Чешир умел прятаться. Как кот он двигался практически бесшумно, но скрывала его в основном магия. Он наводил иллюзии и становился невидимым, неслышимым и неосязаемым для тех, кто находился под их влиянием, а подвеска, которая мешала магическому поиску, не давала возможности его обнаружить иным способом. Всё это вкупе делало кота идеальным вором и шпионом, и всё же кое-кто, пусть с запозданием, замечал его присутствие. В конце концов, он исчезал, а следы его пребывания оставались: комки грязи на дорогих коврах, запах, пустые тарелки.
Чешир был частым гостем Красного замка даже тогда, когда не являлся под ясные очи Анастасии. Повстанцы не бедствовали, поскольку многие деревни оказывали им помощь, но всё же еды у них не было в достатке: многое отдавалось беженцам, детям, больным и раненным. Кроме того, вся пища была простой и не обладала той изысканностью, к которой Чешир привык. Он начал кормиться в этом замке задолго до того, как он стал «Красным», и среди местных кухонных мальчишек даже ходили легенды о призраке. Чешир иногда их подтверждал. Негоже замку быть без приличной легенды!
Чешир перемещался в замок, чтобы посмотреть на королеву-узурпатора, послушать, что говорят при дворе, и вволю набить желудок. Последние дни, после покушения на Красную, он бывает здесь чаще, чем это необходимо. Чешир говорит себе, что ему всего лишь хочется убедиться, что никаких последствий встречи королевы с мечом не осталось, и всё же иногда ему приятно вспоминать, как сонная Анастасия шепчет «я тебя…». Причем ему не так важно, хочет ли она сказать «люблю» или «ненавижу». В их случае оба варианта звучат сокровенно, и даже пресловутое «хочу» теряет свой грязный смысл.
Он как раз невидимым стоит у стены, слушает Анастасию и дожёвывает сочное яблоко, когда от противоположной стены отделяется тень и, как ему, разумеется, только кажется, движется в его сторону. Чешир не впервые замечает, что Брандашмыг чувствует его взгляд, и он, скорее всего, одним из немногих замечает последствия его присутствия, но ещё ни разу не реагирует на них до того, как Кот исчезнет.
«Показалось», — решает Чешир, поскольку Брандашмыг останавливается, чтобы переговорить с придворной дамой. Кот доедает яблоко и выкидывает огрызок в окно. Из всех, кто служит Красной Королеве, только несколько человек вызывают у Чешира настоящее беспокойство, и все они не люди.
«Может, нам пора познакомиться ближе», — Кот слизывает сладкий сок с пальцев и исчезает. На кухне он набирает небольшой мешок деликатесов и запасается хорошим алкоголем, который, как минимум, частично собирается преподнести Миране. Почему нет? Эти подвалы собирали её предки, и вряд ли кто-то очень хорошо за ними следит.
Он перенёсся ближе к крыше, к башне, которую во время правления Бриоша служила обсерваторией, а сейчас была запущена, удобно устроился у окна и, сняв все чары, принялся ждать.
— Я уже думал, что ты никогда не придёшь, — говорит Чешир, когда тёмная фигура почти беззвучно возникает в дверном проёме. Почти, человек бы и в жизнь не услышал, но Чешир с улыбкой оборачивается. — Чего хотел? — спрашивает он.

— Мог, — добродушно отозвался Чешир.— В этом замке есть крыша и она довольно удобная, но не для такого крупного зверя, как ты. Такой крупный зверь вполне может продавить её своей задницей или скатиться к краю и рухнуть, разбившись насмерть. Анастасия расстроится, если произойдёт что-то в этом духе, — он нагло усмехнулся. — К тому же необходимости подниматься туда не было: здесь итак никто не бывает, и мы можем спокойно поговорить, в отличие от нижних покоев, куда бы ты пришёл быстрее, но где полно слуг и стражников, любящих подслушивать так же, как трепать языком.
Чешир сам любил и слушать, и разговаривать, но большую часть услышанного он держал в себе, а говорил так туманно и многословно, что мало кому удавалось найти в его словах смысл и, тем более, смысл здравый. Кота подобное обстоятельство полностью устраивало. Его собеседников далеко не всегда.
Когда Брандашмыг подошёл ближе, явно принюхиваясь, Чешир не двинулся с места, не дёрнулся и даже не выгнулся дугой, хотя особого комфорта от присутствия зверя не чувствовал. Этот слуга Королевы нравился ему больше остальных. Он казался Чеширу простым и понятным. Последнее время мало кто был простым и понятным, и почти все путались в своих мотивах и желаниях, то предавая одну Королеву, то выступая против другой.
Принюхиваться или рассматривать Брандашмыга Чешир не испытывал никакой потребности. Он видел его и не раз, и хорошо знал его запах — дикий и равнодушный.
— Очень просто, — охотно ответил Кот на вопрос зверя, заключённого в человеческое тело. — Некоторые люди превращаются в зверей, а некоторые звери в людей, которые могут исчезать и появляться.
При слове «исчезать» Чешир растворился до улыбки, застывшей в воздухе в нескольких футах от земли, а при слове «появиться» полупрозрачная фигура Чешира стала проявляться снова. Он не делал тайны из своих способностей, поскольку их итак знало слишком много, и, конечно, о них говорили. Пусть говорят. Его способности слова не уменьшают, а найти его с помощью магии невозможно.
— У повстанцев перебои с питанием, если тебе интересно это знать, а я привык кушать хорошо и спать на мягких постелях.
Фактически Чешир считал себя неуязвимым — он мог в любой момент раствориться, как полностью, перемещаясь в другое место, так и частично — просто становясь невидимым и неосязаемым для любого, что не имел полного иммунитета к магии. Таких за свою долгую-долгую жизнь Чешир практически не встречал. И крайне редко встречал тех, кто мог его хоть немного чувствовать, если Чешир этого не хотел.
— У тебя неплохое чутье, — признал он. — Но недостаточно хорошее, чтобы найти меня. Ты можешь только плутать по моим давним следам и злиться, — в том, что Брандашмыг злится, Чешир не сомневался. В нём было много от собаки: верной, сильной, но, взгляд Кота, туповатой. — Ты давно плутаешь, и я решил смилостивиться и показаться. Зачем ты пытаешься найти меня, Брандашмыг?
Вопрос мог показаться глупым, но только на первый взгляд. Чеширский Кот был объявлен вне закона, как только присоединился к армии Мираны, но помешать ему посещать замок никто не мог. Бороться с ним было то же самое, что бороться с ночью. Хочешь ты этого или нет, но солнце падает за горизонт, и на небе появляется луна и звезды, а Чешир наведывается в кухню и слушает придворные разговоры.

Чешир улыбнулся на «как положено». Он понял слова Брандашмыга именно так, как полагалось, то есть увидел в них «кота», и оценил комплимент, хотя и не слишком в нём нуждался. Зверь на службе Красной Королевы был сильным и диким, но в тишине и скрытности едва ли являлся мастером — уж очень много о нём говорили. О Чеширском Коте говорили немало, но ещё никто не мог похвастать тем, что поймал его. Большинство не знало, что видит его! Даже Бармаглот, сколько не пытался найти и отомстить за своих близких, не достиг в этом успеха, а он казался местным смесью легенды и кошмара.
— Тебе бы пришлось очень долго мучиться, — заверил его Чешир. К тому же Кот не имел привычку иметь привычки. Он любил наведываться на кухню, посещать библиотеку или спальню королевы, но мог пропасть на несколько недель или месяцев без особой на то причины. Привычки — это болезнь, следы, зависимость, по которым легко отыскать даже кота, поэтому Чешир предпочитал время от времени от них отказываться и заводить новые. Иногда у него это получилось.
— Я самоуверен уже много лет, а меня так до сих пор никто и не поймал, хотя необходимость, как говорят, имеется. Я признанный изменник короны, мятежник и последователь Белой Королевы Мираны... — Чешир равнодушно пожал плечами. Он являлся одним из самых разыскиваемых преступников, и единственной, кому не полагалось пытаться его изловить или убить, была Анастасия. Ей собственные приказы и указы можно не исполнять. Или не только ей?
Чешир с любопытством пригляделся к человеку, от которого пахло, как от зверя, который выглядел, как зверь, и даже говорил как-то по-звериному. Могла ли Анастасия приказать ему не убивать Чешира? Подобный приказ, надо признать, сильно бы польстил кошачьему самолюбию.
— Никакой особой причины не было. Просто захотелось познакомиться, — он пожал плечами. — Ты давно бродишь по моим следам. Вдруг хочешь чего-то сказать? — едва ли что-то умное. Голова у Брандашмыга чугунная, и в честном бою его победить сложно, но Чешир никогда не дерётся честно. Он не особо силён физически, не обрастает шерстью и кожа его не толще человеческой. Он быстр и ловок, и к тому же маг, но магов часто ругают за ложь, и говорят о том, что дерутся они подло.
— Ты не справляешься, — без улыбки произнёс Кот. — Королеву недавно едва не убили. Или ты не знал? Тогда охранник из себя в три раза хуже, чем ты кажешься на первый взгляд, — Чешир был возмущён той ситуацией. И доволен тоже. Он подслушал, что повстанцы тайком от своей королевы готовят убийство Красной, и, метнувшись в замок, помешал им, убил их, спас её. Время от времени они с Анастасией бывали близки, но никогда так близко. Смерть сближает, а совместные убийства — тем более. Они стали сообщниками, соучастниками, и кровь Чешира окропила тронный зал так же, как кровь Анастасии. Впрочем, его раны были смехотворными.
— Оберегай её, храни, защищай столько, сколько сможешь, и ещё больше. Её правлению придёт конец, она умрет, и тогда убьют тебя, или наоборот. Последовательность не так уж важна. Главное, что всем вам придёт конец, — он ухмыльнулся. — Зло время от времени побеждает, но только для того, чтобы, в конце концов, уступить.

— Горжусь? — это никогда не приходило Чеширу в голову. Когда-то давно это звание угнетало его. Очень давно. Потом он с ним смирился и, возможно, даже возгордился. Почему нет? Правда, сам себя Чешир никогда не называл «предателем». По крайней мере, мысленно. Он льстил себе способностью отличать хорошего правителя от плохого. Время от времени Чешир выбирал сторону в том или ином конфликте, но отказывался служить и давать клятвы, оставаясь верным лишь себе и своим переменчивым убеждениям. Верность — обоюдоострый меч и режет в обоих направлениях, а люди недолговечны и война легко ломает лучших, делая из плохих правителей.
— О, на это есть много ответов, — от Кота не ускользнули и косые взгляды зверя, и его раздувающиеся ноздри. Он усмехнулся и решил, что знак это хороший. Зверь, по крайней мере, зверь дикий, никогда не будет есть в ситуации, когда чувствует опасность. Конечно, Брандашмыг мог не считать Чеширского Кота опасным — всё же зверёк мелкий и хилый на взгляд, — но даже в этом случае его куда больше интересовала бы попытка разорвать мелкую дичь, чем принюхиваться к готовому салу.
Так размышлял кот.
— Так и будешь нависать надо мной? — спросил он с лукавой насмешкой, пинком отправляя запылённый стул к Брандашмыгу. — Если не собираешься нападать, садись.
На небольшую столешнику около зачехлённого телескопа Чеширский Кот выложил мясо, хлеб, сыр, кружки и потемневшую от времени бутылку красного вина. Ему казалась забавной идея, что  два зверя могут поговорить в культурной атмосфере в то время, как их королевы собачатся.
— Изменником короны меня называют только при дворе Красной. При дворе Белой — я верный сторонник, советник, повстанец и так далее. Всё зависит от стороны, которую ты выбираешь, но, если говорить честно, ни одна корона не вызывает во мне желания служить, — он попробовал остроту кинжала на пальце, слизнул кровь и отрезал толстый ломоть хлеба. Хлеб был всё ещё тёплым, сыр, как ему полагалось, вонял, а копченое мясо издавало ароматы. Хорошая еда — сытная, простая, но приятная на вкус.
— Короли сменяют друг друга, меняется их политики и время от времени появляется кто-то, кто хочет не просто царствовать, а повелевать, захватывать, побеждать — ставить на колени, жечь деревни, убивать детей. Власть развращает. Если разбираться в политике, я, скорее, анархист, и с этой точки зрения звание «изменника короны» мне даже льстит. Но разве ты не такой же? — спросишь Чешир, сощурив зелёные глаза. — Ведьма превратила тебя в уродливую тварь, а ты возгордился своим уродством, и несёшь ужас всем тем, кто способен бояться кого-то кроме Кровавой Ведьмы и её дракона. Ты, как и я, понял, что нельзя давать понять людям, что тебя что-то ранят. Иначе они начинают давить на это снова, снова и снова. Недостатки лучше носить, как броню. Тогда они станут твоей защитой.
Излишняя откровенность вводит в заблуждение также ловко, как откровенная ложь. Даже, в какой-то мере, ловчее. Чешир говорил честно и отвечал на вопросы вдумчиво и искренне. На те вопросы, на которые готов был ответить. Их было большинство, но о кое-чём Чеширский Кот предпочитал умалчивать.
Мотивы его пребывания возле Королевы порой оставались тайной даже для самого Чешира. Он мог бы сказать, что любит её, и это оказалось бы правдой. Мог бы сказать, что хочет спасти. Мог бы, что шпионит.  Правда, как сама Красная Королева, переменчива и неверна. Её слишком много и она мало значит. Он любил её — в этом Чешир себе признался. Он даже допускал, что королева тоже любит его. Однако хорошего конца их сказки сам факт любви не предрекал, потому что они находились по разную сторону баррикад и в Красной Королеве Чешир видел гибель Страны Чудес. Он мог бы убить её и решить тем самым все их беды. Мог бы просто не помешать убийству. Мог бы доносить Белой всё, что творится в замке, но кормил её слухами и предупреждал лишь в случае явной опасности.
Он словно бы кот, идущий по шаткой деревянной ограде, где с обоих сторон голодные псы. Оступись Чешир, соскользни немного вниз, соверши малейшую ошибку, и они сожрут его. Странно, но именно это приносило его жизни ощущение полноценности. Впервые за долгое время он дышал полной грудью, чувствовал вкус, наслаждался едой, видами, компанией, разговором. Чешир всегда был жизнерадостным, но близость смерти, риск, опасность наполняли жизнь красками. Его жизнь наполняла красками Красная, и ему, вопреки логики, здравого смысла, рассудка, хотелось, чтобы она продержалась дольше.
— Я — Чеширский Кот и знаю очень много, — уклончиво произнёс Чешир, хотя его так и подмывало сообщить, что он спас Королеву. Он, а не её верный пёс. — «Неужто ревность?» — усмехнулся сам над собой Кот. Он соорудил себе массивный бутерброд и щелчком открыл бутылку вина.
— Её правление закончится, — Чешир говорил серьёзным тоном, но с набитым ртом. — Все правления заканчиваются. Люди смертны. Ты лишь можешь постараться, чтобы оно не кончилось раньше времени.

Вопрос Брандашмыга, закономерный вопрос, возможно, именно тот вопрос, к которому подводил Чеширский Кот, неожиданно, вызвал сильнейшее раздражение, злость, даже ненависть. Руки Чешира сжались, сминая хлеб и мясо в единое месиво, глаза полыхнули обжигающей зеленью с вертикальными зрачками. На мгновение, только на одно небольшое мгновение Кот перестал жевать, дышать, даже думать. Усилием воли он заставил свой взгляд обратиться куда-то глубоко вовнутрь, застыл, пережёвывая собственные эмоции, как иные жуют хлеб и мясо. В следующее мгновение Чешир уже улыбался, хотя в этой улыбке не было ни доброты, ни иронии, ни даже веселья. Это была злая улыбка человека, способного в один миг перешагнуть за грань безумия.
«Почему?» — подумал Чешир, чувствуя, как в губах, растягиваемых в неестественно широком, имитирующем улыбку оскале, таится дрожь. — «Почему?!» — думал Кот, и никак не мог найти ответа. Он не мог сказать, что любит её — он и себе-то в подобном неохотно признавался. Не мог сказать, что симпатизирует ей — её методы вызывали у него одновременно и восхищение, и отвращение. Не мог сказать, что она ему нравится — Чешир не разделял её мировоззрения, находился по другую сторону баррикад и это едва ли изменится. По крайней мере, это едва ли изменится в ближайшее время.
Что-то в простом вопросе Брандашмыга вызывало у него злость, что-то нервировало и раздражало, словно бы блоха, забравшаяся на спину и устроившая там пиршество. Что-то…
Он рассмеялся, в два укуса прикончил свой смятый бутерброд, отсалютовал кружкой и запил его вином, не чувствуя вкуса.
— Для животного ты слишком рационален, — задумчиво произнёс Чешир, наполняя свою кружку повторно. Еда тяжелым комом упала в желудок, но тут же подействовала на него успокаивающе. Словно бы это не комок теста с мясом и сыром, а горячая похлёбка, сделанная в лагере на костре. От магии он чувствовал голод, и голод делал его нетерпеливым.
— Когда на голову тебе падает дождь или приходит ураган, ты тоже задаешься вопросом «почему»? — поинтересовался Чешир. — Ты считаешь, что у всего есть причины, что одно цепляет другое и приводит к третьему. Чаще всего так оно и есть, но некоторые вещи просто происходят, потому что такова их природа. Лис убивает курицу, потому что голоден, волк убивает овцу по тем же причинам, но иногда лис вырезает целый курятник, а волк — стадо, просто войдя в азарт, просто не имея ни возможности, ни желания останавливаться, — он с шумом опустил кружку на стол и поднял ярко-зелёный кошачий взгляд на Брандашмыга.
— Пойми же, нет никакого «почему»! Нет никакой причины, которую можно поставить в ровную цепочку объяснений. Нет ничего такого, по чему можно было бы строить предположения. Я просто что-то делаю! Мне просто захотелось встретиться с тобой, просто захотелось спасти её, просто захотелось проявить внимание к её благополучию. Завтра мне просто захочется чего-то другого: свернуть ей шею или отправить тебе в глаз арбалетный болт, — Чешир зачастил, выплёвывая слова со скоростью, за которой едва-едва поспевали его губы и язык. Закончив, он облизнул свои пальцы и принялся мастерить второй бутерброд.
— Здесь неважно, почему я с тобой говорю. Важно, какие выводы ты из этого разговора сделаешь, — заявил Чешир. — И какие они?

— Всегда? — задумчивый взгляд зелёных нечеловеческих глаз остановился на своём собеседнике. Предполагалось, что Брандашмыг неуравновешен, жесток, ненормален, возможно, даже туп. Чеширский Кот любил собирать истории, и слышал немало историй про Брандашмыга, однако ни одна из них не включала... звериной мудрости? Чего-то вроде этого.
Пожалуй, даже сам Чешир, который неплохо разбирался, как в человеческой, так и в нечеловеческой природе, довольно серьёзно ошибался на его счёт, считая Брандашмыга поинтересней, чем о нём говорили, но гораздо примитивней, чем он оказался на самом деле. Собственные ошибки всегда наносили жестокий удар по кошачьему самолюбию, и одновременно нравились Чеширу, поскольку привносили в жизнь что-то новенькое.
Он мог бы спросить относится ли это «всегда» к личному опыту Брандашмыга, но не стал. В конце концов, недаром этот зверь находился при королеве, хотя не было похоже, что он разделяет её взгляды или стремления.
Чешир даже завидовал этому спокойствию, близкому к полному равнодушию. Сам он никогда не находился в подобном состоянии. Сам он часто колебался и не мог решить, что же для него лучше? Сам он, в конечном итоге, выбирал ничего не делать, плыть по течению и смотреть, что из этого выйдет. Чаще всего, в конечном итоге, всё выходило неплохо — Короли умирали, государства меняли границы, друзья и недруги забывались, а Чешир жил.
Он не был спокойным и равнодушным. Он ко всему имел тягу и часто принимал участие в жизнях людей, хотя едва ли это участие кому-то приносило благо. Чешир не жалел об этом. Сожаления в нём не было. Но была глубокая неудовлетворённость.
Он жил долго. Как полагал сам Чешир, гораздо дольше, чем Брандашмыг, поскольку осознал себя в тот год, когда в Стране Чудес появилась магия. Но мир и жизнь всё же нравились ему, как нравились ему некоторые люди, которые, рано или поздно, исчезали.
— Бесишь, — фыркнул Кот, потянулся, выгибая спину и разглядывая старый потолок. Интересно насколько этот Брандашмыг болтлив? Говорил он скупо и по делу, но мог ли он донести что-то Анастасии?
«А имеет ли это значение?» — в свою очередь подумал Чешир. Донесёт или не донесёт, едва ли это как-то критично повлияет на их с Красной Королевой нездоровые отношения.
— Мало ли кто и почему мне дорог, — задумчиво произнёс Кот. За последние годы время от времени он к кому-то привязывался, но не имел привычки по-настоящему любить и никогда не играл в верность. Ему не хотелось принадлежать и любые попытки предъявить на него какие-то права вызывали у Чешира бурное возражение. За последние долгие-долгие годы его жизни, он ни к кому не привязывался также сильно, как к своему первому королю, которого он убил, и своим первым друзьям, которые убили его.
Возможно, именно тогда в его разуме появилась трещина, в которой исчезали годы и люди — одновременно, важные и не имеющие никакого значения.
— Я мог бы убить её, — произнёс он и сморщился. Чешир всё ещё мог убивать безликих карточных солдат, но людей, чьи имена он знал, с кем контактировал, кого, по-своему, любил, убить ему было сложно. Сама идея такого убийства вызывала в нём беспомощное отвращение. Тем не менее, он мог бы это сделать. Мог бы преодолеть собственные чувства. Мог бы заставить себя.
— Идея убийства не кажется мне привлекательной из-за окончательности, но не могу сказать, что я никогда об этом не думал. Я представляю, как это будет просто, как она умирает в своём красном платье, истекая красной кровью. Потом я думаю: «Убей я её, и править замком станет болван-Бармаглот», — Чешир усмехнулся. — Когда я думаю об этом, то прихожу к выводу, что убийство Королевы — довольно бесполезная операция. Но я не могу знать, что случиться после её смерти и, разумеется, весь этот миф о неубиваемости драконов, только миф. Всех можно убить, но у всего есть своя цена.
«Цена», — мысленно проговорил Чешир. Если он убьёт Красную, ему придётся убить Бармаглота, Брандашмыга и всех, кто встанет у него на пути, даже если за это придётся заплатить парочкой своих собственных жизней. Если он убьёт Красную, ему придётся посадить на трон принцессу Мирану, которая была очень хорошенькой девочкой, любящей истории о приключениях, а выросла в надломленную женщину. Если он убьёт Красную, ему придётся остаться советником у Мираны, остаться государственным деятелем, вновь занять какой-то важный пост и принимать важные решения. Ему придётся сделать всё это, чтобы доказать себе, что он убил Красную для чего-то, что эта смерть чего-то стоила.
— Она плохая Королева. Красивая, величественная, восхитительная, но плохая. Она губит мою страну, губит мой дом. Но какое это имеет значение для меня? — он пожал плечами. — У этой страны время от времени случаются кризисы и она далеко не первый. Рано или поздно она умрёт, а страна воспрянет и это лишь вопрос времени, — Чешир прикрыл глаза. Если он останется с Мираной, то рано или поздно не просто увидит смерть Анастасии, но поспособствует ей, и эта мысль ему тоже не нравилась. Но что он мог сделать? Мог ли он изменить образ мыслей Красной? Мог ли спасти и её, и эту страну? Мог ли вообще кого-то спасти? Едва ли. Он — кот, а коты лучше всего спасают себя, а не кого-то другого.
— Рано или поздно, она умрёт, хочу я этого или нет, — Чешир посмотрел насмешливыми зелёными глазами на Брандашмыга. — Дорога ли она мне? Да, пожалуй, дорога, но это ничего не значит. Слова ничего не значат. Важны только поступки. Она — рубит головы и сжигает деревни, я — шпионю для Мираны. Вот и всё.

— Да уж, зато тебе, судя по всему, живётся просто, — фыркнул Чешир. Если у него были проблемы от способности думать и от количества порождаемых его головой мыслей, то Брандашмыг природой был избавлен, если не полностью от первого, то, как минимум, от второго. Когда зверь, уставившись в одну точку, принялся вдумчиво жевать, Чеширу казалось, что он буквально слышит скрип шестерёнок в его черепной коробке, и он испытывал острое желание пнуть зверя, чтобы ускорить процесс.
Самым любопытным было, что, вместо этого, Чешир пусть нетерпеливо, пусть ёрзая на своём месте, раскачиваясь на стуле, задумчиво ковыряясь в собственных ногтях, всё-таки дождался ответа, и даже фыркнул от разочарования, будто бы имел право и желание получить нечто более исчерпывающее, какой-то дельный совет.
«А, может, и имел», — признался сам себе Кот. В действительности он находился в не очень приятной ситуации: меж двух огней, двух королев и при перспективе принятия не самых лучших решений. И, хуже всего было то, что ему даже поговорить на эту тему не с кем! Любой из окружения Белой Королевы возмутится самой вероятностью того, что Чеширский Кот встречается с Красной, а среди приспешников Красной было слишком много откровенных лизоблюдов и дураков. Кроме того, и те, и эти, в силу своей заинтересованности, едва ли ответили Чеширу что-то честное, найти же кого-то незаинтересованного не представлялось возможным.
Едва ли Брандашмыга можно было назвать или просто считать таковым, но отвечал он на удивление беспристрастно, честно, искренне. Возможно, в силу своей животной натуры, он был достаточно бесхитростным в вопросах, не связанных с охотой. Это Чеширу понравилось. Он всегда симпатизировать честным людям, признающим, как свои слабости, так и желания. С ними приятно иметь дело.
— Тебе лучше особо не рассчитывать на мою помощь и делать свою работу, — вкрадчиво промурлыкал Чешир, которому, конечно, не понравилось, что им пытается командовать какой-то зверь. Коты самостоятельны и свободолюбивы! Они не нуждаются в поучениях и советах.
Чешир поднялся, потянулся и принялся исчезать, как это у него водилось, с ног до самой головы.
— Однако я донесу до сведения Белой Королевы, что на Анастасию было совершенно покушение от её лица. Мирана чистая и смелая душа. Ей подобное не понравится и, вероятно, она отдаст соответствующее распоряжение, — Чешир улыбнулся, и на некоторое время улыбка застыла в воздухе.
Мирана была чистой и смелой душой. Эти её качества перевешивали видимые недостатки. Чешир не считал её идеальной, но полагал, что она может справиться, если не перейдёт черту. Убийство вполне может стать таковой чертой, даже если оно необходимо и оправдано. Совесть Мираны не особо справляется с кровью.
— Но у Анастасии хватает других врагов, и среди них есть те, кто не побоится испачкать руки. Будь осторожен, Брандашмыг, потому что она не будет.