В какой-то момент все пошло не так. В какой-то момент очередной человечек пошел на поводу у свалившейся на голову власти и заигрался в бога, решив, что сила, совершенно ему чуждая, станет беспрекословно следовать шелухе человеческого сознания — вере, логике, морали, долгу, предсказуемости — и беспрекословно исполнять приказы. Совершенно нелепое предположение, из-за которого рано или поздно, скорее рано, пострадают все, кому до сей поры везло.

Правда, в данный момент пострадал именно он, и это темному духу очень не нравилось. Параллельно недовольству в нем росло желание стереть этот мирок, ненадолго ставший ему тюрьмой, с лица мироздания, и никакой артефакт этот клок пространства-времени спасти не в силах; только оттянуть, очень ненадолго по меркам духа, красочную и шумную гибель. К несчастью, чтобы относительно безвредно поглотить свет осколка, по воле, вернее, по вине Красной королевы оказавшийся совсем не там, где должно, пришлось затратить немало сил. Еще больше уходило на то, чтобы игнорировать зов и притяжение осколка. Это спасало Страну Чудес, но только злило Кромешника. Еще больше его злило то, что довольно-таки подходящее тело, которое он занял, стремительно умирало не то от кровотечения, не то от избытка и буйства энергий. Если с последними Кромешник справлялся, то лечение наложением рук ли, магией или иным сверхъестественным способом было ему не дано. Он сделал все, что только можно сделать при помощи подручных и притащенных кошмарами средств, но этого явно было мало, а чрезмерно активная верховая езда делу явно не помогала.

Конь под ним, обычный, на солнце не горящий, перепуганный до полусмерти, несся как безумный, сверкая рыжиной от пота и роняя розовую пену. Вряд ли человек смог бы скакать на таком по лесам, однако темный дух вовремя замечал препятствия и направлял животное, не давая ни сшибить случайное дерево, ни переломать ноги. Разумеется, Повелитель Кошмаров предпочел бы дороги теней, однако сейчас он был слишком сосредоточен на ином. Настолько, что в какой-то момент внимательность изменила ему, и его скакун, выдохшись, упал чуть ли не замертво, уронив заодно и седока.

Вряд ли хоть один мало-мальски сильный дух способен в полной мере потерять сознание из-за увечий тела — не произошло этого и с Кромешником. Прокатившись по земле, затем сгруппировавшись и затормозив у летящего навстречу дерева, он сел и испытующе огляделся. Никаких следов ящеров, магов, подозрительных птиц и прочих источников хаоса. Жизнь, копошившаяся рядом, не представляла угрозы. На этом он позволил своему телу спасительно отключиться, а себе — срочно уйти в дали хитросплетений невидимых сил.

Раны, нанесенные душе, не имеют ничего общего с ранами, нанесенными телу – это Кромешник знал как никто другой. Его очередное тело могли кинуть на съедение собакам, а он бы просто наблюдал, быть может, с искренним интересом и ироничными комментариями, что из этого получится. С духовными повреждениями было иначе. В то время как смертные оценивали их сквозь призму телесного существования, он видел нарушения замысловатого стихийного переплетения энергий. Разброд сталкивающихся, совпадающих, отклоняющихся друг от друга векторов приложения изначальных сил. Дух получал не столько раны, сколько безобразные потертости, царапины, пятна на полотне гениального художника – тьмы. Тьма могла наложить новый слой красок, подправить, чуть смыть, обвести, но даже самая мелкая царапинка меняла картину. Иногда – до неузнаваемости.

Выражал себя этот процесс нисколько не поэтично – болью, быстро переходящей в злобу, слава о которой до сих пор бежала впереди темного духа при всей его призрачной скорости. Однако в этот день ему было не до злобы. Ему было даже не до внезапно объявившейся девушки. Вначале он яро возжелал очнуться и заставить ее пожалеть и о ее самаритянской выходке, и о ее появлении на свет, но затем оценил личность девушки и остановился. Сложно было не узнать ту, с кем снятся столь живописные кошмары. Кромешник лишь подал пару признаков жизни, чтобы очень быстро, всего через несколько дней, вернуться к происходящему в более или менее сносном состоянии. К счастью, Красная Королева была отнюдь не тем человеком, кто мог бы использовать светлые артефакты во всю силу.

Вернулся к жизни темный дух весьма скромно: никого не убил, никого не призвал, просто сел, не обращая внимания на протесты тела. Большая часть людей вокруг его не интересовала даже в качестве источников страха, и он смотрел куда-то сквозь тела и предметы. Первое же, что он не спросил, не попросил, а потребовал — поговорить с местным символом восстания, Алисой, здесь и сейчас. Было бы странно, не добейся он своего.

— У меня есть новости о Красно Королеве, — «поздоровался» Кромешник.