либо из моей головы. Так?
Голд отставил трость и опёрся обеими ладонями о прилавок, изучая физиономию собеседника немигающим, как у змеи, взглядом. Знать бы, что у того на уме. Как бы то ни было, добровольно отдать в его руки кинжал Голд не мог. При одной мысли о своём, что бы там ни говорил Кромешник, кинжале в чьих-то руках Голд начинал нервничать, а если это в самом деле произойдёт? С другой стороны, альтернатива в виде того, что Кромешник покопается в его голове, тоже не прельщала.
Но знать всё о кинжале... Хорошая перспектива. Возможно, Кромешник и вправду явился без злого умысла на уме.
- Надо полагать, в этот подробный рассказ входит также то, какими способами можно избавиться от власти кинжала, сохранив могущество? - уточнил Голд. - И ещё один, весьма интересующий меня момент. Технически как будет происходить беседа с моим предшественником?
— Многие из них понятия не имели о моем существовании. По крайней мере, при жизни, — беззаботно на вид оправдал Темных Кромешник, без труда улавливая состояние собеседника. Он не читал мысли, не в полной мере читал эмоции, зато всё темное в живом или не очень существе ощущал прекрасно. Особенно страх. Видя свое пагубное влияние, садистского наслаждения, которое ему зачастую приписывали, Повелитель Кошмаров обычно не испытывал — он поглощал энергию, и всё, довольно. Точно так же не испытывает никакой радости человек, знающий, что ради стейка на его столе убили корову — и все же ест с удовольствием.
— Сделка, — согласился темный дух. Теперь его лицо не украшала — или не искажала — ни усмешка, ни улыбка: он был совершенно серьезен, хотя глядел в глаза Румпельштильцхена с явным любопытством, едва-едва склонив голову набок. В его собственных глазах мелькали не яростные золотые искры, но неясные тени. Черная океанская бездна, но тянущая, вкрадчивая. Таящееся в ней что-то невоспринимаемое, лишь чудом, казалось бы, не ломающее обжигающе-чистый синий лед; окружающие, к несчастью для них, обыкновенно видели лишь последнее. Обман восприятия по своей сути — таков был человеческий, да и нечеловеческий, взгляд Повелителя Кошмаров, и он прекрасно об этом знал. Глаза существа, которому они не нужны.
— Что-то под небом неизменно, — хмыкнул Кромешник. — Каждый Темный хотел это знать, и я могу вас понять. Власть кинжала была... ценой за магию, им даруемую, а не моей садистской наклонностью, если тебя это сколько-нибудь утешит, — темный дух, стоящий все еще в центре лавки, задумчиво провел перед собой рукой, ничего не касаясь, плавным движением, словно сдвигая ширму. Тени встрепенулись, точь в точь псы, услышавшие зов хозяина — показалось? — и всё вернулось на круги своя. — Я расскажу и это, но не могу обещать, что тебе понравится мой рассказ, — судя по тому, что он это вообще произнес, ни одним простым и морально приемлемым способом от кинжала избавиться было нельзя. Кромешник ненадолго замолчал, глядя уже в стену, потом оправил рубашку и продолжил как не бывало: — Способов связаться с неотпущенной душой много. Можно просто коснуться кинжала, но ты вряд ли оценишь эту простоту... Есть путь, который тебе понравится, — темный дух довольно саркастично хмыкнул. — Мы расположимся где-нибудь поудобнее, желательно за чашечкой кофе, расслабимся, и я просто выужу то, что мне нужно, из твоего подсознания. Не беспокойся, это нестрашно, ведь я уже там, — снова неоднозначная улыбка. — Придется только немного усилить нашу связь. Почти то же, что очень глубоко уснуть.
Утешит? Голд не нуждался в утешениях, но ему было интересно узнать, что особым садизмом Кромешник не страдает. В целом, его отношение к миру напоминало отношение самого Тёмного времён Зачарованного Леса, когда всё виделось через призму своих планов. Разница была в том, что Румпельштильцхен - человек, а Кромешник - нет, а значит, внезапная слабость одолеть его не могла, и рассчитывать на неё не стоило. Голд слушал очень внимательно, не забывая следить и за движениями Кромешника; он ощущал присутствие Хелен у себя за спиной, и это придавало ему больше уверенности, чем если бы он находился с Кромешником один на один. Странно - как если бы она была в состоянии чем-то помочь, но Голд оставил анализ своих ощущений на потом. Сейчас важным было иное.
- Понравится мне твой рассказ или нет - не имеет никакого значения, - уронил Голд, хотя при мысли о том, что все прочие способы ещё хуже ритуала со Шляпой, что-то обрывалось внутри. Он задумчиво погладил позолоченную рукоять трости. - Выудишь то, что нужно? Надо же, как всё просто. Прежде чем я соглашусь, - Голд посмотрел Кромешнику в ледяные, обманчивые, словно у снежного короля, глаза, и улыбнулся светской улыбкой, - нам понадобится узаконить сделку.
Он сделал нарочито изящный жест свободной рукой, и буквально из воздуха на прилавок упал свиток пергамента. Контракт. В нём обговаривалось то, что, залезая в подсознание Голда, Кромешник не причинит ему никакого вреда, не попытается подчинить себе - иными словами, сделает именно то, о чём говорил: вынет необходимую информацию и тут же "выйдет", не задерживаясь. В обмен на это Голд желал услышать подробный рассказ о происхождении кинжала и о том, как можно избавиться от его власти, сохранив мощь Тёмного или хотя бы потеряв небольшую её часть. Всё так же улыбаясь, Голд извлёк таким же образом из воздуха перо.
- Прошу прощения - это всего лишь необходимая формальность, - он был любезен и невозмутим, но за этой маской, которую Голд надел скорее по привычке, ибо кого этим обманешь - за этой маской таились прежние опасения и настороженность.
Отредактировано Mr. Gold (29-11-2018 21:57:48)
На столь же саркастичный ответ Лазаря, Хелен лишь легко пожала плечами, мол, что ты хочешь, я же женщина, а мы всегда внешний вид оценим в первую очередь. Ничего незначащая пикировка в качестве пробной попытки несколько разрядить накаляющуюся обстановку. Непредсказуемость этой встречи - вот, что нервировало Хэл. Состояние чем-то схожее с тем, что было у неё в Нью-Йорке, когда нужно было предусмотреть сотни возможных угроз в мире, в котором они беспомощны. По сути, сейчас отчасти было так же. Магия магией, но разум уязвимее тела, а Кромешник не только властвовал над страхами, но и скорее всего имел неуязвимое тело или мог обойтись без него. Сплошные "или"! Догадки, предположения, которые отдавались в груди глухим раздражением. Хелен к собственному неудовольствию поймала себя на мыслях в сторону уничтожения, хотя сама же мечтала о мирном разрешении этого напряжённого разговора. Это не было направлено конкретно против Кромешника, она не собиралась искать способ убить духа. Это как минимум невозможно. Просто привычка, вернувшаяся вместе с воспоминаниями Эваноры, когда потенциальная опасность должна быть полностью ликвидирована. Не лучшая часть не только жизни Медеи, но и её характера. Только здесь, в Сторибруке, противниками могли стать сильнейшие колдуны и ведьмы, не говоря уже о других более опасных существах, и они не шли ни в какое сравнение с детской войной против Глинды, в которой участвовала Медея будучи Эванорой. Едва заметно поморщившись, она отринула любые посторонние мысли и вслушалась в разговор. Здесь Хелен только для того, чтобы поддержать Голда всем, чем только будет в её силах, и пока не было нужды себя хоть как-то проявлять. Раз Кромешнику она нужна, как он сказал, значит, сам объяснит подробнее. Хэл не любила лезть впереди всех и выяснять про отведённую ей роль, когда даже общая цель этой встречи была ещё не ясна.
Только чем дальше она слушала, тем меньше ей это нравилось. Кинжал. Власть над Тёмным, от которой хотелось бы избавиться. Разговоры с другим Тёмным через кинжал или самого Румпельштильцхена. Что во всём этом наборе могло нравиться?! Хелен каким-то неимоверным усилием воли уняла лавину совершенно противоречивых эмоций. На самом деле она ничего не знает о том, кого называла Наставником. Горечь пеплом опустилась на душу очередным напоминанием, что и не зря ей не доверили столь опасный секрет - она этого не достойна. Никто не достоин обладать такой информацией. Тёмному можно навредить. Есть кинжал, который имеет над ним власть. И этот кинжал хотел забрать дух Тьмы, называющий его своим. Значит ли это, что Кромешник так же имеет власть над магией Тёмного? Быстрый, хаотичный хоровод размышлений и предположений, который замкнулся на одной лишь мысли - Румпельштильцхен в опасности, о которой Хелен даже и не подозревала. И сейчас эта опасность - Кромешник. Бессилие. В этой связке титанов Тьмы с их связью между собой Хелен маленькая мошка, у которой нет никаких шансов как-то повлиять на исход.
Вот только она знала и о силе эмоций. Если только надобится, если будет хоть малейшая необходимость, повод, она попытается закрыть Голда своим желанием защитить, укрыть его теплом, если вдруг силы Кромешника станут ему враждебны. Глупость? Не получится? Ей всё равно. Медея не привыкла сдаваться, когда есть шанс достичь желаемого, пусть этот шанс и существует только в её голове. С трилистником это сработало в мире без магии, так почему она не может попробовать воспользоваться этим же неистовым желанием помочь и в мире с магией? Эмоциональный потенциал Хэл, как проблема, так и спасение. И пусть она не светлая, чтобы творить поистине чудеса, так и Голд не был таким, чтобы оттолкнуть её, поэтому тому тёплому, пульсирующему шару тепла в груди она позволила стать чуть больше, словно солнышко согревает лучами спину Румпельштильцхена, напоминая ему, что так или иначе, но он не один. И так будет, если он уснёт. Дежа вю. Хелен оберегающая глубокий сон Голда. Тот раз плохо не закончился, так может быть удача и в этот раз будет на их стороне?
Хэл напряжённо следила за Лазарем, когда Румпельштильцхен предложил подписать контракт на сделку. Сделка. С духом Тьмы. Даже для Медеи это было странно, что уж говорить про Хелен Фостер? Именно в этот решающий момент всё может резко измениться. В любом случае всё, что ей пока оставалось - это внимательно слушать и ждать. Ещё есть надежда на то, что эта встреча завершится миром. Полученную же информацию она обдумает потом, в спокойной обстановке.
Отредактировано Helen Foster (05-12-2018 03:07:36)
Магия. Темная, светлая, серая, по сути своей бесцветная магия. Для людей она была целым миром в мире, невообразимым искушением и воплощенным могуществом. Силой, что может подчинить удачу, заставить посторониться время, сдвинуть с места горы и даровать власть над жизнью и смертью. Не всегда это было именно так: временами волшебство оборачивалось всеобщим бедствием, временами ограничивалось цветными искрами — однако же все равно было полно притягательной тайны. Не каждый обладал умением не просто использовать магию, но понимать и контролировать ее. Темный маг это умел.
Для темного же духа магия была специфическим проявлением хитросплетений, взаимодвижений, каскада балансов тех самых энергий, на которые он извечно влиял и из которых, в самом буквальном смысле, состоял сам. То есть, она была явлением довольно сомнительным, присущим исключительно живым и не слишком сведущим существам. Излишеством. Колдовство подходило Кромешнику так же, как акуле удочка — и все же он в нем разбирался, как разбирается в частном всякий, кто знает целое.
— Много лишних действий, Темный, — произнес Повелитель Кошмаров то ли с укоризной, то ли даже с удивлением. Черный песок в измысленных часах считал минуты его вынужденного, вырванного у ненависти мира со светом, с человечеством, с самой жизнью. Черный песок всегда сыпал быстро, быстрее и быстрее. К счастью, несмотря на всю присущую ему яростность и хаотичность, темный дух был терпелив. Был крайне терпелив до того, как Сторибрук и тесное соседство с врагами сыграло на его нервах. — К чему нам бумага, скажи на милость? Впрочем, если тебе по душе этот спектакль...
...ты не будешь против небольших спецэффектов, верно?
Кромешник плавно, невозмутимо подошел к прилавку чуть не вплотную. Он мог бы просто переместиться, куда нужно, как привык, но сейчас чувствовал: важно не переборщить с резкими движениями, особенно выдающими его нечеловеческую натуру. Просто чтобы не нервировать присутствующих окончательно. В его движениях, позе не было угрозы, даже тогда, когда он, игнорируя перо, поднял взгляд на Румпельштильцхена.
— Обойдусь без пера, не возражаешь?— в сравнении с общей атмосферой встречи и состоянием обоих людей, его голос звучал странно беззаботно. Темный дух, не дожидаясь ответа, взял пергамент в руки. Ничего не произошло для человеческого глаза, однако многострадальная, кишащая всеобщими переживаниями реальность на миг изменилась. Ее коснулось эхо тьмы, пронизавшее лавку, словно недоступный слуху, но все ж существующий звук, подавляющий все прочие. Он принес ощущение близкого наступления ночи, тень сна. Как зыбкий мираж, это исчезло через секунду, едва только Кромешник опустил договор на прилавок, оставив на нем черные отпечатки; они не были статичны, они обернулись пятнами и росли, пока чернота не поглотила весь лист — и исчезла, по крайней мере, на вид. — Так что насчет кофе?
Голд едва заметно наклонил голову - разумеется, много лишних телодвижений. Много. Это Кромешник ещё не встречался со "сказочной" версией Тёмного, когда Румпельштильцхен мог бы утомить одной своей мимикой и жестикуляцией. А может, замер бы потревоженной огромной ящерицей и изучал бы Кромешника внимательными выпуклыми глазами, даже не пытаясь предугадать, что последует дальше.
Так или иначе, Голду хотелось посмотреть, как отреагирует Кромешник. Разозлится или поддержит игру, полагая, что исход окажется мирным. Кромешник был на диво сдержан для тёмного духа - Румпельштильцхен, впрочем, не так много их встречал, чтобы предсказывать поведение и делать однозначные выводы. Но он доподлинно знал, какого мнения о тьме и её носителях светлые, и чего бы они ожидали от Кромешника. Любопытно, известно ли геройской семейке о присутствии в городе кого-то куда более древнего и опасного, нежели Румпельштильцхен?
На несколько мгновений Голд затаил дыхание - наблюдая за действиями Кромешника и с неудовольствием отмечая, как сердце бьётся немного чаще. Но это прошло; как будто пронеслась мимо тень и исчезла. Голд не упустил из виду то, что произошло с контрактом, а затем взглянул на Кромешника и повёл рукой - исчезли и договор, и перо, которое так и не понадобилось тёмному духу. Напряжение отступило, и это было забавно. Голду было забавно поймать себя на том, что он сам давно уверовал в нерушимость подписанных сделок, хотя, казалось бы, что это для древнего духа? Бессмысленная возня. Попытки тех, кто гораздо младше и неопытнее, тех, кто вовсе принадлежит к несовершенному человеческому роду, возвысить своё значение. Определённо, Голду не нравились подобные мысли. Он тряхнул головой, пытаясь и от них избавиться, и убрать прядь волос, которая свесилась ему на глаза. Со стороны было больше похоже на второе, но если Кромешник мог залезть собеседнику в голову, то легко увидел бы первое.
- Кофе так кофе, - согласился Голд с такой же беззаботностью, какую отметил у Кромешника, но куда более показной. - Полагаю, мы можем спокойно посидеть у меня в подсобке, - он растянул губы в улыбке, сверкнув золотой коронкой, и тут же повернулся к Хелен, взглядом прося её сварить этот самый кофе. Со всеми затаёнными мыслями, обуревавшими Голда, он, может, и смог бы как следует сосредоточиться на этом простом процессе, но Хелен, пожалуй, надо было отвлечься больше. Она наверняка тревожилась за Голда куда сильнее, чем он сам, и к тому же, услышала о кинжале и, вероятно, поняла, что Голд подвергался опасности. Он подбадривающе сжал её руку.
Сделка. Контракт. Подпись. Не грянул гром, не провалился пол, так и Кромешник не потерял терпения от предложения Голда зафиксировать на бумаге слова. Всё обошлось значительно легче, чем могла предоставить Хелен варианты дальнейшего развития ситуации её фантазия. Ведьма всё так же молчала, не выдавая себя ни движением, ни лишними звуками вроде шумного выдоха или громкого оха неожиданности от того или иного поворота разговора двух тёмных. Она на удивление держала себя в руках, не позволяя уже привычной тревоге заполнить все её мысли. С самого падения Заклятья отношение Хелен со страхами было излишне плотным. Слишком много всего разом и лишь наслаивалось одно на другое, добавляя красок, тяжести и лишь время от времени освобождая ведьму от некоторых опасений, что вот сейчас всё рухнет. В какой-то момент ей просто надоело, и она отпустила жизнь на самотёк. Стоит ли уточнять, что это было возможно лишь потому, что Хелен была счастлива, невзирая на некоторые неприятные ситуации, от которых никуда не деться? И вот всё заново. И не призрачная опасность, а вполне реальная. Кинжал Тёмного. Разум твердил, что всё под контролем у Румпельштильцхена, раз он столько столетий успешно справлялся с его хранением и искал способ избавления от его власти над собой, но сегодняшняя встреча могла бы уже закончиться плачевно. Не позволить духу Тьмы забрать то, что по его словам принадлежало ему, было бы весьма и весьма сложно. Но всё обошлось. Хотя бы для кинжала, который останется в безопасном месте, раз Кромешник согласился его не использовать. Об этой новой, пусть и важной, части жизни её Наставника можно было ненадолго забыть и отпустить.
Ей стоило бы сосредоточиться на предстоящем почти сне Голда. Разум уязвимее тела, а самое главное - более непредсказуем. Есть ли у Лазаря гарантии, что всё пройдёт так, как задумывали они оба? Достаточно ли у него власти контролировать столь сложный процесс, будто он делал это каждый день? Да и всё ли дух Тьмы рассказал им о том, что предстоит пройти Голду? Чёртова неизвестность! Хелен поджала губы, но не желала обострять конфликт, у которого только что сгладили острые углы подписанным контрактом. Озвученные вопросы могли выйти боком им всем, не говоря уже о том, что Кромешник может вернуться к требованию использования кинжала, а это было бы стократ опаснее, если судить по реакции Голда на эту просьбу. В конце концов, Тёмный не являлся несмышлёным магом, которому требовалось вмешательство Хелен. Он владеет информацией и ситуацией лучше, чем она, поэтому у неё всегда есть доверие к его решениям. А если интуиция ведьмы запротестует после того, как Кромешник объяснит процесс и её роль в нём, тогда уже и можно будет подумать о том, чтобы открыть рот в этом направлении. Ради мирного урегулирования их встречи, Хелен была готова сделать намного больше, чем просто сварить кофе, поэтому она лишь чуть качнула головой в знак согласия на молчаливую просьбу Голда. Его поддерживающее пожатие её ледяной руки чуть ослабило внутреннее напряжение ведьмы, и она ответила ему тем же. Всё будет хорошо, непременно. Если бы Кромешник хотел противостояния, всё сразу же было по-другому, а значит есть шанс свести к мирному договору любой вариант дальнейшего развития разговора.
- Устраивайтесь поудобнее, господа, сейчас всё будет, - с лёгкой полуулыбкой заверила их Хелен, но не удержалась от едва ироничного предупреждения в сторону Кромешника - её с Лазарем связывала именно кофейная традиция. - Я не мадам Лукас, Лазарь, так что не обессудь, кофе у меня получше будет, - она чуть приподняла бровь, невольно вспоминая традиционные посиделки по понедельникам, с достаточной порцией явно нетипичного для подобных встреч колких диалогов. Всегда оставалась вероятность, что именно сейчас духу Тьмы неприятно напоминание о прежней обычной человеческой жизни, но и жизнь Хелен Фостер не была для Медеи мечтой, чтобы ему остро реагировать на подначку.
Когда мужчины скрылись в подсобке, ведьма оперлась руками на витрину около которой стоял Голд и устало выдохнула, позволяя себе временно не держать маску спокойствия, когда в груди лавой бурлили эмоции опасений, что именно во взаимодействии тёмного мага и тёмного духа кроется проблема. Если было что-то, чего ей знать не нужно, то у них сейчас была возможность это сказать друг другу. Хелен же стоило уповать хотя бы на растреклятую веру в удачу, которую она якобы приносит Румпельштильцхену, не говоря уже о силе и опыте двух тёмных, и тогда всё обойдётся. От прорывающейся несдержанной эмоциональности Медеи, Хелен Фостер всегда была не в восторге, и к собственному неудовольствию отметила, как подрагивают пальцы от нетерпения понять общую картину действий. Негромко фыркнув, ведьма тут же взмахом руки материализовала небольшую плитку и всё необходимое из своего дома для того, чтобы сварить кофе, и погрузилась в процесс, стараясь отвлечься. Она и впрямь считала, что этот напиток у неё вкуснее, чем в кафе "У Бабушки", но почему-то неизменно утром им закупалась там.
- Прошу, - через несколько минут Хелен вошла в подсобку с подносом, на котором были три белоснежных чашки со свежесваренным чёрным кофе, сахарница и молочник. - Кофе чёрный, дополнительно всё по желанию. Никаких проблем с приготовлением у неё не возникло, как и катастрофичных последствий для лавки, будь ведьма слишком рассеяна. Нет, она вернулась уже с видимой уверенностью, что в общем результате всё так или иначе будет хорошо.
Отредактировано Helen Foster (12-02-2019 19:35:55)
Подсобка так подсобка: ему было все равно, будь там хоть склад макраме, хоть холодильник с трупами. Главное, чтобы не было чего-нибудь излишне отвлекающего, например, ловушки для непрошенных гостей. Румпельштильцхен имел право полагать, что разрыв сделки не так страшен, как ее исполнение. К счастью, он не думал, или не знал, или не хотел знать и думать, на что способна темная тварь, по доброй воле впущенная в голову. Казалось, даже Хелен, еще менее сведущая в вопросах тьмы, беспокоилась больше. Повелитель Кошмаров не хотел расписывать им не только возможные опасности, но и полный ход "ритуала".
— Очень на то надеюсь, мадам... Фостер, — не менее иронично ответствовал темный дух, замявшись совершенно неслучайно. Маги не собирались скрывать свои отношения, а он не собирался делать вид, будто ничего не замечает. Собственно, поэтому ему и понадобилось присутствие Хелен. Будь она просто захожей ведьмой, даже знакомой Лазаря, могла бы выйти из лавки не совсем в полном здравии или не выйти вовсе. Кромешник проследовал в подсобку молча, словно бы дав магу приготовиться; или он просто сказал всё, что хотел сказать. Во всяком случае, он не проронил ни звука до тех пор, пока перед ним не опустился поднос с кофе.
— Тревожный вкус, — прокомментировал Повелитель Кошмаров, отведав кофе. Игнорируя негласный запрет принимать пищу из рук ведьм, он ничуть не боялся отравиться. Отставив почти полную чашку, Кромешник вытянул руку в сторону, а после окинул взглядом людей. Он обещал не причинять вреда Темному, находясь в его подсознании — и только. Как бы это не стало камнем преткновения.
Темный дух призвал вовсе не то, что хотел изначально. На его ладони возникла черная змейка длиной с два карандаша, с немигающими бусинками глаз — желтыми. Кошмар, изменивший форму по воле хозяина. — Итак, Хелен. Вот маленький индикатор. Пока его глаза горят, он будет отражать мое состояние. Если погаснут, сожги и буди меня. Не сделаешь — нас двоих не тронет, а тебя укусит. Если погаснет свет или станет слишком холодно, буди меня. Если покажется, что стало опаснее, чем сейчас, буди меня. Но ни в коем случае не буди Темного. Слышишь? Можешь навредить. Если все-таки осмелишься — немедленно буди меня. Достаточно просто позвать или коснуться.
Его взгляд так и намекал, что об опасности, исходящей от самой ведьмы, он мог бы умолчать, но не стал. Змейка же преспокойно ждала, пока ее спустят на пол, а потом свилась кольцами, тоже глядя на Хелен. Кромешник не стал говорить, во что может превратиться эта мелочь, если он слишком отстранится от реальности. Хелен послушается, иначе никак. Снова вернувшись к напитку, темный дух повернулся к Румпельштильцхену.
— Уже жалеешь, что согласился? Что ж, для тебя таких инструкций не будет. Ты просто закроешь глаза и заснешь, а потом будешь очень внимательно слушать. Не могу сказать, что это будет легко и приятно. Что бы ты ни видел, это не реально. Что бы ты ни делал, это не сработает... Все всё поняли?
На столь радужной ноте темный дух выжидающе замолчал, допивая кофе.
Голд чувствовал опасность - на этот счёт у него всегда было обострённое чутьё. Опасность была такой явной, что казалось - вот-вот воздух сгустится и ему, Голду, станет нечем дышать. Он покосился на Кромешника, слыша это "мадам Фостер" - и внезапно подумал, что, если сегодня всё закончится благополучно, он подумает о том, что Хелен могла бы стать "миссис Голд". По какой-то непонятной ему самому причине Голд до сих пор избегал такого предложения, но ведь он решил отринуть страхи и стать смелее, разве нет?
А пока Голд вернулся к настоящему. Ему стоило усилий не сглотнуть, когда Кромешник материализовал чёрную змейку и разъяснил Хелен, как следует себя вести. Чёрт побери, только и подумал Голд, с искусственным равнодушием отпив немного кофе. Он сам напросился, не желая отдавать кинжал даже на минуту - но видит Бездна, Румпельштильцхен не мог вынести вида своего кинжала в чужих руках. Ему было наплевать, что Кромешник тоже считал этот кинжал своим и имел на то больше прав. Многие Тёмные погибли именно из-за того, что доверили кинжал другому человеку - и Румпельштильцхен очень не хотел повторить их судьбу.
Голд допил до середины и отставил чашку. Как ни странно, все тревоги не помешали ему отметить, что кофе был отличный. Он послал Хелен благодарный взгляд, и губы его сложились в слабую улыбку. Глаза его ясно говорили, что он надеется на Хелен, её помощь и её благоразумие - более того, после Нью-Йорка он в них верил. Уже благодаря её присутствию Голд был оптимистичнее, чем обычно - его удача была рядом.
- Всё понятно, Кромешник, - медленно произнёс он, откинувшись назад в кресле и барабаня пальцами по обивке. Вспомнилась Башня, испытания на пути к шкатулке. Голд и тогда боялся, но ведь заставил себя пройти через всё это. Сумел. И тут его ждала ценная информация, которую он не получит никаким иным способом - если бы мог, узнал бы ещё в Зачарованном Лесу. Увы, всё, что удалось выяснить там - это сведения о Шляпе Волшебника и о том, что сделать, чтобы с её помощью избавиться от власти кинжала.
- Не будем растягивать, - Голд смотрел Кромешнику в лицо, и только лёгкое дрожание пальцев выдавало его волнение. - Начнём, - он напомнил себе о том, кто он. Тёмные не поддаются страхам, не паникуют. Они обязаны быть сильными. Иначе - им конец. Несчастливый.
Хелен меньше всего хотела ставить Голда в неудобное положение своим присутствием, демонстрировать кому-либо их изменившиеся отношения, словно желала оградить их от чужих посягательств. Просто подарить немного спокойствия, которого и без того было преступно мало, но сейчас, когда красноречивая пауза Кромешника прозвучала перед её фамилией, Хелен нисколько об этом не жалела. Прикосновение Голда было его инициативой, значит, она не нарушила его планы, когда ответила, подтвердила тем самым возможные подозрения духа. Теперь он знал, что Хэл не отступит. И не важно, какую фамилию она носит, важно лишь то, что значит для неё Румпельштильцхен и что ради него она готова сделать. Ничто не встанет у неё на пути борьбы за него. Что бы Кромешник ни задумал, как бы силён ни был, она сделает всё, что необходимо, что в её силах и даже больше, чтобы эта встреча закончилась с самыми минимальными неприятными последствиями. Именно поэтому, сидя в подсобке с чашкой кофе в руке, она лишь мимолётно отметила, что выполнила своё обещание - кофе явно лучше растворимой бурды Лукас - и полностью сосредоточилась на инструкции по взаимодействию с двумя Тёмными. Ведьма внимательно рассмотрела змею и не ощутила никакого доверия к этой особе. Индикатор может из неё и хороший, но, если обладает хоть каким-то характером, пусть и подконтрольным Кромешнику, проблем может доставить немало. Это если не учитывать, что связь с реальностью дух может и потерять. Вывод, который напрашивался, нисколько не утешал. Кромешник сказал лишь тот минимум, что необходимо знать и Хелен, и Голду, но в остальном же оставалась ещё тьма вопросов, которые освещать дух не собирался, даже озвучь их Хэл. Это было очевидно.
- Больше ничего не хочешь рассказать? Может какие подробности опустил, - вкрадчиво, но совершенно спокойно, без каких-либо обвинений, спросила Хэл, глядя Кромешнику в глаза. - Это на тот случай, чтобы позже ты не сказал, что я не спросила. Если же нет, то поняла. Ждать, следить, будить тебя, - резюмировала она, а затем посмотрела на Голда. - Всё будет хорошо, вот увидишь, - Хелен улыбнулась ему, отвечая поддерживающим взглядом с обещанием, что не бросит, не подведёт, постарается. Ведьма понятия не имела к чему готовиться! Ожидание не было её сильной стороной, но ей часто приходилось это делать. Ждать. Готовиться и снова ждать. А ожидание неприятностей, готовых вот-вот обрушиться на них обоих было той ещё пыткой. Но справились они с Нью-Йорком, справятся и здесь. Она вслед за Кромешником допила кофе, кинула быстрый взгляд на змейку, с которой ей придётся не спускать взгляд, поставила чашку на поднос и отправила весь набор обратно домой. Здесь не должно быть ничего лишнего, если забыть, что они находятся в подсобке, полной антикварных мелочей. Хелен знала, что Кромешник будет преследовать свои цели, и если вдруг встанет выбор причинить Голду боль или получить необходимое, то он без колебаний причинит - это предсказуемо и касалось каждого тёмного, поэтому любые просьбы - пустой звук, тем более такие очевидные, но промолчать она не могла.
- Я постараюсь сделать всё, что требуется от меня, чтобы вам не помешать, но прошу тебя, пожалуйста, - верни мне его целым и невредимым, - обратилась она к духу именно с просьбой, а не требованием. Ей не стыдно было почти умолять. Это такая мелочь, если вдруг её слова станут хотя бы каплей в чаше весов, если Кромешнику вдруг придётся выбирать, как поступить. Конечно подписанный контракт в любом случае был причиной повесомее не причинять Тёмному вред, чем слова Хелен, и всё же она хотела, чтобы Лазарь это услышал.
Кромешник выслушал тактичную попытку дознаться, что у него на уме, но только изогнул бровь, выпрямившись в кресле; он не стал бы молчать, если бы не сказал Хелен всё, что ей надо знать. Странные, странные люди. Сколько бы веков ни прошло, в более-менее спокойные минуты Повелитель Кошмаров не уставал изучать братьев меньших, и каждый раз находил что-то забавное. Нынче же как раз выдалась такая минута, и он наблюдал.
Возможно, Хелен не до конца понимала, что стала частью точно выверенного плана, и оттого только умножала беспокойство. Румпельштильцхен, наоборот, был крайне краток и сдержан. Живая иллюстрация общепринятых отличий мужчины от женщины. При этом оба боялись, оба пытались приободрить друг друга чуть ли не синхронно. Страх в них преломлялся в смелость, а смелость тут же разбивалась о тревогу — не только о себе, но и о другом. За этой чехардой можно было следить вечность.
— Хм? Конечно, — вот и весь рассеянный ответ на просьбу. Темный дух был готов начать с той самой секунды, когда маг дал отмашку, и необходимость вслушиваться в слова Хелен терялась и блекла на фоне водоворота внутренней энергии. Однако он услышал.
Я понимаю — это стало последней его мыслью прежде, чем в глазах потемнело, и реальность как в испуге отскочила прочь — от обоих участников странной игры. Понимаю — было их первой общей мыслью в пограничном ничто, быстро полнившимся тьмой. После та часть Кромешника, которую еще можно было понять человеку, распалась на искры образов. Тьма и искры, и вспышки уже чужих мыслей, и снова расписанная ими тьма, и всё это ночным небом плыло вокруг центра — человеческой фигурки, казавшейся игрушечной. Румпельштильцхен, в отличие от духа, осознать себя отдельно от материального не мог. Судя по всему, висеть в пустом безмолвном пространстве без верха, низа, перспективы и прочих житейских мелочей, ему было неуютно.
— Да будет звук, — забавляясь, произнес Кромешник абсолютно безликим голосом со всех сторон. На перекрестии тьмы и души Румпельштильцхена он мог творить что угодно. То, за что в нем когда-то несправедливо видели божество. — И твердь, — тут же и искры, и вспышки сместились в случайный "верх", а "низ" стал пригоден для воображаемых прогулок. — И, так уж и быть, свет, — тьма на миг стала кромешной, а затем вдали забрезжил свет, словно выход из громадной пещеры. Всё вокруг до сих пор двигалось, смещаясь, казалось, в случайную сторону. Головоломка для людей, в самом прямом и печальном смысле: осознать круговерть подсознательного для многих то же, что сойти с ума. Темный дух не материализовался, скорее сконцентрировался рядом с человеком в тень темнее, чем темнота за ее спиной. Словно провал в бездну. У черной тени не было лица, но были глаза, пасть и клыки, сверкнувшие в усмешке. — Как себя чувствуешь, маг?
Тем временем в реальности было тихо, спокойно и обычно. Маленькая черная змейка, замершая на несколько долгих секунд, медленно двинулась вперед, блестя боками проползла по ботинку застывшего в напряжении хозяина, дальше, и снова свернулась в метре от ног Темного мага. Точь в точь верный пес; если бы псы могли при надобности довести до паники и превратиться в монстра. Кошмар пару раз высунул черный язычок, бессмысленно уставился на свою надзирательницу и положил голову на изгиб чешуйчатого тела.
Слова Хелен были пронизаны такой тревогой и осознанием того, кто есть Кромешник и чего от него ожидать, что Голд ощутимо напрягся – хотя, казалось бы, дальше некуда. Что значит «верни мне его целым и невредимым», как если бы Голд не честный контракт заключил, а с головой нырнул в трясину, и Кромешник спокойно его утопит, захоти он этого? Что-то было в просьбе Хелен, что заставило Голда замереть, изучая физиономию Кромешника так, словно материальная оболочка могла выдать того с потрохами. Напрасно. Это был древний дух, а не человек, и на пару мгновений Голд не просто пожалел, что согласился, но и захотел всё отменить. Поздно. Не успел он опомниться, как очутился в каком-то невероятном месте, и сколько ни оглядывайся, смятение внутри только росло. Румпельштильцхен услышал голос, раздававшийся как будто со всех сторон; от неожиданности дёрнул рукой, но тут же заставил себя успокоиться. Всё в порядке. Всё будет в порядке. Он Тёмный, а не какой-нибудь дрожащий в страхе смертный. Тёмный. В нём сила, какой нет ни у кого… в том числе и у самого Кромешника.
Повторив это себе, Румпельштильцхен, казалось, нащупал ногами твердь и встал на неё. Он завидел впереди свет и невольно подался туда, чуть не побежал, но мигом подавил это несуразное желание – Кромешника только позабавит. Вот уж чего Голд не хотел, так это доставлять духу лишнее удовольствие. Удовольствие от его замешательства. В памяти что-то скреблось, как если бы Тёмный сталкивался с кем-то похожим на Кромешника, но… другим. Знакомое… странное… Мысли тяжело и неуклюже ворочались в мозгу, и Голд не мог понять, что это с ним, что он пытается вспомнить и не может, и почему. Махнув на это рукой, он сосредоточился на тени и её клыкастой усмешке. Что можно было ответить на этот вопрос?
- Бывало и хуже, - наконец, ответил Румпельштильцхен, глядя в сгущение тьмы так, словно мог различить руки, ноги или даже щупальца. Но там ничего не наблюдалось.
Ему чудилось, что голос его прозвучал отстранённо, в то время как тьма, доселе смирно сидевшая на поводке, поднялась. Наполнила собой всё существо Румпельштильцхена – пульсировала в ушах, колола кончики пальцев, залила радужки глаз. Он чувствовал всё это и безмолвно спрашивал, как он выглядит сейчас – как Голд, Румпельштильцхен или кто-то средний между ними. Тьма отвечала: всё в порядке.
- Ты собирался копнуть поглубже и выяснить, что хотел, - Румпельштильцхен заговорил просто потому, что хотел перебить вкрадчивый шёпот тьмы в своей голове. – А мне нужны были способы избавления от власти кинжала. Так что же, приступим к делам?
Едва заметно он сглотнул.
Хелен была готова выругаться от своего глупого поведения, когда женщина в ней побеждает ведьму. Эмоции неуёмные, почти бесконтрольные, ускоряющие пульс и сердцебиение, обещающие проблемы не столько на её голову, сколько на голову Голда. И всё равно упрямо делает всё, что шепчет вседозволенность сердца. Хелен должна бы ещё на примере того же Нью-Йорка понять, что не всегда стоит вырывать любой ценой призрачный шанс на спасение. Голд ей не раз сказал, что можно было обойтись без крайних мер, из-за которых она сама чуть не умерла, зацепив за собой и его. Стоило просто потерпеть. Дождаться. Выдержать. Молча и без лишних глупостей. А она не смогла. С самого побега её душу пожирает нестабильное пламя тревоги и беспокойства, что не получится, не удастся вернуться. Это настолько въелось в неё, заставляя действовать, искать выход, что пламя вернулось так же быстро с воспоминаниями. Нельзя тремя неделями перечеркнуть годы жаждущих, болезненных поисков. Ведьме казалось, что стоит ей вернуться к Румпельштильцхену, добиться прощения, и уже ничто и никто не сможет помешать ей быть рядом, а вместо этого она едва не теряет его чуть ли не второй раз. Благодаря совместному созданию костюма, Хелен несколько лучше знает силу Кромешника, чем Голд, чтобы сейчас вспомнить и понять - он уже знал, что будет с этой самой минуты, когда раздаст команды, и её просьба не дала ничего, кроме сгущающегося всё больше тревожного беспокойства. Но по-другому она не могла, хотя единственное, что Хэл должна была сделать полезного - просто закрыть рот и молчать, лишь согласно кивая в нужных местах, мол, услышала, поняла, сделаю. Ибо ничего не вышло из двух её попыток как-то повлиять на Кромешника.
Ведьма закрыла глаза, собирая свои эмоции под холодный контроль разума, а не свихнувшегося от свободы любви сердца. Их стоит приберечь, если от неё потребуются действия. Необходимые, а не продиктованные паранойей. Сейчас же ей нужно просто ждать и быть внимательной. Хелен открыла глаза, выравнивая дыхание, и откинулась на спинку стула, чем-то походя на змею, которая застыла в ожидании подходящего момента для нападения. Это мнимое спокойствие сначала давалось ей с большим трудом, пока взгляд блуждал по лицу Голда. Тогда, в машине, когда он спал так же, она могла контролировать процесс. От неё зависело, чем всё закончится, и она держалась до последнего. Здесь же Хелен была бессильна, что отдавалось глухим раздражением в душе. Главное, не представлять в красках, что сейчас чувствует Тёмный, а то её фантазия может быть побогаче возможного реального прозаичного взаимодействия двух тёмных, и повлечь за собой очередную ошибку. Ничего. Лучше, если она и не дождётся никаких изменений. Если всё так и останется спокойно и тихо. Кромешник вылезет из головы Голда и не возьмёт в привычку при любой необходимости обращаться к другим тёмным в его памяти, как к книге в библиотеке. Они разойдутся, получив каждый свою информацию. А Хелен потом сможет сжечь пару деревьев в лесу, как несдержанная магичка, выпустив скопившееся напряжение. Или просто поцелует своего удачливого, целого, невредимого, непостижимого Наставника. Пока же она перевела взгляд на переползший индикатор, не отвлекаясь на особо яркие мысли. Давно пора вспомнить, какой бывала настоящая Хелен Фостер.
Отредактировано Helen Foster (18-02-2019 00:21:29)
От темного духа порывы Темного мага не скрылись, от тьмы да во тьме проблематично что-либо скрыть. Однако Кромешник собирался поразвлечься хоть немного. Он давно уже не влезал в чужие головы, тем более по приглашению, и этот раз стал особенным вдвойне. В том числе потому, что темный дух на миг почувствовал нечто странное: то же, что и Румпельштильцхен — именно ему принадлежало ощущение. Оно улизнуло, но привкус чего-то знакомого остался.
— У меня две новости. Хорошая: мы идем на свет. Плохая: тебе это не понравится, — оповестил Кромешник. Из тени, которой он был ныне, вытянулась увенчанная острыми когтями рука, и пространство вокруг них сжалось и выстрелило вперед. Мгновенно всё вокруг словно залило молоком. Теперь они стояли в молочно-белом тумане, но за туманом все еще была тьма. То и дело тут и там возникали и расплывались лица, морды, фигуры, очертания зданий и предметов, но понять, что, откуда и зачем, не представлялось возможным. Повелитель Кошмаров, теперь хоть отдаленно напоминающий человека, не спешил пояснять, что происходит. Он слепо водил в воздухе второй рукой, перебирая поблескивающие тусклыми цветами струны, тянущиеся из неоткуда. Это длилось, пока в тумане не появилось что-то постоянное. Оно бродило, не показываясь, беззвучно, и выдавало себя только легким шлейфом зла. Кромешник отвлекся от своего занятия, взглянув в сторону. — У тебя очень враждебное подсознание, Темный. Того и гляди сожрет.
По лицу тени, точнее отсутствию лица, сложно было понять, в шутку то было сказано или всерьез. Однако темный дух ничего не предпринимал, он продолжал говорить: — Постарайся не... — внезапно туман взвился яростной волной и хлынул к ним, навстречу тут же вырвалась тьма; всё смешалось, и краткая буря улеглась. — Не поддаваться эмоциям, это мешает. Раз я обещал не задерживаться, пойдем по кратчайшему пути.
На этом Кромешник невозмутимо вытянул налившуюся алым нить, и размытый мирок снова скрутило. В следующий миг стало теснее, и всё вокруг стало черно-красным. Горячая кровь, пропитавшая воздух, оседала на пришельцах, она же медленным потоком текла под ногами. Здесь кто-то был, много: и позади, и впереди непрестанно хлюпало, как от шагов, как сквозь вату доносились вопли, от криков боли до предсмертных. Темно, тесно, жарко, душно, крики — в Темном словно жил миниатюрный Ад.
И все же нить никуда не исчезла. Кромешник кивнул спутнику и пошел вперед. Каждый раз, произнося слово, он чувствовал привкус крови: — Подсознание хранит многое. Тут ты можешь увидеть всех, кого убил и забыл. Всех, чью смерть от своих рук представлял и боялся представить. Всех, кто умирал на твоих глазах. Слышишь их? Приятного, признаться, мало, безумного — много. Тьма скрыла всё это, не благодари, но твое бессознательное может... Взбрыкнуть.
А я могу не вмешиваться.
Кромешник размеренно шел, изредка поглядывая на мага, и словно о погоде болтал. Вот только одновременно со словами откуда-то с края восприятия доносился его ледяной смех. Он обещал не вредить, но вовсе не обещал защищать Румпельштильцхена от него самого со всеми его демонами.
— О, начинаешь понимать, что это была не лучшая твоя сделка? Я предлагал способ проще. Жаль, что ты не послушал.
Сумасшедший или мертвый маг был темному духу без надобности. Но не преподать урока, по сторибрукской привычке, Кромешник не мог. Особенно когда урок страшный.
Голда едва не затрясло. Это было его подсознание, это были его собственные кошмары, и Кромешник даже не приложил никаких усилий к тому, чтобы их вызвать – они были как на ладони. Голд увидел мёртвую Милу, и ему почудилось, что он залит её кровью так же, как и кровью других несчастных. Ему показалось, что ботинки его отвратительно хлюпают по жиже, в которую растеклись червяки и улитки – некогда люди, чьи искажённые лица мелькали перед ним. Крюк, заносящий своё острое орудие, служившее вместо руки – и Румпельштильцхен едва не закричал, едва не бросился на подмогу тем, кого пират собирался убить. Бэлфайр и Медея.
Из начинавшего затягивать кошмара его вытянул голос Кромешника. Голд едва различал слова и едва ли их понял; но его собственное: «Их нет! Здесь всё ненастоящее!» хлестнуло, как плеть, и кошмары отступили. Румпельштильцхен обнаружил, что весь дрожит, и провёл рукой по лицу, стряхивая несуществующую паутину, едва не заплакав от мгновенного и тут же пропавшего облегчения.
Здесь всё ненастоящее, повторял он себе до исступления. Как там… да, как в Башне. Румпельштильцхен ухватился за эту мысль, словно за спасательный круг. Круг. Он облизнул губы и едва не рассмеялся. Что-то золотистое всплыло в памяти, позволяя понять, с кем он невольно сравнил Кромешника; оставалось только понять, почему. Но удерживание ровно светящегося круга перед внутренним взором отчего-то помогало держать себя в руках.
Снова голос Кромешника. Теперь Голд отчётливо понимал, что тот говорил, и на несколько мгновений в нём поднялась глухая злость. Ты смотри-ка, он предлагал способ проще. Кинжал ему вручить. Надо же. Эмоции усиливались, и Голд с трудом сдерживался, чтобы не вцепиться в Кромешника голыми руками и не попытаться придушить проклятого духа. Да ведь не сгинет, а если куда-то и денется – самому же Румпельштильцхену станет хуже, ведь он останется здесь совсем один. При этой мысли страх разлился внутри мерзким холодком.
- Я сделал… что сделал, - сквозь зубы пробормотал Голд, стараясь унять и страх, и злобу – теперь их было поровну. Он старался не смотреть вокруг, не впускать в свой ум дикие вопли подсознания – едва ли не втягивал голову в плечи. Ненастоящее. Неправильное. Этого нет. Нет. Нет. Только бы не броситься на землю, закрывая голову руками и сжимаясь в жалкий комок, ведь тогда его обступят, набросятся, сожрут… как и говорил Кромешник.
- Долго ещё? Ты… ты меня о таком не предупреждал!
Это не было обвинением, а скорее вырвалось у Голда, как констатация факта. Чего ещё ждать от тёмного духа? Голд цеплялся за всё, за что мог. За все спасительные круги. Он выдержит. Ему уже приходилось страдать от кошмаров, его воображение много раз рисовало всё самое худшее – там, в темнице, в Зачарованном Лесу, когда он царапал холодный камень стен когтями и бездумно шептал, стонал, кричал: «Эмма-Эмма-Эмма». Румпельштильцхен не сошёл с ума тогда – не повредится в рассудке и теперь. Что бы ни вилось вокруг, говоря сотнями голосов, протягивая бестелесные руки – заклиная, проклиная, призывая.
Темный дух чувствовал кожей — хотя какая там кожа? — как изменился спектр эмоций Румпельштильцхена, улавливал их, как хищник, разинув пасть навстречу ветру, ловит запах и даже вкус добычи. Тьма вокруг азартно дрогнула, впитывая страх и злобу, как губка, становясь только гуще, ближе. Следуя за ней, ближе подползали призраки, преследующие Темного. Однако тьма же и не давала им подобраться опасно близко.
—Здесь долго — довольно относительное понятие. Сколько нужно. Но постой, неужели ты не знал, на что способно твое подсознание? Никогда не видел ни кошмаров, ни ужасных фантазий? Что ж, если так, я действительно просчитался, — теперь его голос не был так обезличен и нес в себе нескрываемую насмешку. Кромешник вовсе не просто так вел провокационные речи и даже не для собственного извращенного понятия о веселье. Он целенаправленно и методично выводил Румпельштильцхена из себя, с удовольствием отмечая, что тот борется. Борется отчаянно и яростно и с собой, и с ним, изыскивая в себе всё новые силы, из недр души выцарапывая крупицы единственного, что испокон веков могло остановить тьму. Именно это было нужно Повелителю Кошмаров: темная злоба, смелость, страх и свет, любой его обрывок, любое воспоминание. Воспоминание?!
Кромешник остановился, оскалив клыки в совсем уж нехорошей улыбке. То слабое ощущение, которое он упустил в начале, вернулось и стало четче, достаточно явственным, чтобы наконец узнать. Свет. Не тот свет, что держал Румпельштильцхена на краю бездны с момента, когда его имя проявилось на кинжале — иной. Такому свету в Темном делать было решительно нечего, и искушение узнать, как он здесь оказался и не грозит ли это прогулке, было слишком велико.
Кромешник отвлекся на доли секунды, и его контроль над ситуацией стал слабее, совсем немного, но и этого было достаточно. Румпельштильцхен стал совсем плох. Настолько, что предпринял попытку поддаться своим демонам, так и жаждущим заполучить его на растерзание. Оставь его в таком состоянии на лишнюю секунду — вытаскивать потом да приводить в чувство придется добрых три часа. Лишних секунд у темного духа не было.
— Р-р-румпель! — бодрый рык заглушил не только вопли вокруг, но, казалось, даже мысли. Не существовало кошмара, который не рассеялся бы при звуке этого рыка. Ничтоже сумняшеся Кромешник сместился так, чтобы оказаться на линии взгляда мага, и явно был не в восторге от происходящего, ибо даже заговорил совсем по-человечески: — Сделаем крюк, уйдем отсюда?
Согласия он мог и не спрашивать, оно витало в воздухе. Темный дух сосредоточился на одному ему ведомых ощущениях, и стало темно. Кромешная тьма и тишина — на сей раз в них не было ничего ужасающего, — плавно исчезали. Как сквозь черный лист на свету проявились пол, стены, окна... Темного замка. Когда последняя тень скрылась, он стал неотличим от реального, стоявшего где-то в Зачарованном Лесу.
В какой-то миг Голд засомневался, что сможет выдержать. Бесконечный хоровод голосов, и каждый из них впивался в уши, пробирал изнутри холодом; приходилось закрывать глаза, чтобы не видеть призраков. Пару раз Голд чуть не споткнулся – и содрогнулся при мысли о том, что упади он, и тут же полетит в бездну. Он начинал смутно представлять себе, на что может быть похожим его посмертие, ещё в Зачарованном Лесу – вопреки насмешливой болтовне Кромешника, который полагал этим вывести Тёмного из себя. Теперь же представления стали ещё ярче и страшнее, Голд чувствовал – его силы подходят к концу. Он проклинал себя за слабость, вызывал в памяти всё, что даровало ему подобие стойкости – нет, нет, бесполезно, призраки утянут его прочь, и…
Рык Кромешника заставил Голда вздрогнуть всем телом и застыть на месте. Кажется… что кажется? Что происходит? Голд пытался поймать хоть одну ускользающую мысль, но всё было напрасно… ах да… уйдём отсюда… уйдём?! Конечно, как можно дальше и куда угодно!
Он вдохнул тишину, как если бы это был глоток свежего воздуха, и внезапное спокойствие опустилось на его душу, пока всё вокруг менялось. Странно. Зачарованный Лес. Тёмный замок. Неуловимо облик Голда переменился, теперь он был тем самым Румпельштильцхеном из сказочного мира, под стать окружающим его картинам. Замок был в запустении и разрухе, кругом висела паутина, под ногами клубилась пыль или что-то похожее на неё, но ведь и это всё… нереально. Не обращая никакого внимания на Кромешника, Румпельштильцхен подошёл к старой прялке посреди зала и провёл дрожащей ладонью по колесу. Прикрыл глаза, прислушиваясь к своим ощущениям – ничего. Ровным счётом ничего.
А затем на месте этого «ничего» начала расти знакомая злость. Живительная. Подогревающая изнутри. Румпельштильцхен с силой сжал в ладони найденный золотой клубок.
- Какого чёрта, Кромешник? В твоём изложении всё звучало куда быстрее и проще! – Румпельштильцхен резко повернулся, отшвырнув клубок и прожигая духа взглядом прищуренных глаз. Где-то на краю сознания металась мысль, что всё это бесполезное сотрясание воздуха или того, что им здесь казалось: Румпельштильцхен сам не говорил своим жертвам абсолютно всего, что их ожидало. Но он не жертва, дьявол побери этого духа с его треклятыми фокусами! Он – Тёмный. И даже если возмущаться не было смысла – Румпельштильцхен был не в силах себя сдержать. Он и так достаточно сдерживался.
- Что дальше? – отрывисто поинтересовался он. – И когда я узнаю то, что мне нужно?
Отредактировано Mr. Gold (19-02-2019 10:51:56)
Кромешник наблюдал за разозленным Темным с отстраненным любопытством. Ни дать ни взять человек, остановившийся, чтобы поглядеть, как ящерка бесится в своем аквариуме.
— Я не говорил, что быстро и просто будет для тебя. Мой тебе совет: не полагайся на слова духов, у нас с вами слишком разные взгляды на жизнь, — весело произнес Повелитель Кошмаров, хладнокровно улыбаясь. Улыбка вообще не сходила с его лица, как только он понял, насколько уникален Румпельштильцхен. Встретить лично духов света и тьмы и при этом остаться почти человеком, живым и невредимым, не поддавшимся влиянию ни одного, ни другого, да еще будучи Темным — такое ни разу не случалось с самого начала времен, а если и случалось, то осталось для Кромешника тайной. Великолепная комбинация. Дать такой диковинке сгинуть почем зря темный дух уже просто не мог.
— Немного терпения, скоро ты всё узнаешь. Теперь, будь добр, замри! — отдав этакий приказ, Кромешник обошел мага кругом, с нескрываемым азартом разглядывая что-то вверху. Всё в этом замке было плодом представлений и воспоминаний Румпельштильцхена, и одним из наиболее забавных было желтое кольцо над его головой. Темный так усиленно вспоминал нимб, что тот просто не мог не возникнуть во всей красе на радость нежданному зрителю. Повелитель Кошмаров отрешенно-ехидно хмыкнул: — А потом жалуешься, что на тебя молятся.
Обращался он явно не к Румпельштильцхену и явно без всякой надежды быть услышанным. Кромешника вдруг охватило чувство бесконечно тоскливое и злое, но сейчас оно было так незначительно и не к месту, что он отмахнулся от этого в мгновение ока. Темный уже был сильно не в духе, поэтому Повелитель Кошмаров не стал цепляться к его новому аксессуару, снизив градус насмешливости. Временно.
— Тебе никогда не снилось что-то вроде... Горящего меча? — спросил он, хотя знал ответ. Каждый кошмар каждого существа был известен темному духу, однако ему снова нужно было, чтобы голова мага поработала магнитом для нужных образов. Кромешник планировал использовать безвредные светлые пятна в подсознании спутника, но сама судьба предоставила ему иной способ достижения цели. Более быстрый и действенный. — Да, это важно. Примерно с такого клинка началась история кинжала. Точнее, с его обломка, который моими стараниями изрядно потемнел...
Разговаривая, он не бездействовал, но отошел от Румпельштильцхена и напрягся, словно в ожидании чего-то крайне неприятного. Оно не заставило себя ждать. Темный замок залило яростным огненным маревом, раздался рев пламени, и в тот самый момент, когда должно было случиться нечто, темный дух оказался рядом с магом и скомандовал: — Руку!
***
Черная змейка, смирно лежавшая на полу, внезапно вскинула голову и открыла пасть. Казалось, она вот-вот зашипит, но она не издала ни звука. Кольца ее тельца быстро разматывались, она раздувала капюшон, злобно сверкала точками глаз и в целом выглядела так, будто готова была кинуться на жертву. Вот только в том направлении, куда она смотрела, абсолютно никого не было. Тени в подсобке сошли с ума и забились как в припадке, теряя или искажая свои формы, откуда-то слабо потянуло не просто сквозняком, но настоящим могильным холодком, существующим вне зависимости от погоды — на кладбищах.
***
Вместо испепеляющего жара всё вокруг охватил смертельный холод, вместо бушующего в замке пламени в воздухе кружился серый пепел, оседая на пол. Кромешник, как и полагается исчадию зла в ответственный момент, небрежно держал прямо за лезвие предмет их с Румпельштильцхеном спора. Кинжал с волнистым лезвием довольно поблескивал длинной чередой букв. В отличие от всего раньше, он не был ни декорацией, ни иным порождением воображения мага. Он был чем-то резко чужеродным, слишком детальным для подсознания. Реалистичным.
Если бы огненными шарами можно было стереть улыбку Кромешника, Румпельштильцхен так бы и поступил. Это сразу облегчило бы ему приступ ярости. Но, к сожалению, зловредного духа просто так не унять – придётся выслушать простыни его нескончаемых разглагольствований, в которых Румпельштильцхен сейчас нуждался не больше, чем в появившихся на его теле золотистых чешуйках. Но факт, что чешуйки были, и Кромешник не намеревался замолчать и перейти к делу. В ответ на все эти «разные взгляды на жизнь» Румпельштильцхен только просверлил Кромешника злыми глазами, припоминая ещё одного такого духа, которому лишь бы порассуждать было, глядя, как бесится Румпельштильцхен. Впрочем, светлый хоть не погружал Румпельштильцхена в его кошмары, а просто навязчиво болтал и светился над головой. Румпельштильцхен невольно посмотрел наверх и, кажется, ничуть не удивился нимбу. Другое дело, как на него уставился Кромешник и что он при этом сказал: теперь Румпельштильцхен с интересом, на время смягчившим злобу, наблюдал за тёмным духом. О да, разумеется, двое духов – светлый и тёмный, фактически братья. Семейный разлад. Румпельштильцхен фыркнул, но у него быстро пропала охота самому поиздеваться над Кромешником – после вопроса о горящем мече. Вот же проклятье. Румпельштильцхен молча кивнул в ответ на вопрос, а затем, наконец, услышал что-то полезное. Но это длилось недолго – выкрик Кромешника, неведомое пламя, ужас, обдавший Румпельштильцхена – а затем всё улеглось, в руке Кромешника же оказался кинжал.
Румпельштильцхен невольно отпрянул, словно этот кинжал был настоящим и грозил вот-вот проткнуть ему глотку. Собственно, настоящим тот и выглядел. Румпельштильцхен замер, не сводя блестящих выпуклых глаз с волнистого лезвия, испытывая трепет и одновременно странное нетерпение. Как если бы ждал приказа… от хозяина кинжала.
Но нет. Судорожно вздохнув, Румпельштильцхен очнулся от наваждения: это не мог быть настоящий кинжал. Не мог. Тот – материален, а они находятся в нематериальном мире. Кромешник не сумел бы протащить сюда кинжал, говорил себе Румпельштильцхен, и если бы это было так легко, не вытащил бы он кинжал из тайника прямо в лавке?
Внутренние страхи возражали, что духи мыслят по-своему; ещё на примере Луноликого Румпельштильцхен убедился в этом. Кромешник мог затеять небольшую игру ради своих целей, при этом обладая возможностью призвать к себе кинжал в любую минуту. Румпельштильцхен ощутил какую-то мерзкую горечь во рту. Чёрт побери, судьба не могла так распорядиться, а если это так, то он ведь всё равно найдёт Шляпу и избавится от власти треклятого клинка!
- И что там дальше с историей кинжала? – Румпельштильцхен пристально поглядел на Кромешника, стараясь выбросить все лишние мысли из головы, а уж эмоции – тем более. Они откровенно ему мешали, как и всегда.
Повелитель Кошмаров внимательно разглядывал кинжал, словно бы не обращая внимания на душевные терзания Румпельштильцхена. Он всё это ощущал, но не то издевательства над магом ему наскучили, не то он был слишком занят какими-то своими мыслями, куда более значительными, чем местные страхи. Чем больше внимания темный дух уделял кинжалу, тем более реальным тот становился и в конце концов стал неотличим от того, который Темный маг где-то надежно припрятал. Почти неотличим.
— Первая Темная. Интересно, каким образом она появилась? Мне — интересно, — ровным голосом произнес Кромешник и развернул кинжал к Румпельштильцхену так, чтобы стала видна надпись. Там явно было имя, длинное, но вовсе не его, даже не на том языке. Темный дух помнил, как оно там появилось, помнил, что было до, но как всё началось, сказать не мог. В те давние времена, как он считал, он был в таком плачевном состоянии, что потерял способность верно осмысливать происходящее и, следовательно, запоминать. Теперь у Кромешника были все шансы разобраться с мутью в прошлом, и это немало бы помогло ему с мутью в настоящем.
— А сейчас отступи на пару шагов назад и замолчи, — закрыв глаза, произнес темный дух и тут же замолчал сам, сконцентрировавшись. И позвал. Это был беззвучный, нереальный зов — свербящее в груди чувство, тянущее прямиком к Кромешнику. Эхо зова наверняка долетало и до Румпельштильцхена, но он был обращен совсем к другому Темному.
***
Змейка, или уже полноценная кобра, изрядно увеличилась в размерах и слегка покачивалась из стороны в сторону, как в трансе, в такт какому-то странному ритму; ее глаза все еще светили хищным желтым. Однако злосчастная подсобка все больше напоминала склеп. Тени, расползаясь дергаными рывками, захватывали стены, легкий холодок крепчал миг от мига, и словно в унисон им с телом Кромешника творилось что-то неладное. Он стал бледен, его мышцы напряглись сверх всякой меры, и по коже то и дело пробегала дрожь.
***
На одной из стен появилась тонкая черная полоска. Она разрасталась, кривилась, заставляя камень трещать. Что-то проникало в подсознание мага, но не извне, из глубин. Пепел взметнулся, и в комнату ворвалась она — светловолосая женщина в серой накидке, с белой кожей и чернильно-черными из-за расширенных донельзя зрачков глазами. У нее не было чешуи, когтей, она не была похожа на Румпельштильцхена и, увидев его, занесла руку быстрее, чем мог бы любой человек, и метнула какой-то сиренево-черный сгусток.
— Стоп, — произнес Кромешник, словно режиссер, останавливающий действие фильма. Сгусток замер как раз там, где должен был быть Темный. Услышав темного духа, женщина так же застыла, словно безумное изваяние безумного скульптора. На лице ее изумление сменилось краткой вспышкой такого живого счастья, что поверить, будто она мертва тьма знает сколько веков, было невозможно.
Самым мучительным для Хелен было ожидание. Всё, что с ним связано не было в её жизни ничем хорошим. Ожидать же, что в жизнь тёмных проберётся какое-то приятное чудо, подарок или лучший исход, было бы до безобразия наивно и глупо. Всё приходилось выбивать, доставать, добиваться. Самим, а не уповать на судьбу, которая и не должна была им готовить что-то хорошее. Они же тёмные! И пусть в жизни Медеи удача всё же бывало меняла гнев на милость, и вероятно, чаще других помогала добиться желаемого, но и за это ей приходилось платить. Так не пришла ли расплата за чудо в Нью-Йорке? Хелен ещё не подозревала, что за это счёт ждёт несколько позже в виде Эваноры по её душу, поэтому мрачные мысли и не думали покидать Фостер. Банально, когда расплачиваться приходится не самой, а тому, кто тебе дорог. Хелен, не отрываясь, следила за змеёй, как за бомбой, которая в любой миг могла взорваться. Смотреть на Голда, отслеживать изменения в выражении лица, если они будут, она не могла. Слишком велика была вероятность, что отразись на нём мучения, Хэл тут же растолкает Лазаря и потребует прекратить издеваться над Румпельштильцхеном. Всё чаще Медея отмечала, что женщина в ней в последнее время бывала страшнее ведьмы, так что не стоило в этот ответственный момент давать ей лишний повод совершить глупость. Не хотелось бы прервать всё, когда этого не нужно. Что бы сейчас ни происходило с Голдом, это не должно быть напрасно, да и верила она в него. Её Румпель справится, потому что морально силён, чтобы о себе не думал.
Сколько прошло времени в напряжённом ожидании, Хелен бы не смогла сказать, но тишина и покой не могли длиться всё время до конца этой всеобщей пытки. Слишком просто и хорошо. Не по закону сказочной морали. Поэтому, как только змея оживилась со своим агрессивным поведением, Хэл криво усмехнулась, с силой сжав кулаки. Как же и без выкрутасов, да, Кромешник? Злобно подумала ведьма, едва сдерживаясь, чтобы в её руках не вспыхнуло пламя, чтобы хотя бы попытаться отвоевать тепло и сдержать разбушевавшиеся тени. Рано же? Чёртов дух даже не уточнил, стоит ли реагировать прямо в ту же секунду, как появятся изменения или стоит ещё подождать - вдруг само угомонится? Она же могла прямо сейчас разбудить Кромешника и ткнуть пальцем в змею, которая всего минуту назад была маленькой обаяшкой, а за одно мгновение выросла в размерах и испортилась в характере. Но не сделает ли хуже? Не испортит всё? А не станет ли потом уже поздно? Хелен скрипнула зубами, ощущая, как холодок мерзко поднимается по ногам, но в ушах звенел отсчёт уходящих секунд её бездействия, словно драгоценные камни вместо песка в часах стучали о стекло. Как всё не испортить?! Как оказалось, Кромешник взвалил на неё слишком большую ответственность и даже не удосужился детальнее объяснить, когда стоит действовать, а когда ещё потерпеть. То ли, сволочь, поиздевался, то ли сам понятия не имел, как далеко всё может зайти.
Сердце с силой билось о рёбра, разгоняя тревогу еда не граничащую с паникой, поэтому Хелен куталась в злость на Кромешника, как в спасительный тёплый плед, чтобы не дать слабости переживаний завладеть ею с головой. Слишком сильные эмоции сейчас не помогут. Необходимо решить, когда действовать. Только ни змея, ни тени, ни обжигающий холод и не думали успокаиваться. Всё становилось только хуже. Ведьма тихо выругалась сквозь зубы, усилием воли не дав воображению в красках представить, что происходит с Голдом, раз такое было в реальности. Быстрый взгляд на змею, на Голда, на теней, которые казалось уже забрались в её душу, и только вид Кромешника перевесил весы решений в пользу одного - действий. Творилось что-то не то. Не так. Неправильно. Не должно быть. Она вмиг подошла к Лазарю, чудом удержавшись, чтобы не залепить ему пощёчину от души. Если бы только не вероятность этого отклика на Голде, ведьма бы сделала. И пусть бы последствия для неё, когда дух вернулся бы обратно, катились к Аиду. Если бы не Румпельштильцхен, она вообще наделала бы намного больше ошибок.
Хелен вызвала на ладонях большие огненные шары, согревая замерзшие руки, отражая слишком близко подобравшиеся тени, но её не волновало, что творится вокруг. Она впитывала в себя жар огня, отсчитывая время. Меньше минуты. Одним движением кисти, ведьма погасила огонь и склонилась к Лазарю. Правая тёплая рука легла ему на лоб, левая на грудь, к сердцу, которого у духа и не должно быть, а всё-таки было сейчас. Хелен чуть-чуть давала сил бледному от напряжения Лазарю, чтобы выдержать всё то, что творил Кромешник. Как показало совместное сотворение костюма, её магия вполне устраивала духа.
- Кромешник, чтобы бы ты сейчас ни делал, делай по-другому или остановись, реальность похожа на склеп, - тихим, вкрадчивым голосом едва сдерживаемой ярости, сказала она на ухо Кастелланосу. Она многое хотела ему сказать - и что сам он не краше покойника, и что пусть только посмеет на самом деле превратить подсобку в кладбище, и что он ей обещал вернуть Голда, и много-много чего ещё, да и едва ли в культурной форме. Но ограничилась минимумом. Или проснётся, или просто услышит, но дальше терпеть это нельзя. И ведьма сосредоточилась на изменениях вокруг - а не стало ли хуже от её действий?
Отредактировано Helen Foster (20-02-2019 18:24:02)
У Румпельштильцхена вырвался нервный смешок. Это и вправду был ненастоящий кинжал. Кто бы мог подумать! Словно он опять поддался своим страхам и хоть на минуту, но поверил, что его собственный тайник так легко можно вскрыть и притащить в нематериальный мир абсолютно материальный клинок!
- Мне тоже было бы интересно узнать побольше про первую Тёмную, - отсмеявшись, заявил Румпельштильцхен и замолкать не собирался, вопреки требованию Кромешника, но какое-то внутреннее предостережение всё же заставило Тёмного сжать губы в тонкую линию и смотреть неотрывно на духа. Тот позвал.
Разумеется, ожидать, что первая Тёмная появится без спецэффектов, было бы наивно. Румпельштильцхен сам считал, что наилучший эффект – это полное его отсутствие, но первая Тёмная явно его мнения не разделяла. Помимо этого, она была ещё и весьма импульсивной дамой, немедленно метнув в растерявшегося Румпельштильцхена сгусток магии.
Надо сказать, даже в нынешнем состоянии Румпельштильцхен мог двигаться очень быстро. Поэтому он успел увернуться одновременно с приказом Кромешника – а затем в изумлении увидел, как тот пропал.
- Куда?! – взвыл Румпельштильцхен, и тут же Тёмная собралась и метнула в него ещё один сгусток. Румпельштильцхен отбил его магическим щитом, вскинув руку; Тёмная зашипела, как разъярённая кошка, и продолжила безо всякой, казалось бы, нужды атаковать его. Румпельштильцхен лихорадочно отбивался:
- Эй! Успокойся, дорогуша! Прекрати это... давай поговорим!
Ему самому хотелось перейти в настоящую атаку, и мешало этому только осознание того, что здесь не всё так просто, и раз Кромешник куда-то исчез, то контроль над ситуацией утрачен. Невозможно было предсказать, что случится прямо сейчас. Румпельштильцхен боялся как задеть Тёмную, так и быть задетым её магией; они передвигались по всей зале, и женщина сосредоточенно нападала, а Румпельштильцхен защищался. Он оставил попытки достучаться до неё – мелькнула мысль, что, возможно, Тёмная хочет занять его место. Ворваться каким-то образом в его разум, если победит в схватке. Этого Румпельштильцхен допустить не мог. Что станется с его собственным разумом, с его душой, не займёт ли она то место, какое раньше занимала неприкаянная душа первой Тёмной?
- Кромешник! – яростно и испуганно закричал Румпельштильцхен, держа Тёмную на расстоянии, стараясь не думать, что тот мог бросить его здесь; зачем? Почему?
- Кромешник, Аид бы тебя подрал! Вернись!
Где-то в самом углу сознания темный дух постоянно держал на прицеле страх Хелен, зная, что если он зашкалит, произошло что-то из "запланированного незапланированного", и придется вернуться в реальность, что бы ни происходило в подсознании Темного. Поэтому, услышав оклик, он пропал мгновенно.
Темная же, не обнаружив ни одного однозначного следа того, кому так опрометчиво обрадовалась, впала в ярость. Пришел какой-то большеглазый ящероподобный субъект, вытащил ее неизвестно куда и начал балаболить невесть что на уродском языке. Да еще посмел обмануть ее, как-то использовав зов совершенно иного существа! Она просто не могла не отомстить за такую низость, за обманутую надежду, за наглость чужака. Пусть прольется кровь!
***
Первым, что он почувствовал, очнувшись, было нытье во всем излишне напряженном теле, раскалывающаяся голова и сильная до рези жажда. Жизнь в нем жаждала тепла, уберегающего от холода смерти, и тянулась к любому его клочку с неистовой силой. Сейчас теплом была Хелен, и он едва удержался от того, чтобы схватить ее руки, лишь бы продлить ощущение. Но едва он перестал дрожать и усилием воли расслабил мышцы, тут же отвел от себя чужие руки, и только после этого открыл пожелтевшие глаза. Увидел быстро гаснущий свет, вздрогнул и тут же отодвинул темноту вместе с холодом. Казалось, времени прошло всего ничего, но там, откуда он ушел, всё было иначе. Кромешник уже не наблюдал за Темными, но чувствовал, что между ними бушует ураган. Иначе Румпельштильцхен не стал бы так орать с упоминанием даже Аида.
Темный дух зашипел, одной рукой отмахнувшись от ведьмы, а другую прижав к виску. Крик Румпельштильцхена звучал в его сознании так, будто то кричал внутренний голос, настолько крепка теперь была их связь. Чтобы у Хелен и мысли не возникло сделать что-то не то, Кромешник выпалил объяснение: — Он зовет.
Он все еще прекрасно слышал Темного, слышал бы даже Темную, но сразу вернуться не мог: нельзя бесконечно терзать собственное тело. А вот вернуть один только мысленный голос — почему нет?
***
Темная старалась на славу, упуская из виду невероятное: атаки сильнейшей колдуньи раз за разом отбивают. Ярость ослепила ее, удвоив силы, и в какой-то момент она попала. Была уверена, что попала — на деле посверкивающий молниями шар поглотила тьма. Тьма готова была вступиться за чужака в любой момент, и Темная не понимала, почему — она привыкла к противоположному раскладу. Она топнула ногой, собирая мощь для нового удара, как вдруг...
— Я здесь, я слышу! — громом среди ясного неба прозвучал тот самый голос. — Хватит паниковать, Темный, она ничего тебе не сделает.
Темная опустила руки, не веря ушам. Она думала, что ее обманом затащили в реальность, и уж никак не думала, что вопящий трус может быть таким, как она! Однако ослушаться голоса Темная не смела.
— Тьмы душа! — выдохнула она, порывисто прижав руки ко рту. — Это не ловушка, не обман...
Она вдруг захотела понять, что говорил Темный, и почувствовала: теперь поймет. Поэтому, не дав ему опомниться, она набросилась уже словесно:
— Где мы? Что произошло после меня? Как ты стал Темным? — и, не дождавшись ответа сразу, снова разозленная уже этим, зашипела: — О Бездна, за что тебе моя сила?!
***
Угомонив, казалось, Темных, Кромешник вновь сосредоточился на реальности. Хмуро обшарив взглядом подсобку, он заставил тени забиться в углы, а холод — бесследно пропасть. Затем он взглянул на Румпельштильцхена, но тот был ровно в том же состоянии, что и в начале. Внимание Кромешника переключилось на ведьму и, предвосхищая очевидный вопрос, он ответил:
— С Темным всё в порядке. Что-то еще, Хелен? Говори сразу.
Отредактировано Lazarus Castellanos (20-02-2019 23:18:24)
Вы здесь » ONCE UPON A TIME ❖ BALLAD OF SHADOWS » ИНВЕНТАРЬ ХРАНИТЕЛЕЙ СНОВ [СТОРИБРУК] » [04.05.2012] Мрак подсознанья
