ONCE UPON A TIME ❖ BALLAD OF SHADOWS |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » ONCE UPON A TIME ❖ BALLAD OF SHADOWS » БИБЛИОТЕКА ВОЛШЕБНИКА » Оборотная сторона
Мне почему-то очень не хочется, чтобы ты проиграла эту битву с собственным страхом. Есть сражения, которые ни в коем случае нельзя проигрывать, хотя проиграть было бы так легко, так сладко...
ОБОРОТНАЯ СТОРОНА
♢ П Е Р С О Н А Ж И ♢ | ♢ М Е С Т О И В Р Е М Я ♢ |
Иногда можно проиграть себе и заблудиться. Главное – найти обратную дорогу
В последнее время духу неспокойно сильнее, чем обычно. К списку тревог родных и привычных добавилась новая, и светлый тянет, стараясь не принимать решения, исходя из собственных симпатий и желаний.
Фея в это же время ведет себя все более странно.
Сначала ему казалось, что она просто устала: сложности человеческой жизни никуда не делись после падения Заклятья, более того, обросли новыми, еще более усложнившими поиск выхода, подробностями.
Дух сочувствовал, стараясь, по возможности, указывать ей на незамеченные решения, однако не имел морального права делать выбор за Тусиану.
Когда подчиненная начала грубить и срываться, Луноликий действительно заволновался.
Он не требовал от Хранителей быть идеальными, и каждый из них обладал некоторым количеством недостатков, позволяющих называть его помощников живыми, однако фея все дальше уходила от той, которую он знал когда-то.
Светлый дух хотел бы сказать, что всему виной - влияние Кромешника, однако при ближайшем рассмотрении пришлось признать, что темный так же не рад происходящим переменам.
Луноликий убеждает себя, что не должен исправлять каждый аспект, который кажется ему выбивающимся из гармонии: Хранительница в это время проходит путь от улыбчивой и отзывчивой девушки до хамоватой желчной грубиянки и, кажется, не намерена останавливаться.
Он знает, что иногда люди меняются так, что их невозможно принять, но не хочет верить, что именно это и произошло с феей.
Поэтому предпринимает еще одну попытку поговорить.
Теперь не нужно подгадывать момент, когда Тусиана будет одна – новая ипостась беспокоила не только духа, и встревоженные люди, знавшие ее ранее, предпочли самоустраниться, а новых, по счастливому стечению обстоятельств, пока что не нашлось. Страшно представить, с кем она смогла бы подружиться сейчас.
- Ветрено сегодня, - притихший и безлюдный парк и без того уныл, а уж вкупе с тоскливым тревожным настроением, что теперь становится постоянным спутником духа, производит и вовсе угнетающее впечатление. – А ты здесь уже не первый час. – Да, он наблюдал. В последние недели светлый занимается этим почти без перерывов, стараясь свести к минимуму последствия дурного нрава подчиненной. – Простудишься.
Сейчас она выглядит почти мирной. Задумчивой, немного грустной, и, если не приглядываться внимательнее, можно поверить, что в этом нет ничего угрожающего.
Тусиана чувствовала, как тьма все больше проникает в сердце, завладевает сознанием, меняя приоритеты, заглушая голос совести и отворачивая от тех, кто ещё недавно был дорог. Она словно просыпалась от долгого сна, совершенно иначе смотря на то, что раньше казалось правильным. Правильным было спасать детей, рискуя собой, правильно было пытаться спасти Хариша, ценой собственного счастья и собственной жизни, которая стала неважна только потому, что чувства к темному духу оказались не взаимны. Не желая быть эгоисткой, жертвовала собой, а что в итоге? Сломалась.
Ким физически ощущала надлом в душе, который навсегда останется шрамом и напоминанием, как делать не стоит. Теперь её жизнь принадлежит только ей, и на гребанной алтарь жертвенности она себя больше не уложит. Пусть другие жертвуют собой, а Зубная фея теперь предпочитает жертвовать другими. Новая жизнь - новые правила, и в списке точно не значатся жалость, сочувствие и сопереживание.
Приятно было просыпаться по утрам и не чувствовать себя разбитой и растерянной. Приятно не думать о том, что от тебя зависит чья-то жизнь, а потому нужно осторожно принимать решения. Ким за короткий промежуток времени умудрилась отвадить от себя всех, и ей это нравилось. Никто не лез в душу, не задавал вопросов, на которые не хотелось отвечать, и не мельтешил перед глазами. Ей не нужно было придумывать повод, чтобы удалиться и побыть наедине с собой, упиваясь жалостью к себе. Какая гадость! И как можно было довести себя до подобного состояния? Вот уж врагам потеха, получившим возможность лицезреть некогда жизнерадостную фею в постоянной тоске.
Кимберли прикрывает глаза и втягивает воздух. Ей почти легко. Где-то в глубине души ещё идёт борьба, но уже почти не ощущается. Уже ясно, кто победил, и остаётся только убедить последнего человека, что бывшая хранительница сделала свой выбор.
Поначалу было тяжело ловить обеспокоенные взгляды Луноликого, со временем они только стали раздражать, а спустя ещё время фея и вовсе старалась не попадаться ему на глаза, надеясь, что рано или поздно он махнёт рукой и найдёт ей замену. В конце концов, какая разница, кто в следующей войне выступит против Кромешника? Так даже будет лучше. Тусиана бы не смогла нанести удар, а другая сможет.
Поднятый с земли камень устремляется в озеро, спугнув птиц.
Нужно выбросить из головы всё, что связано с Хранителями, только тогда получится начать с чистого листа.
Ким поднимает второй, плоский, Вероятно, разгонит оставшихся птиц, получит осуждение случайных свидетелей, если они будут, но люди в плохую погоду привыкли сидеть дома, а не разгуливать по парку. Но, пожалуй, не все.
Фея не оборачивается, когда слышит знакомый голос, только скрежещет зубами от досады. Называется, сбежала от людского общества, а угодила в компанию светлого. Не иначе, как ирония!
- Не уж-то беспокоишься? - Ким поворачивается к шефу (или теперь уже бывшему шефе?), насмешливо изгибая губы, и не глядя, запускает второй камень в воду. - Чего тебе? - спрятав улыбку, спрашивает грубо, совсем не радуясь встречи и от всей души надеясь, что грубость подтолкнёт его удалиться, как подталкивала других.
Как и ожидалось, фея пребывает далеко не в самом радужном расположении духа. Тут, впрочем, ничего нового: в подобном состоянии, резко ухудшающемся в присутствии Луноликого, она находилась последние несколько недель, и ничто не указывало на возможность улучшения.
- Беспокоюсь, - спокойно соглашается светлый, подходя ближе. По пруду все еще расходятся круги от недавно запущенных камешков.
Состояние – самое осеннее, не смотря на пробуждающуюся весну.
Грубость Тусианы уже начинает восприниматься как вариант нормы, дух не удивлен, не шокирован, не возмущен, разве что тоскливое, тянущее чувство возможной потери не позволяет ему развернуться и уйти, оставив девушку наедине с ее проблемами, раз уж ей так хочется. В основном потому, что как раз в последнем он не уверен.
Доподлинно установить, чего сейчас желает фея, возможно только хамски проникнув в ее разум, и даже если эта затея увенчается успехом, очнувшаяся летунья вряд ли скажет ему спасибо.
- Все то же, фея, - мужчина лениво осматривает окрестности: одинокая скамейка, низко склонившееся к воде дерево, бесстрашные (или глупые) утки, уже подплывающие поближе в надежде поживится хлебом, хмурая, нарочито независимая девушка, которую он до сих пор считает другом – и обратно, до скамьи и безлюдных дорожек. Похоже, только они настолько отчаялись, чтобы выбраться из дома. Удивительно, но в этот раз смертные оказались мудрее: дух и сам бы с радостью оказался в каком-нибудь более уютном месте. – Не хочу, чтобы ты оставалась одна и совершала опрометчивые поступки. Как минимум.
Программу-максимум они, помнится, однажды обсудили. Луноликий справедливо полагал, что Тусиана излишне драматизирует, и разрыв с Кромешником, сколь бы болезненным для нее он не был, не является ни поводом, ни оправданием, вести себя как избалованное дитя, стремящееся причинить вред всем, включая себя, лишь бы показать, как несправедливо его обидели. Желаемого этим все равно не добиться, а совершить нечто, о чем придется мучительно жалеть после, можно удивительно легко.
Фея такой интерпретации своего поведения не оценила и, в лучших традициях подросткового бунта, увеличила масштаб подрывной деятельности.
Будь это осознанным решением уставшего от своей миссии Хранителя, дух бы понял и отпустил ее, но потакать капризам возомнившей себя раненой барышни ему вовсе не хотелось.
- Скромно надеялся, что прогулка настроит тебя…на правильный лад.
Это даже не шпилька. Впрочем, в последние дни фее хватало и меньшего, поэтому и сейчас он «пробует почву», проверяя, насколько сильно она позволила себе опуститься.
Беспокойство светлого кажется смешным. Изменить что-либо было уже нельзя, фея не собиралась возвращаться на сторону света. Там ей больше делать нечего. Там её ничего не ждало, кроме разочарования в себе, собственной жизни, в любви. Слишком много разочарований для одной маленькой наивной феи, оказавшей не готовой к подобным поворотам судьбы.
Сложно было не завидовать родной маме, которой повезло полюбить доброго человека, что отказалась от жизни на горе и погибла рядом с любимым. Тусиана надеялась, что однажды ей также повезёт в любви, но судьбы сыграла с ней злую шутку.
- Не стоит, - вроде бы и ответ звучит спокойно, но в нем присутствует все та же грубость и нежелание приложить даже минимум усилий, чтобы причин для беспокойства не было. Скорее, не было сомнений, что они будут, а потому все это не нужно.
- Опрометчивые? - Ким готова рассмеяться. - Боишься, что кого-нибудь убью? Не переживай, когда это случится, ты узнаешь.
Фея не говорит «если», она намеренно говорит «когда», но сама не уверена движет ей желание позлить светлого, вызывать в нем ещё большее беспокойство или уверенность, что она действительно однажды убьёт. Порой ей этого хочется. Например, сейчас она была бы не прочь раз и навсегда избавиться от светлого, чтобы не лез к ней со своей заботой.
- А что считается правильным? - Ким поднимает с земли камень. - Правильным будет, если я подобью крыло птице и оставлю её раненую погибать?
Кимберли сверлит духа взглядом, сжимая плоский камень в ладони, чувствуя боль, причиняемую тонкими краями. Так проще было держать себя в руках, а боль напоминала, почему она ушла, отказавшись от всего светлого и доброго, что защищала раньше. Она предала не только друзей, но и детей, которые верили в неё, оставляя под подушкой молочные зубки в надежде, что Зубная фея вместо зубика оставит монетку. Игра, которую она когда-то придумала сама. Кому как ней объявлять «Game Over».
- Боюсь, у нас теперь разные взгляды на правильное. Ты и дальше ведешь за собой Хранителей, а я больше не Хранитель. Хватит с меня всей этой чуши про защиту детей, веру в чудеса и святое правило светлых “добро всегда побеждает”. Ах да, не забываем про мечту каждого героя встретить свою истинную любовь, разрушающую любые чары. Какой надо быть дурой, чтобы во всё это верить!
Будь где-то рядом стена, фея бы обязательно приложилась об неё лбом. Желательно настолько сильно, чтобы мозги на место встали и больше не нужно было думать о всяких глупостях, которых в голове с возрастом меньше не становится.
Режет слух ее насмешливое «когда». Фея, которую он помнил с самого ее рождения, яркая, живая, непосредственная – не сомневается, что однажды убьет человека.
Не в битве, не защищая себя, но потакая клокочущей в ее душе злости.
Глупая, маленькая, запутавшаяся летунья.
Луноликкий хмурится, словно у него внезапно заболела голова и, отчасти, так и есть, разве что причина его боли стоит на расстоянии вытянутой руки и пытается играть в независимость.
И в этом – ее главная проблема. Тусиана все еще играет. Без веры в необратимость результата пробует то одно, то другое. Нахамить Нику – простит ли? Зло подшутить над Кроликом – поймет? Сорваться на Джеке – оправдает? Теперь она взялась за новую забаву: испытывает его, древнего духа, терпение, внутренне понимая, что оно безгранично, но все равно надеясь отыскать ту черту, где он будет вынужден начать действовать.
Даже если дело окажется вовсе не в терпении.
- Правильным считается об этом не задумываться. Или делать, не оглашая, потому что видишь в этом смысл.
Луноликому и Кромешнику, разумеется, проще – они не знают сомнений, уже не единожды проверив на прочность собственные убеждения.
Смертным остается именно это. Метания из одной крайности в другую, попытка отыскать ту точку равновесия, где уже не будет больно.
- Так что ты в любом случае не права.
Подвергать опасности птиц не хочется. Дух не столько ценит их жизнь, сколько старается сократить список проступков феи – сверкнувшая молния разгоняет испуганных уток.
Теперь их в притихшем парке только двое.
- Тусиана, - мягко, но устало начинает он успевшим надоесть обоим разговор. Но, раз он всплывает раз за разом, самое важное еще не произнесено, - я не требую от тебя быть Хранителем. Если устала – иди, это все же призвание, а не рабское ярмо. Не веришь в чудеса – пусть. Разочаровалась в свете, кто как не я тебя поймет, - рядом с такой хранительницей он явственнее чувствует разделяющее их время, - но ведь терзает тебя вовсе не это. Не дети, не зубки, даже не я. Ты ошибаешься, если решила, что выбранный тобой путь может привести хоть к чему-то. Там, в конце, ни добра, ни зла, ни меня с Кромешником. Только ты одна, да твоя разрушенная жизнь. И ты действительно дура, если считаешь, что хочешь этого.
Дух видит полыхающий в ее глазах гнев. Улыбается – понимающе, без осуждения.
Достает из кармана ладонь, выставляя перед ней наподобие боксерской лапы.
- Хочешь? Бей. Поможет вряд ли, но ты хоть попробуешь.
- Я усвою урок, - равнодушно произносит фея, наблюдая за тем, как небольшая стая птиц взмывает в небо, испугавшись молнии. Она запомнит, что нельзя сообщать светлому о своих планах или намекать на то, что может стать планом, как с птицами, которых он разогнал, стоило только упомянуть, что одна из них может пострадать от брошенного камня. Вряд ли фея всерьёз бросила бы камень в птицу, но почувствовала укол разочарования, когда озеро опустела, а камень так и остался в руке.
Тусиана все же запустила камень в году, фыркнув на заявление о неправоте. Да кто бы сомневался, что её признают правой!
Речь Луноликого вызывает злую, циничную усмешку.
- Не думал сменить Арчи на посту главного психотерапевта города? - насмешливо спрашивает фея и смотрит на поднятую для удара руку. - Ты издеваешься? Думаешь, я ударю по руке и мне станет легче? А если мне хорошо и так? Если я действительно хочу жизнь, где не будет ни тебя, ни Кромешника, ни кого бы ни было? В особенности вас двоих. Ваша война, вот и разбирайтесь сами.
Ким никогда не думала, что сможет однажды так ненавидеть светлого. Ненавидела за то, что избрал Хранителем, втянул в войну, которая теперь ей не нужна. Война свела с Кромешником, зашвырнула в этот город и опустошила душу. А ей просто нужно было оставаться во дворце, рядом с летающим слоном, с помощниками и никогда не покидать своё королевство. Ей ведь хватало той жизни, но нет, захотелось новых впечатлений, а в итоге оказалась разделена под грудой чувств, с которыми не смогла справиться.
Фея очень хотела ударить, сделать больно, но понимала, что удар по руке не принесёт нужного удовлетворения. Луноликий и боли-то не почувствует, если вообще способен чувствовать. Тусиана так и не поняла, на что способны духи, а сейчас не была уверена, что хочет знать. Она предпочла бы вообще с ними больше никогда не встречаться.
Не справившись с эмоциями, фея выпускает крылья и взмахивает, намереваясь крылом свалить светлого в холодную воду. Его купание бы ей точно понравилось, а пока будет выбираться, можно улететь, чтобы больше не слушать сказок о том, что пора бы вернуться на прежнюю тропку с гнилым добром, польза от которого всем, кроме себя.
- Если бы тебе было хорошо, ты бы здесь не стояла, - вежливо, но бескомпромиссно прерывает подчиненную светлый.
Говорят, первый шаг к решению проблемы – признать ее, и Тусиана упорно шла по пути, обратном правильному. Упивалась болью, постепенно убивая в себе способность к сопереживанию. Куталась в одиночество, чтобы однажды, оглянувшись и не увидев никого рядом, с мрачным удовлетворением признать, что была права.
Маленькая, глупая смертная. Хоть и прожила значительно дольше большинства.
Светлому все еще хочется думать, что она всего лишь оказалась не готова к тому, чтобы оказаться человеком – а после жить с грузом всех тех обид, радостей, связей и обещаний, что успела накопить за свою недолгую бытность Кимберли. Ему хотелось верить, что она просто запуталась, а теперь не может найти верное решение.
Или уже настолько устала от себя, что не может.
Луноликий сознательно выводит фею, поднимая темы, которые – и ему это доподлинно известно – девушку бесят. Ненавидеть кого-либо пусть и не лучше, но куда менее разрушительно, чем отравлять этим ядом себя.
Он видит материализующиеся за ее спиной крылья – зрелище воистину уникальное. И не делает даже попытки отстраниться. Напротив – шатко переступает с ноги на ногу, чтобы, потеряв равновесие, быть подтолкнутым ею.
Как жаль, что фея не выбрала более теплое время, чтобы сходить с ума.
Воды у берега – едва ли по колено, но, если падать плашмя, более чем хватает, чтобы до нитки промочить духа.
Отплевавшись и оттерев лицо от льющейся с волос воды, он поднимает взгляд на яростно взирающую на него фею…и смеется. Искренне. Весело. Беззаботно. Брызгает в девушку водой. Не дотягивается, конечно.
- Ну ты даешь, - куртка становится втрое тяжелее, не говоря уж обо всем остальном. От поднимающегося обратно на берег духа валит пар – сушится приходится в ускоренном режиме. – Воительница. А ведешь себя как школьница.
Разумеется, светлый издевается. Школьницы обычно разумнее.
- Если бы тебе было хорошо, ты бы здесь не стояла, - фея фыркает, мысленно передразнивая светлого. Она продолжает на него злиться и вряд ли что-то может сменить гнев на милость. Она не понимает, почему он не признаёт, что ей стало лучше. Она избавилась от преследующей её боли, больше не засыпает, пряча лицо в мокрой от слёз подушки, не страдает. Неужели ему нравится видеть подавленной свою подчинённую? Кимберди совершенно не понимает и не уверена, что хочет понять. Только бы оставили в покое.
Тусиана равнодушно смотрит на то, как Луноликий, промокший до нитки, выбирается из воды. Его смех её не трогает, как и неудачные попытки намочить. Она делает пару шагов назад, а после и вовсе взлетает невысоко, зависнув над озером.
- Ты поддался, - звучит несколько обиженно, но в тоже время она словно обвиняет. Она не хочет, чтобы ей поддавались, потакая желанию причинить боль кому бы то ни было. Если бой, то честный, даже если бой с древним духом. Ей совсем не страшно, даже безразлично, чем всё закончится.
- А так будет по-взрослому? - в руках Тусианы появляются мечи. Некогда светлое оружие она готова была использовать в тёмных целях и её это не пугало. Это стало бы точкой в переходе на другую сторону и тут абсолютно всё равно, чья кровь прольётся: духа или простого смертного. - Больше никакой игры в поддавки.
Фея понимает, что она слабее. Если он начнёт действовать в полную силу, то она проиграет, но это всё казалось таким неважным, что она совершенно не задумывалась, что её жизнь может закончиться вот так бессмысленно холодным вечером. Все мысли Тусина крутились вокруг того, чтобы доказать, что она не намерена возвращаться в ряды Хранителей и светлых. Для неё это перевёрнутая страница, а ещё лучше вырванная и сожённая. Ничто её не заставит передумать и вернуться к прошлому.
Светлый разводит руками, признавая очевидный им обоим факт: он поддался. Впрочем, дело тут было не в фее, не в ее мотивах и уровне силы – у Луноликого попросту не было поводов воспринимать кого-то всерьез.
Проблемы смертных, какими бы глобальными и неразрешимыми они ни были, для него проходили слишком быстро, чтобы успеть сжиться с ними и проникнуться серьезностью момента. Те немногочисленные создания, что имели наглость назвать себя его врагами, не знали даже, откуда начинать поиски светлого духа.
Единственный, с кем Луноликий мог бы враждовать в полную силу, понимал всю абсурдность подобного подхода и, как и сам дух, неизменно ограничивался полумерами. У них никогда не было настоящей войны – ведь она бы и стала последней.
И вот фея – крохотная правительница микроскопического уголка реальности – не просто просит – требует – чтобы светлый дух перестал играть в поддавки.
Ему и самому интересно, что бы из этого получилось, но узнавать это он будет не сегодня и не с Тусианой.
- Когда поймешь как это, мечи тебе не понадобятся.
Луноликий не осуждает подчиненную. Заблуждаться – ее право. Ему отчего-то досадно, что она оказалась менее сильной, чем он ее считал. Более человечной.
Девушка стоит, отчаянно сжимая в тонких пальцах оружие, которое, будь он в привычной форме, не могло бы причинить ему вреда. Сейчас же, пусть и магическое, но все же железо, вполне способно потрепать физическую оболочку духа. Слишком рано.
Свой меч он создает с явной ленцой, чтобы создать хотя бы иллюзию того, что воспринимает угрозы феи.
- Ну что, начинаем жечь мосты?
Фея не торопила. Ждала, когда Луноликий примет её вызов, а пока наблюдала, лишь слегка взмахивая крыльями, беспокоя воду в озере, удерживаясь в воздухе. Несмотря на злость, она не позволяла себе напасть на безоружного, но и не была уверена, что духу нужно оружие для защиты. Может, зря тянет. Впрочем, не исключена вероятность,что в глубине души нападать она не хотела. Где-то там, в глубине, ещё были сомнения, и если их не отрицать, однажды она по ведётся на речи светлого и снова вернётся к Хранителям.
Фея криво усмехается, когда до неё долетают слова шефа, но вместо того, чтобы прислушаться, крепче сжимает мечи, будто собирается нанести удар, и взмах крыльями более резкий, вместивший в себя гнев Тусианы.
- Ты думаешь, что я ничего не понимаю? Конечно, тебе просто с высоты своих лет считать нас всех детьми, но ни ты, ни Кромешник не способны нас понять. Знаешь, было не так плохо, когда Кромешник пропадал в других мирах, набираясь сил, а ты светил с неба, не вмешиваясь в наши жизни. Мы не знали тебя. Я не знала тебя, - поправляется фея, отказываясь говорить за остальных Хранителей. Она больше не часть команды и не может решать за них. К тому же их судьбы её не волнуют. Они чужие. Все до одного. - И это была прекрасная жизнь. Ненавижу тебя, Кромешника и этот город. И жалею, что откликнулась на твой зов. Да, я стала Хранителем по собственной воле, я думала, так будет правильно. Но правильным было не вмешиваться в эту проклятую войну. Остаться в стороне и заниматься тем, что нравилось. Я не получила ничего, кроме волны боли, с которой не смогла справиться.
Кимберли говорит, отрывисто, резко, злясь не только на духов, за их никому ненужное противостояние, но и на себя за совершенные ошибки, за собственную слабость. Она так привыкла считать себя сильной, а потом проклятья, этот город и Кромешник и от былой воительницы ничего не осталось, лишь призрачная тень, поддавшаяся спасительной тьме, потому там, на той стороне, не было боли.
На вопрос светлого фея даёт молчаливый ответ, нападая. Все именно так, она собиралась сжечь мосты, разделить свою жизнь и уничтожить все то, что связывало её с плохими воспоминаниями. К несчастью, светлый дух относился именно к той, несчастливой жизни, а потому и брать его с собой в новую не было никакого желания. И фея целится в сердце, не знаю, убьют ли это бессмертного или только ранит.
- Так моя ли это вина, Хранительница? – Светлый небрежно поигрывает мечом, вновь вспоминая позабытое оружие. Сражаться в телесной оболочке ему приходилось достаточно редко, что, в основном, искупалось масштабом сражений. Летунья в те времена еще даже не родилась, как, возможно, и весь их народ. Ему буквально приходится противостоять агрессивному младенцу, увы, не по годам сильному и настырному. – Твои решения, твои поступки и твои мысли привели тебя к тому, что ты несчастна. Наберись уже смелости и признай это.
Ему не нравится провоцировать подчиненную, однако задушевные разговоры уже доказали свою несостоятельность, а пребывать дальше в состоянии неопределенности, не зная, что еще выкинет доведенная до отчаяния девушка, становилось опасно. Поэтому – пусть злится. И либо достигнет дна, чтобы наконец-то найти нечто, от чего можно оттолкнуться, либо найдет в себе силы выбираться самостоятельно. Все лучше, чем и дальше плескаться в этом болоте из жалости к себе, боли и злости.
Направленный в грудь удар – неловкий, неуверенный – Тусиана явно сомневалась в принятом решении, он отбивает, не прилагая усилий, но делать ответный выпад не спешит.
Осознавать всю нелепость сложившейся ситуации она должна была. При явно никуда не исчезнувшем желании жить, требует от Луноликого воспринимать ее как равного противника. Однако, выполни он ее просьбу, от летуньи остались бы лишь воспоминания, да горстка пепла. Тоже, конечно же, решение проблемы, но вряд ли она сможет сделать нечто, что бы заставило духа прибегнуть к подобным методам.
- Возможно, ты не так сильна, как хочешь казаться, - насмешливо отзывается мужчина, предусмотрительно отходя от кромки воды. Однажды за сегодня он уже купался, повторения не хочется, - но чтобы признать это требуется смелость.
Ему не составило бы большого труда нести груз ее ошибок – если бы это и правда помогло. Луноликий может согласиться, что виновен во всех бедах Тусианы, однако, кроме нескольких мгновений удовлетворения, да сомнительного повода считать его своим личным врагом, это ей ничего не даст.
- А знаешь, как это проверяется? – он продолжает светскую беседу, словно не происходит ничего необычного, и его подопечная не пытается насадить его на меч. Впрочем, пока в пол силы. – Допустим, тебе удастся меня убить. А после еще и Кромешника, - вовсе незачем фее знать, что никакого «после» в таком случае не будет, - исчезнут ли твои проблемы? Вот уж сомневаюсь.
Тусиана не хотела признавать виноватой себя. Для неё то время, когда во всём она винила исключительно себя, прошло. Было больнее и та боль разрушала. Фея больше не хотела разрушать себя, ей хотелось видеть страдания других. На самом деле не важно кого: Луноликого или прохожего, значение имела только разъедающая нутро боль.
Фея мотает головой. Нет, нет и ещё раз нет. Не её вина. Она ни в чём не виновата, она всего лишь пошла за теми, кто старше и, как она думала, мудрее. Не имела ни малейшего понятия с чем столкнётся и какие будут последствия. Она ничего не знала о жизни за стенами дворца. Не знала, что любовь не всегда бывает взаимной. И ещё меньше знала о том, какую боль способно причинить самое светлое чувство.
Фею раздирает злость на попытку светлого свалить вину за случившееся на неё. Ещё больше её злит его нежелание сражаться.
- Сражайся, - сквозь зубы рычит Тусиана, когда светлый с лёгкостью отбивает удар, а после не нападает. Подобное её не устраивает. Она хотела битвы, крови, а не разговоров, которые не давали никакого результата либо усугубляли ситуацию.
- Ты не захочешь знать, на что хватит моей смелости, - фыркнула фея. - Но знаешь, я с удовольствием тебе покажу.
Летуния обращает взгляд за спину Луноликого. Парк торопливо пересекала одинокая фигура. Девушка подняла воротник, прячась от ветра, и, казалось, не замечала ничего вокруг. Ким в душе прокляла всё на свете за то, что эта несчастная появилась именно сейчас. Она до последнего избегала смертей, но как ещё доказать светлому, что настроена решительно и отступать не намерена?
Не оставляя себе время на сомнения, фея запускает меч в девушку. Ей бы хотелось попасть в сердце, чтобы наверняка убить, но, кажется, рука всё же дрогнула. Фея не стала проверять, её больше интересовала реакция духа.
- Ну что, теперь мы закончили с разговорами? - зло спрашивает она, возненавидев его ещё больше. В смерти девушки не собиралась винить себя. Ему не стоило провоцировать Тусиану, а принять вызов, как она просила. Но нет, ему захотелось поговорить. А что теперь скажешь, светлый?
Луноликий прекращает дурачиться и делать вид, что ничего, выходящего за рамки обыденного, между ними не происходит. Светлый легко прощал подчиненной грубость тона, резкие, явно имевшие целью задеть, высказывания. Слова, при всей своей силе, у нее не обладали властью изменять жизни, поэтому – пусть говорит, что угодно.
Отчаянное, но бессмысленное нападение, тоже не вызывало беспокойства. Навредить ему, даже очень постаравшись, фея была не в силах, но если этот способ поможет ей выместить злость, почему бы к нему не прибегнуть.
Другое дело смертные. Не способные защититься. Не причастные ни к ее боли, ни к их ссоре, ни к любому из решений, приведших их на берег озера. Этого не должно было случиться, но неизвестная девушка, на свою беду, решает срезать дорогу через парк, и Тусиана – храбрая, самоотверженная, преданная делу фея – именно ее делает объектом мести. То ли себе самой, не способной справиться с человеческой, по большому счету, проблемой, то ли миру, который продолжал жить и даже не подумал замереть, потому что сердце одной летунии было разбито, то ли духу, который никак не хотел придавать этому событию большее значение, чем оно заслуживало. Не из злости, не для обретения личной выгоды – в этих поступках, хотя бы, можно было найти мотивы и, пусть не принять, но постараться понять причины, подтолкнувшие девушку. Она же стремится доказать ему, духу, привычно смотрящему за телесные оболочки и словесную шелуху, собственную готовность принять тьму и невозможность спасения.
И при этом нарочно промахивается.
- Глупая, - тихо выдыхает светлый, вскидывая руку. Раненная, но все еще живая жертва обстоятельств перемещается прямиком в больницу. Ему очень хочется, чтобы девушка выжила. Ради неразумной феи, которая, раньше или позже, придет в сознание, и будет вынуждена вспомнить и пережить все, что творит сейчас.
Покушение на убийство – тоже паршиво, но чуть лучше, чем необратимая смерть невиновного.
- Хочешь? Получай, - устало отвечает мужчина, делая первый, хоть отдаленно напоминающий серьезный, удар. Зарубить Тусиану не входит в его планы, но как тут угадать, насколько она может быть вынослива?
Отбивает. Светлый испытывает нечто, сродни гордости.
Выпад за выпадом он заставляет девушку отступать. Подальше от прохожих, вглубь парка. Дух бесстрастен и отрешен, его главная задача: не ранить фею и не дать ей ошибиться еще больше.
- Так чего ты хочешь?
Ей требуется небольшая передышка. Дух не настаивает на продолжении сражения.
- Должно ведь у тебя быть представление об абсолютном счастье. Какое?
Он, в целом, догадывается, остается лишь уточнить детали.
Фея злилась на себя. Не смогла стать нормальной светлой, так и до тёмной не дотягивает. Хотела убить, показать, что она способна не зло, но не смогла. Смотрела, как исчезает раненая девушка, чувствуя вину за содеянное и при этом не бросааясь, что-то ищменить. Да и что она могла? Вылечить не в её силах, а добить смелости не хватит. И это злило. Она-то думала, что, погрязнув во тьме, перестанет обращать внимание на чужие страдания и перестанет страдать сама, но ничего не менялось. Сердце по-прежнему сжималось от жалости к несчастной, а чувство вины вгрызлось в Тусиану с новой силой, заставляя метаться между светом и тьмой и тем самым ещё больше желать последнее, видя в тьме своё спасение от угрызений совести.
- Глупая, - мысленно согласилась фея, пытаясь справиться с противоречивыми чувствами, трансформуя их в злость, которую выливала на светлого.
И так удачно, что он наконец-то принял её вызов. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль не поднимать меч, позволить убить, тогда все закончится. Закончится для неё и для всех остальных, заодно это можно будет считать наказанием за то, что едва не убила невинную девушку. Но в последний момент фея останавливает меч Луноликого. Рано для конца. Слишком рано.
Годы тренировок с мечом не прошли даром, но и не хватало сил, чтобы победить духа, хотя фея и чувствовала, что он сражается не в полную силу. Его сил хватило бы избавиться от одной маленькой летунии, но он просто уводил её от того места, где могут появиться люди. Хотел избежать повторения? Как же злила его забота о других! Впрочем, нет, её бесила забота о ней, его попытки достучаться до сознания, и его игра в поддавки.
Тусиана чувствовала подступающую усталость. Удары становились слабее, фее нужна была передышка, но не собиралась просить о ней, однако получила отдых. Но нуждалась ли она в нем? Её сердце истерзанное страданиями и болью, хотело покоя.
- Чего я хочу? - вопрос прозвучал эхом. Фея устало оперлась на меч, изогнув насмешливо губы и смотря на духа. - С чего ты решил, что я хочу абсолютного счастья? - Ким выпрямилась и подняла меч, проведя ладонью по лезвию. - Состояние абсолютного счастья достигнуть невозможно. Я хочу покоя.
Летуния взмахнула мечом, разрезав воздух по диагонали, не рассчитав насколько близко стоит Луноликий. Впрочем, все её просчёты шли только на руку. Чем ближе - тем больше шансов нанести удар.
Луноликий отходит в сторону. Было бы обидно и даже как-то бессмысленно позволить снести себе пол головы так и не выяснив, что же происходит с Тусианой. Впрочем, пару секунд она могла бы собой гордиться.
Ленца и снисхождение, которые дух позволял себе по отношению к летунии, малое расстояние, отсутствие привычки к сражению в телесной форме и, конечно же, опыт феи, не позволили ему уклониться без последствий – меч наискось, от шеи до скулы, рассекает кожу.
Луноликому даже не больно, скорее, любопытно. Он разрывает расстояние, чтобы впавшая в азарт фея не решила довершить начатое. Второй раз удача ей не улыбнется, а вот он мог, позабыв о реальной расстановке сил, парировать, не взирая на различия в рангах. А после обходить не подлежащие изменению законы, запрещающие возвращать погибших из безвременья.
Кровь постепенно пропитывает воротник рубашки. Дух проводит ладонью по шее, рассматривает запачкавшиеся пальцы, словно заметил что-то интересное.
Забавное чувство – видеть кровь, которой у него, на самом деле, нет.
Увлекательное изучение хрупкости и ее последствий доставшегося ему уязвимого тела не помешало духу расслышать все, что посчитала нужным сказать Тусиана.
- Покоя? – глупышка сама не знает, чего просит. Ему ведом покой, и более тяжелого состояния светлый дух не мог припомнить. Фея, насколько он может понять, просит о гармонии и взаимопонимании, но, раз она просил, пусть получает именно то, что требует. – Пожалуйста. В награду за военные успехи.
Он не издевается, как могло показаться. Луноликий доволен успехами подопечной и хотя знает, что желание не принесет ей счастья, вновь скрещивает с феей клинки.
Словно бы даже яростно. Ей, наверное, на миг показалось, что дух рассвирепел и решил ее убить. Светлый же, выбив меч из рук летунии, закрывает ей глаза рукой.
- Получай свой покой.
Мертвенное, бесконечно одинокое, безграничное ничто радостно принимает девушку в свои ряды. Сопротивляйся, если есть желание. Нет – позволь себе слиться с равнодушной материей. Только упрямое сердце, чувствующее подвох, быстро-быстро стучит, стараясь отогнать что-то пострашнее смерти.
Дух подхватывает обмякшее тело.
Его дело – присматривать. И не дать фее умереть в этом приключении – уж там-то шансов куда больше, чем в сражении на мечах.
Вы здесь » ONCE UPON A TIME ❖ BALLAD OF SHADOWS » БИБЛИОТЕКА ВОЛШЕБНИКА » Оборотная сторона
